Сделка с дьяволом - Бенцони Жюльетта - Страница 53

• Предыдущая
• 53/69
• Следующая

– Успокойтесь, – сказала она, смягчая тон. – Я не вызову полицию и не буду подавать жалобу. Дорогой герцог, – обратилась она к Мармону, – не соблаговолите ли сообщить французскому послу, чтобы он занялся этим человеком и позаботился, если тот выздоровеет, о его выдворении в Бретань?

– Если таково ваше желание…

Лицо молодого доктора осветилось улыбкой, и он стал похож на подростка, счастливого оттого, что его поняли. Он был из тех редких людей, для которых близки и понятны страдания любого человека.

– Вы добры и великодушны, мадам.

– Не будьте излишне доверчивы, месье. Вы попытаетесь его вылечить?

– По правде говоря, не знаю. Это зависит от того, как глубоки повреждения. Лечение может быть длительным, возможно, он потеряет разум…

– Ну, положим, разум он потерял давно. Сошел с ума от любви.

– В таком случае он еще больше заслуживает сожаления. А теперь, мадам, не отдадите ли вы распоряжение, чтобы раненого перенесли ко мне?

Один из слуг сбегал к доктору Хофману домой за носилками. Батлера, который все еще был без сознания, уложили на них, накрыли одеялом и спустили вниз. Тимур привел его слугу, у того был растерянный, встревоженный вид.

– Ты поможешь нам отнести твоего хозяина к доктору, – приказал ему турок. – И помалкивай, если не хочешь оказаться в полиции за соучастие в покушении.

Стоя на балконе, Фелисия и Мармон провожали взглядом небольшой кортеж, носилки несли медленно и осторожно, чтобы не ухудшать состояние раненого.

– Надеюсь, на этот раз мы от него избавились, – вздохнула Фелисия. – Гортензия будет довольна: Батлер остался жив.

– Да нет, у меня есть кое-какой опыт, я знаю эти раны. Редко кто выживает после них. Но я рад, что для вас все кончилось, – добавил он.

– Скажите лучше – для нас, – улыбнулась Фелисия. – Теперь вы тоже будете спать ночью дома, в своей постели.

– Я бы с удовольствием предпочел ей кушетку в вашей малой гостиной. Я сгибался на ней почти пополам, но был возле вас. И мне казалось, я занимаю какое-то место в вашей жизни.

– Оказанная вами услуга дает вам право на это место, и никто не смеет у вас его отнимать, друг мой.

Она подала маршалу руку, тот страстно прижался к ней губами, но Фелисия через мгновение руку отняла.

– А теперь возвращайтесь к себе. Я хочу наконец выспаться. Приходите завтра вечером…

– Завтра? Я смогу… – Он рассмеялся.

– К обеду, конечно, а вы о чем подумали?

Находившаяся в деревенской глуши Гортензия со смешанным чувством грусти и облегчения узнала о том, как был выведен из игры тот, кого следовало называть ее врагом. Кокетка втайне порадовалась бы, что смогла довести мужчину до такого безумия. Гортензия же лишь искренне сожалела о столь преступной настойчивости Патрика Батлера, который не просто преследовал двух женщин, стараясь отомстить им, но еще и вообразил, что можно заставить полюбить себя вопреки всякой логике, и в конце концов дошел до насилия.

– Проще было бы попытаться стать другом, а не вести себя как дикий зверь! – вздохнула она.

– После всего того, что он нам обеим сделал, трудно даже представить себе, что он мог бы предложить нам дружбу, – ответила Фелисия. – Он намеренно избрал насилие, ибо это отвечало его характеру…

– Может, он был бы другим, если бы я его любила?

– По правде, я мало в это верю. Вспомните, что он говорил, когда мы отправились к нему на прием: «Если хочешь заполучить женщину, ты этого добьешься. Вопрос лишь во времени, терпении, ловкости, иногда в деньгах, и только». Совершенно ясно сказано…

– И он добился своего: он меня взял…

– Не путайте. Он хитростью и силой овладел вашим телом, но он никогда не смог бы завоевать вас. И, слава богу, этот ужасный эксперимент не имел продолжения. Считайте это дурным сном и забудьте об этом, как я постараюсь отныне забыть о своем пребывании в тюрьме.

– А… если он поправится! Вдруг такое случится?

