Шутки богача - - Страница 13

• Предыдущая
• 13/53
• Следующая

– Не смей называть меня Нэнси!

"Да, забавная семейка”, – размышлял Каргин, устроившись на траве под серебристыми ивами. Кэтин коттедж в другом конце лужайки стоял тихим, молчаливым; алый “ягуар” исчез, и никто не отзывался на стук и разные соблазнительные предложения.

Кэти скрылась, зато на месте был журнал, полученный от Холли Робине – какая-никакая, а все же альтернатива одиночеству. Прежде чем залечь в кустах и насладиться чтением, Каргин, памятуя о Нэнси и ее револьвере, тщательно запер дверь, которая, по его российскому разумению, выглядела слишком хлипкой и ненадежной. Правда, ломиться в дом для рыжей не было нужды; она могла его обогнуть и пристрелить обидчика прямо здесь, под ивами у бассейна.

Пытаясь не вспоминать о страстных калифорнийских девушках, Каргин быстро просмотрел журнал. Нужная статья под заголовком “Потомок пушечных королей” нашлась в середине; ее украшало цветное изображение на целую полосу – Патрик Халлоран собственной персоной, в рамочке из мортир, мушкетов, кольтов и кавалерийских сабель. Портрет, вероятно, скомпилировали с каких-то давних фотоснимков; Патрик на нем был не стар и выглядел цветущим рыжеволосым джентльменом лет сорока пяти. Зрачки у него оказались серыми с зеленью, и Каргин, представив лица Мэри-Энн и ‘Боба, решил, что цвет волос и глаз – фамильный признак Халлоранов. Может быть, все ирландцы были такими, светловолосыми или рыжими, с серо-зелеными глазами. В период тайных стажировок в Лондоне Каргин не отличал их от британцев, но под его командой в роте “Би” служила пара молодцов из Типперэри, рыжих и осыпанных веснушками от бровей до пупа.

Полюбовавшись на портрет, он изучил историю династии – эти сведения занимали две страницы, а дальше автор, некий Сайрус Бейли, слегка касался дипломатической карьеры Патрика и плавно переходил К важнейшей и наиболее интересной для “Форчуна” теме – то есть к финансам. Что до истории, то выяснилось, что первый из Халлоранов, прапрадед нынешнего, переселился за океан в самом начале прошлого столетия, в эпоху наполеоновских баталий, но прожил в Штатах недолго: породил единственного сына, завербовался в армию, защищал Детройт от англичан, а когда город был оставлен, бился на Великих Озерах под командой легендарного Оливера Перри, на его флагманском корабле. Погиб он со славой и в великий день – 10 сентября 1813 года в бухте Путин-Бей, где Перри разгромил британскую эскадру.

Жизнь прадеда Патрика, Бойнри Халлорана, была счастливой и долгой, хоть он отличался изрядной воинственностью – в юности дрался с семинолами, потом – с мексиканцами, в дивизии генерала Тейлора, из рук которого получил наградную саблю и звание капитана. Когда началась война между Севером и Югом, Бойнри было за пятьдесят, и он уже не рвался на поля сражений, а основал в Нью-Йорке фирму “Халлоран Арминг Корпорейшн” и правил ею тридцать лет, снабжая войска северян, а после – переселенцев в западные края, винтовками и ружьями.

Шон Халлоран расширил семейный бизнес, перенес штаб-квартиру компании в Сан-Франциско в тысяча девятисотом году и построил первую фабрику, где делали полевые орудия, револьверы, винтовки и “мэшин-ганс” – иными словами, пулеметы. Фабрика была полностью разрушена в девятьсот шестом во время страшного землетрясения, но Шон ее восстановил и даже благополучно пережил биржевой крах, случившийся в марте девятьсот седьмого. С началом первой мировой войны дело его расширилось, но богатеть он стал еще раньше, получив контракт на пушки и винтовки для американской армии – в период интервенции в Мексику и сражений с отрядами Панчо Вильи.

Но самым удачливым в этой династии оказался Кевин Халлоран, отец Патрика. Он прожил семьдесят восемь лет, был женат четыре раза, создал финансовую империю ХАК и во время второй мировой производил уже не только полевые пушки, но также минометы, гаубицы и самоходную артиллерию с соответствующим боекомплектом. Умер он в пятьдесят восьмом, оставив сыну процветающее и перспективное предприятие.

