Страж фараона - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 44

• Предыдущая
• 44/78
• Следующая

Семен полагал, что сей маневр ему удастся. Его стратегическое преимущество, носившее характер философский, отчасти неопределенный и расплывчатый, в конкретной тактике сулило выигрыш. В Та-Кем – да и на всей Земле – он был единственным человеком, живущим в мире реальности, во Вселенной шарообразных планет, пылающих звезд, неисчислимых галактик, среди которых не находилось места ни богам, ни демонам. Жизнь остальных людей протекала как бы в другом измерении, где фантазии, рожденные наивным умом, принимались за действительность; их жизнью – особенно жизнью и смертью роме – правили боги. Это порождало суеверия, покорность божественной воле и, в конечном счете, страх. Страх перед неведомым был подсознательной реакцией, настолько острой, что посмертная жизнь заботила больше реальности, и самым зримым и бесспорным знаком этого страха были огромные усыпальницы-пирамиды.

Страх… ужас, подчиняющий всех и каждого… И Рихмер не был исключением; он тоже боялся, так что вопрос состоял лишь в том, чтобы добраться до тайных струн его души и дернуть посильнее.

Однако не сразу, не сразу…

– Говоришь, сорок – после успеха дела, а остальное – потом? Когда убедишься, что я – человек надежный и верный? – Семен усмехнулся, глядя в застывшие зрачки Рихмера. – Нет, так у нас не пойдет! Сто сейчас, а за надежность и верность – отдельная плата. Не скупись, хранитель! Ложе царицы и трон дорогого стоят!

– Но ты получишь кое-что еще. – Рихмер уперся взглядом в мозаику под ногами; пятки его были у третьего порога Нила, носки смотрели в африканскую саванну. – Защита и безопасность тоже недешевы, ваятель. Кажется, царица к тебе благосклонна? А знаешь, что сделает Хоремджет, если получит власть? Сошлет в рудники ее любимцев или перережет им горло – вот так, от уха до уха, – он чиркнул пальцем по тощей шее. – Им и их родичам… твоему брату, например… он ведь тоже в почете у великой царицы? – Тут хранитель врат огладил бритый череп и как бы между делом сообщил: – Но я могу до него добраться раньше Хоремджета, а до тебя – прямо сейчас. Стоит подать знак…

Теперь его взгляд блуждал по темным нишам в стенах святилища, где, судя по всему, прятались охранники. Впрочем, это Семена не волновало; Рихмер был близко, и ни копье, ни стрела не помешают свернуть ему шею.

Но стоит ли сворачивать?

Уставившись в глаза хранителя, он медленно произнес:

– А не боишься, что я доберусь до твоей дочери? Тоже прямо сейчас? А тебя отправлю Сетху в пасть? Не просто отправлю – перенесу твое тело в пустыню, сожгу или брошу без погребения и сделаю так, что ночные демоны будут терзать твое ка… Вечно терзать, хранитель! Клянусь Осирисом, который даровал мне эту власть!

Щеки Рихмера побледнели, он сотворил знак, отвращающий беду, и попытался отступить, но Семен мертвой хваткой стиснул его костлявое плечо.

– Велик Амон! Ты… ты правда можешь это сделать? Ты владеешь тайной ичи-ка?

– И этой тайной, и другими. А знаешь, почему? – Он выдержал паузу, гипнотизируя Рихмера взглядом. – Посмотри вниз, хранитель. Что у тебя под ногами?

Жрец вытер вспотевший лоб и уставился на мозаичную картину.

– Берег Хапи… потом – степь и Западная пустыня…

– Дальше! Что дальше?

– Царство мертвых…[28] – прошептал хранитель, чуть шевельнув бескровными губами.

– Царство мертвых, – эхом откликнулся Семен. – Ну, теперь ты знаешь, откуда я пришел. А может, знал и раньше? Знал – и осмелился торговаться со мной?

– Ходили слухи в южных крепостях… но мало ли что болтают солдаты… я должен был проверить…

Лицо Рихмера казалось уже не белым, а серым, на лбу выступила испарина. Что-то он быстро ломается, мелькнула мысль у Семена. Или друг Инени постарался, запугал вконец?

– Проверить? Как?

Он наклонил голову, вслушиваясь в неразборчивое бормотание жреца.

– Говорили, что ты – Сенмен, брат Сенмута, восставший из мертвых… Я приказал отыскать людей, с которыми Сенмен плавал к порогам… Нашли шемсу[29], проводника из Куммы, отправились на юг, и он показал то место в скалах, где схоронили Сенмена… Там – кости и его украшения, браслеты, ожерелье… еще – череп, разбитый палицей нехеси… Он в самом деле умер! Но если он умер, то кто же ты? Странно, но человек, следивший за тобой, никак не хотел говорить… Боялся? Пришлось его…

«Ну и ловкач! – подумал Семен, не выпуская плеча хранителя. – Шустрый! Добрался до спутников Сенмена раньше, чем грозный Рамери! И даже косточки нашел! Вместе с разбитым черепом!»

