Недостающее звено - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 32

• Предыдущая
• 32/108
• Следующая

– Скоро воды хватит всем.

Свернув к деревне, он зашагал по лугу, распугивая пасущихся животных и огибая груды вонючего навоза. Отсутствие компании его устраивало – пришла пора пообщаться с планером, и лишние свидетели тут были ни к чему. Оказавшись в середине пастбища, Ивар включил передатчик, поднес к губам браслет и сказал:

– Доложить результаты измерений.

Безликие голоса приборов заторопились, зашептали. Анализ был завершен, карта водоносного горизонта составлена и привязана к прежнему колодцу, что находился в центре поселка. Питавший его пласт не иссяк, лишь опустился уровень подземных вод, и добраться до влаги можно было в нескольких местах на окраине деревни. Правда, новый колодец придется рыть поглубже, метров на десять-двенадцать вместо восьми, но кьоллы – искусные землекопы и хорошие строители. Стены колодцев они выкладывали из камней, скрепляя их известью и древесными смолами.

Кроме близких к поверхности вод, интравизор также оконтурил линзу, что находилась под лугом, прямо под ногами Тревельяна. Но этот обильный и сладкий источник практической ценности не имел: глубина залегания – от сорока до шестидесяти метров, вода под давлением в несколько атмосфер, над линзой – скальные породы, базальт и оливин. Пробиться с медной киркой сквозь эту каменную крышу было нереально, да и ни к чему.

Тревельян сориентировался на местности, выбрал подходящую точку в нескольких шагах от деревенских хижин и уверенно направился туда. Его заметили – между домами уже собиралась толпа. Женщины с растрепанными космами, похожие на ведьм, голые дети и подростки, старики, чьи кости грозили прорвать кожу… Ввалившиеся глаза, пересохшие рты, гнилые зубы, ноги в багровых язвах… Мужчин, в это время трудившихся на полях, Ивар не разглядел, но в толпе было пять или шесть уродов – верный признак того, что в чистой питьевой воде тут нуждались не первый год.

Встав в выбранном месте и вскинув вверх руку с браслетом, он призвал Таррахиши, умоляя его о милосердии и щедрости. Затем обратился к жителям поселка:

– Я Кахх, хишиаггин. Сейчас я вознесу Пять Молений и подкреплю их Пляской Вод, дабы умилостивить великого бога. Надейтесь, люди! Я найду вам сладкую воду, если позволит Таррахиши! Готовьте кирки и мотыги!

Толпа молчала, но народ все прибывал и прибывал. С ближних и дальних полей бежали мужчины, такие же тощие, грязные и косматые, как прекрасная половина местного человечества. Еще притащились десятка два стариков и старух, настолько ужасных видом, что Тревельян боялся на них взглянуть.

Он начал Первое Моление, затем перешел ко Второму, но зрители не проявляли энтузиазма. Совсем наоборот – они глядели на него с явным подозрением. Никто не повторял за ним слова священных гимнов, никто не впадал в транс, не бился в истерике, не поднимал в надежде взоров к знойным небесам. Но Карел Гурченко, инструктируя Тревельяна, говорил, что поддержка толпы не обязательна, хотя и желательна – чем больше будет криков и визга, тем скорее Бог Воды обратит на хишиаггина свой милостивый взор.

Ивар закончил с Третьим Молением, потом с Четвертым и Пятым и закружился в танце. Он высоко вскидывал ноги, вертел задом, подвывал и энергично размахивал сучковатой ветвью сеннши, поводя ею во все стороны света; предполагалось, что во время пляски бог направит его к нужному месту, где ветка опустится, обозначая, где копать колодец. Для пущего эффекта Тревельян раскусил маленькую капсулу, хранимую за щекой, и по его губам и подбородку потекли хлопья беловатой пены. В общем, он старался изо всех сил, точно придерживаясь советов Такеши и Гурченко. Под занавес, издав пронзительный крик, Ивар воткнул ветку в землю и рухнул рядом с ней, демонстрируя полное изнеможение. Затем буркнул: «Finis coronat opus!» [22] – поднялся и приказал:

– Копайте здесь!

Но толпа по-прежнему безмолвствовала. Одна из женщин подняла горсть вязкого навоза хффа, струйки вонючей жижи потекли меж пальцев; подростки тоже стали собирать навоз и камни, и все это происходило в гнетущей тишине. Наконец старуха с обличьем гарпии ткнула в Ивара костлявым пальцем и завизжала:

– Это не Ирри! Это какой-то недоделанный онкка!

Слово «онкка» могло трактоваться по-разному в зависимости от тона и экспрессии произношения. Сказанное тихо оно означало личность не самого проворного ума, а если повысить голос, получалось просто глупец или, положим, дурачок. Но сейчас случай был другой, ибо высокий тон и визг определяли крайнюю степень оскорбления. Так что Тревельян не сомневался, что его обозвали кретином. В лучшем случае, придурком.

Гордо выпрямившись, он ударил в грудь кулаком и произнес:

– Я Кахх, ученик Ирри!

– Но не Ирри! – возразила старая ведьма, и тут же в толпе загомонили:

– Не Ирри, нет, не Ирри…

– Один из тех, что выдают себя за его учеников…

– Тоже обманщик…

– Найденная им вода не будет сладкой и благословенной…

– От этой воды только гниль в животе…

– И у баб в утробе тоже…

– Ибо самозванцы не угодны Таррахиши…

Затем это глухое бормотание перекрыл яростный вопль: «Бей!» – и в Тревельяна полетели навоз и камни. От камней он еще мог увернуться, но дерьмо метали чаще, и эти снаряды были опаснее; Ивар понимал, что если залепит глаза и он потеряет ориентировку, конец окажется печальным – либо растопчут, либо забьют до смерти. Кьоллы, да и другие обитатели Пекла, не отличались милосердием, а эти, из Очага Оммиттахи, забывшие вкус настоящей воды, не уступали свирепостью северным варварам.

Камень попал Тревельяну в голову, другой ударил в колено, балахон промок от липкой вонючей жижи, от визга и рева звенело в ушах. Кьоллы надвинулись на него – уродливые фигуры, ощеренные пасти, искаженные лица, стиснутые кулаки… Повернувшись, он бросился бежать.

То ли по велению судьбы, то ли по наитию, он мчался к скалам и пещере Абби. Несмотря на высокую гравитацию, он обогнал толпу; эти люди были слишком истощены, слишком иссушены жаждой, чтобы сравняться с ним в силе и резвости. Но ярость и многочисленность делали кьоллов опасными, и что бы ни стало поводом к их злобе, Тревельян не мог их уничтожить. Было так легко послать команду планеру, ударить лазерным лучом, сжечь толпу или хотя бы напугать… Но об этом он даже не думал. Он был ксенологом, стажером ФРИК, а первая заповедь Фонда гласила: не поднимать оружия на братьев меньших. Что-то, конечно, допускалось – камень против камня, меч против меча, стрела против стрелы, но не огненные молнии, не потоки плазмы, не фризеры, не ядовитые газы, не излучатели ментальных волн… Таким оружием сражались лишь равные против равных.

• Предыдущая
• 32/108
• Следующая