– Признайтесь, дорогая, что вас отнюдь не прельщает подобная перспектива? Ну что ж, если он и поправится, то это будет не скоро. До тех пор мы сумеем исчезнуть. Во всяком случае, я на это надеюсь…

– Вы думаете? – спросила растерянно Гортензия. – Иногда мне кажется, что мы здесь навечно…

– Душа моя, я вижу, что вы ужасно хотите вернуться домой. Трудно сказать, но я вам обещаю, что мы сделаем все, чтобы поскорей выполнить нашу миссию. Признаюсь, что и я, и Пальмира жаждем уехать. После смерти Дюшана земля горит у нас под ногами.

Герцог Рейхштадтский все свое время посвящал полку. Он выходил из казарм Альслергассе лишь во главе солдат, и если до сих пор с ним было трудно встретиться, то теперь он стал недосягаем. Это страшно сердило Фелисию. Она не понимала, почему после неудачной попытки спасения принц больше не попытался вступить с ними в контакт. А ведь он должен был знать об их преданности.

– Он получил белый мундир, горстку солдат и успокоился! – ворчала она. – Он все еще ребенок, которому достаточно получить игрушку…

Графиня Камерата, появившаяся на пороге, возразила ей.

– Не думаю, что это так, – сказала она. – В душе он всегда оставался солдатом, и я искренне верю, что, занимаясь военным делом, он готовит себя к роли монарха…

– Как простой командир батальона? – возразила Гортензия. – Не вижу в этом ничего привлекательного…

– Прежде чем стать генералом, а затем императором Наполеоном, его отец прошел по лестнице низших чинов, – сказала в свою очередь Мария Липона. – Мальчик знает об этом и старается самоутвердиться…

Женщины завтракали в саду под липами возле домика виноградаря. Фелисия и Гортензия подружились с графиней, о которой говорили, что она была единственным мужчиной в семье Бонапартов. Римская княгиня и племянница императора во многом походили друг на друга. Обе жили в Риме, и у них было много общих друзей. Обе обладали авантюрным характером и любили фехтовать и с первого взгляда полюбили друг друга.

– Они обе настоящие амазонки, – заключила Мария Липона. – С ними мы вполне можем обойтись без мужчин…

– А все-таки признайтесь, что настоящий сильный мужчина нам бы не помешал, – возразила Леона Камерата. – Во всяком случае, у нас было бы больше шансов заинтересовать моего прекрасного кузена. Я знала, что этой зимой его сотрапезником был этот предатель Мармон…

– Не говорите дурно о Мармоне, – вмешалась Фелисия. – Он стал нашим другом и… подходящим участником заговора.

– Вам не удастся убедить меня в его честности. Просто он влюблен в одну из вас…

Было так приятно сидеть в тени лип и болтать. А вся Вена раскинулась у них под ногами.

Вот уже несколько дней, как в Вене стояла ужасная жара. Жители города спасались от зноя за закрытыми ставнями, а богатые уезжали на природу, в свои летние дома, ближе к воде и лесам. Однако Фелисия и Гортензия отвергли приглашение Марии погостить подольше в Кобенцле. Они предпочитали оставаться в городе, готовые ко всяким неожиданностям. Это позволяло им также поддерживать связь с Мармоном, которого не желала видеть Камерата. А он был лучшим источником информации для Фелисии о передвижениях шестидесятого венгерского пехотного полка и его молодого командира.

Вечером, когда они вернулись в город, обе были поражены каким-то странным спокойствием на улицах, все еще изнывающих от зноя. Шенкенштрассе была почти пустынна, а дворец Пальм напоминал мавзолей. Герцогиня де Саган отправилась на лето в Богемию, в свое поместье Ратиборзац, возле Наода. Но толстые каменные стены дворца сохраняли приятную прохладу внутри, и тишина, царившая там после отъезда герцогини, делала пребывание в нем очень приятным.

Как всегда, вечером пришел Мармон, чтобы выпить стаканчик портвейна – он привык к этому в Англии – и рассказать свежие новости. Новости были зловещими, заставившими содрогнуться двух молодых женщин: в Польше началась эпидемия холеры, и, по слухам, бедствие распространялось к югу, в сторону Богемии и Австрии. В Балхауcплатце поговаривают о создании санитарного кордона от Черного моря к Адриатике. Во всяком случае, если эпидемия будет распространяться, придется уехать из Вены.

• Предыдущая
• 53/69
• Следующая