Он не успел додумать эту мысль, как вслед за ней пришла другая, заставившая похолодеть.

– Человек, следивший за мной? Кто он? И что тебе сказал?

– Сказал, что ты явился с полей Иалу… сказал, что боги дали тебе мастерство и дар предвидеть еще не случившееся… сказал, что речь людей была тобою позабыта, и знаки письма, и родичи, и титул Великого Дома… еще сказал, что ты владеешь тайным знанием и можешь сосчитать колосья в поле или звезды в небе быстрей, чем Тот, писец богов… Но мало ли что наговорит человек, если прижечь его факелом!

– Где он? – с угрозой прошипел Семен, склонившись к уху Рихмера. – Где этот соглядатай?

– Здесь. На ложе Сохмет, ибо, забыв о клятве верности, не пожелал говорить по доброй воле.

Семен оттолкнул жреца.

– Ты отведешь меня к нему. И помни о своей душе и жизни дочери! – Он вытянул руку и растопырил пальцы. – Видишь, сердце ее – в моей ладони! Стоит мне сжать кулак…

– Ты не сделаешь этого, господин! – Кажется, Рихмер был близок к истерике. – Она – свет моих глаз, дыхание губ, радость дня и ночи! Не лишай ее жизни!

– Осирис дал мне власть карать и миловать, а все дальнейшее зависит от тебя, – сказал Семен. – Иди, хранитель! И постарайся, чтобы ноги твои не подгибались.

Они направились в глубь святилища, где за колоннами, изваяниями и гранитным жертвенником была лестница, спускавшаяся вниз. Минуя нишу – не ту, что называлась Ухом Амона, а, вероятно, предназначенную для охраны, – Рихмер как-то по-особому щелкнул пальцами, и тут же три молчаливые фигуры возникли из теней, пристроившись к маленькой процессии. Кинжалы, плеть и знак Амона… Бритоголовые. Ну, пусть сопровождают, решил Семен.

Лестница тянулась в полумрак, в котором мерцали алые точки факелов. Еще один был у бритоголовых; державший его жрец выступил вперед, чтобы осветить дорогу, и покосился на Рихмера. «К ложу Сохмет», – буркнул хранитель, и страж, покинув лестницу, свернул направо.

Они миновали обширный мрачный зал, где громоздились статуи богов – не самых главных, но влиявших на человеческие судьбы и потому достойных приношений. Воинственный Монт соседствовал с любвеобильной Хатор; Маат, владычица истины, глядела строгими каменными очами на ибисоголового Тота; разевал зубастую пасть Себек, речное божество, почитавшееся в обличье крокодила; за ним высились изваяния Анубиса и Нейт, богини-защитницы в потустороннем мире. Около статуи Нейт Рихмер замедлил шаги, поклонился и зашептал молитву. «Не поможет, – злорадно подумал Семен. – Эта барышня – в моей команде!»

Дальнейший путь лежал по узким коридорам, впадавшим, словно ручейки, в склепы-озера, то круглые, то квадратные, со сплошными стенами или с проемами, перегороженными где дверью, где прочной деревянной решеткой. В одних из этих камер было тихо, и в свете факела угадывались сундуки да полки с каким-то имуществом, сосудами, небольшими статуэтками, рулонами полотна и шкур; из других тянуло мерзким запашком и слышался шорох, а временами – стон или неясное бормотанье. Камер, склепов и коридоров было не счесть, и, вероятно, этот огромный лабиринт, лежавший под святилищем, использовали с разнообразными целями – и в качестве склада, и как тюрьму, а может, как место для допросов третьей степени. Последнее было вполне реальным – вряд ли на ложе Сохмет вкушали отдых или предавались нежной страсти.

Очередной коридор уперся в дверцу, такую низкую, что Семену, чтобы протиснуться, пришлось сложиться пополам. Камера за дверью освещалась двумя десятками факелов и масляных ламп, горевших ровно в неподвижном воздухе; витавший в нем запах дыма мешался с чем-то еще, мерзким и отвратительным – зловонием экскрементов и сожженной плоти. Посередине этого склепа располагалась квадратная плита с позеленевшими медными кольцами, к которым был привязан голый человек – окровавленный, грязный, незнакомый или неузнаваемый в жутком своем обличье; рядом с ним горела лампа, сидел на пятках писец, стояли сосуды с красками, лежали папирусы, свернутые в тугие свитки. В дальней стене был проем, ведущий во второе помещение – видимо, канцелярию; там на полу виднелись циновки, а дальше – табуреты, низкий столик и сундуки для хранения документов.

• Предыдущая
• 44/78
• Следующая