Дабы завершить историю рода, Бейли отмечал, что Кевин Халлоран являлся не только ловким, но также предусмотрительным дельцом. С полным основанием считая, что в оружейном бизнесе связи драгоценнее капиталов, он направил сына по дипломатической стезе и продвигал его вперед с достойным похвалы усердием. В двадцать два года, закончив Йель в разгар мировой войны, Патрик очутился в Москве, в должности помощника секретаря посольства; в сорок пятом его перевели в Лондон, в сорок шестом – в Токио, затем последовали Турция, Иран, Египет, и хотя восхождение по дипломатической лестнице не было ярким, блестящим и стремительным, оно все же являлось довольно быстрым и неуклонным. В пятьдесят седьмом Патрик занял пост американского консула в Ла-Плате, Аргентина, и имел все шансы к сорока годам удостоиться должности посла – если не в Париже или Бонне, то по крайней мере в Афинах, Осло или Дублине. Судьба, однако, распорядилась иначе: Кевин умер, и королевский трон освободился для Патрика.

Далее обозреватель писал, что заслуга нынешнего босса ХАК вовсе не в том, что он довел годовой оборот компании до шести миллиардов, а в выгодном вложении прибылей. Шесть миллиардов являлись только вершиной айсберга, причем не из самых высоких – так, оборот корпорации “Боинг” составлял тридцать миллиардов, но при этом крупный пакет ее акций принадлежал Халлорану. Надежды Кевина оправдались: связи Патрика в странах третьего мира оборачивались дивидендами в виде выгодных контрактов, контракты приносили прибыль, прибыль расчетливо вкладывалась в фирмы союзников и конкурентов, что позволяло держать и тех, и других на коротком поводке. В начале девяностых, когда Патрику перевалило за семьдесят, ХАК ничего не производила и даже торговала без прежней нахрапистой энергии, зато в ее активах были сосредоточены контрольные пакеты “Армамент системе энд продакшн”, “Кольте индастриз”, “Глок ГмбХ”, “Хаук Инжиниринг”, “Макдоннел Дуглас” и трех десятков других компаний, производителей оружия. ХАК превратилась в огромный холдинговый центр; бывшие поставщики и партнеры были скуплены на корню, сделки их контролировались, политика, по мере нужды, подвергалась корректировке, а прибыли утекали в карман Халлорана.

О его личной жизни сообщалось немногое. В молодые годы он был человеком контактным, поклонником искусства и прекрасных дам, любителем выпить в приятном обществе, но с двух сторон свечу не жег; с его именем не было связано ни одного скандала – ни пьяных дебошей, ни соблазненных жен коллег, ни вывоза в дипломатическом багаже культурных ценностей. Вероятно, он обладал талантом не афишировать свои прихоти и не болтать лишнего, а рты недовольных и оскорбленных умело затыкал деньгами. Однажды, будучи в зрелых годах, он чуть не женился, но, поразмыслив, переменил решение: ему стукнуло пятьдесят, невесте – восемнадцать, и бурная супружеская жизнь могла отвлечь Халлорана от более важных дел. Но как сообщалось в статье, он не прервал знакомство с отставленной невестой мисс Барбарой Грэм и даже, когда та вышла замуж и сделалась счастливой матерью, принял участие в ее потомках. Однако с течением лет он стал подозрительным и нелюдимым, чему способствовали ряд покушений и пара авиакатастроф, то ли случайных, то ли подстроенных неведомыми доброхотами. К счастью, все окончилось благополучно,но Халлоран, вняв предостережениям судьбы, решил, что наступило время поддерживать лишь те контакты с миром, какие не грозят здоровью. Он обзавелся частным владением среди океанских вод и, удалившись туда, стал такой же недосягаемой загадочной фигурой, как Говард Хьюз, названный обозревателем миллиардером-невидимкой. Но Халлоран, в отличие от Хьюза, вел жизнь весьма активную и твердо правил корпорацией; мощь его была велика, энергия – неиссякаема, и никто не рискнул бы заподозрить его в старческом слабоумии. Он был – и оставался – человеком жестким, даже жестоким; старый волк, не растерявший ни прыти, ни зубов.

• Предыдущая
• 13/53
• Следующая