Меч над пропастью - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 8
- Предыдущая
- 8/88
- Следующая
Это не касалось споров с равными по мощи. Подобные конфликты разрешала война, или искусство дипломатов, или толерантность и терпение, но, во всяком случае, противоборствующие стороны осознавали ситуацию и могли защититься. Любая звездная цивилизация владела боевыми флотами, крепостями и сотнями колонизированных миров, мощной технологией, неисчерпаемым демографическим ресурсом, но главное – самосознанием расы и исторической перспективой. Собственно, она уже не являлась чем-то отдельным, обособленным от своих партнеров, а входила в галактический клуб, существовала в русле межзвездной политики и развивалась, с учетом угроз или благ, проистекающих от соседей. Но те, кто не имел иного оружия, кроме клинка и топора, кто поклонялся небу и солнцу, льдам и камням, кто жил в нереальном мире, полном богов и демонов, – те были поистине беззащитны. Вести их за собою, как детей?.. Но дети-то чужие, и права усыновить их нет ни у кого.
Девушка смотрела на Тревельяна, и ее взгляд был настойчивым и тревожным. «Что я могу ответить?..» – подумал он и произнес:
– Ты спрашиваешь о том, что неподвластно логическому анализу. Зачем мы здесь? Какой в этом смысл?.. А есть ли смысл в жизни вообще и в чем он заключается? С какой целью мы родились и копошимся в этой галактической ветви, расселяемся среди звезд, деремся то с фаата, то с дроми, то с кни'лина? В чем смысл нашего существования? Не проще ли, появившись на свет, сразу вытянуть ножки? Вселенной от этого ни холодно ни жарко, и в ней не прибавится ни зла, ни добра.
Анна Веронезе замотала головой. Взметнулись рыжие локоны, сверкнули изумрудные глаза, рот упрямо сжался.
– Ты отвечаешь вопросом на вопрос. Это нечестно!
– А честно задавать мне такие вопросы? Я не Господь Бог, я даже не консул Фонда! – Помолчав, Ивар тихо промолвил: – Мы хотим творить добро. Удается не всегда, но мы стараемся. Другого ответа у меня нет.
– Мы творим добро, исходя из собственных понятий, – сказала Анна. – Вот, например, эти шас-га, что прорвались за хребет… Положим, ты загонишь их обратно, спасешь побережье и Кьолл, но ведь когда-нибудь они вернутся! Вернутся, Ивар! Мы закроем один проход, они найдут другой… или схватят купцов туфан и приплывут на их кораблях в Негерту и Саенси… или придумают что-то еще… Чтобы избавиться от этой угрозы, ты должен их уничтожить, как предлагал Кафингар! Но будет ли это благом и добром? Для Кьолла – разумеется, а для самих шас-га?
Тревельян пожал плечами.
– Такие дилеммы возникают постоянно и разрешая их, мы должны исходить из конкретной ситуации. Я с тобой согласен: появится другой Серый Трубач и поведет свои племена за горы… Наша задача – сделать это вторжение не слишком разрушительным. Мы здесь больше полувека и все это время занимались Кьоллом и приморскими народами. Теперь нужно цивилизовать степняков. Возможно, лет через сто, когда шас-га снова доберутся до Кьолла, они хотя бы не будут людоедами.
– Большое достижение, – то ли насмешливо, то ли серьезно сказала девушка и направилась к своей двери. – Спокойной ночи, Ивар. Когда-нибудь мы закончим этот разговор.
Тревельян хмуро глядел ей вслед. Вспомнился ему Осиер, где он, странствуя в обличье местного рапсода, встретил хранителя той планеты и ее странной цивилизации, вполне архаичной, однако не поддававшейся усилиям ФРИК. Эта встреча являлась, несомненно, самым важным из его открытий: чтобы найти собратьев по разуму, неведомый доселе галактический народ, нужна особая удача. Хранитель был парапримом – так назвали эту расу на Земле – и, в сущности, таким же прогрессором, как Ивар и его коллеги. Но свою задачу он видел в другом: не развивать Осиер ускоренными темпами, а защитить от внешних воздействий – прежде всего от землян. Были у него претензии к Фонду, были! И к Фонду, и ко всей человеческой расе! Может быть, справедливые?
«Вы настолько обуяны гордыней, – сказал параприм, – что считаете, будто вправе явиться в чужой мир и переделывать его по собственному разумению. Вы занимаетесь этим, уподобляясь богам из ваших собственных легенд. Ускоряете то, подталкиваете это… Торопите, торопите! Быстрее, еще быстрее, совсем быстро! Чтобы ваших собратьев здесь и в других мирах стало больше, стало совсем много, миллиарды и миллиарды! Чтобы всякий клочок океана и суши были под контролем, чтобы ваши машины плодились, как блохи в собачьей шкуре…»
Что-то еще он говорил, что-то насчет кораблей и оружия, а потом произнес: «Быстро и много – не значит хорошо. Как следует из вашей собственной истории, быстрый прогресс не увеличивает счастья».
«Это верно, – подумал Тревельян. – Верно, если вспомнить, что творилось на Земле в двадцатом веке, да и в двадцать первом тоже».
Дверь его отсека сдвинулась, он вошел и встал у прозрачной стены, глядя на зеленоватый диск, висевший в небе. Лучи Гандхарва тонули в плотном слое облаков, порождая в них нефритовые отблески, и это было сказочно красиво. Не хотелось думать о том, что под ними лежат жаркие безводные равнины, такие огромные, что Гоби, Сахара и все другие древние пустыни Земли закрыли бы лишь небольшую частицу этих пространств.
Тревельян стоял, вспоминая слова Петра и Лейлы, заботливо укладывая в памяти все услышанное: об Инанту, пареньке достойном, но авантюристе, о Норе Миллер – зеленом или, возможно, желтом чулке, без семьи, детей, друзей и даже без приличной внешности, о терукси Кафи, страстно влюбленном в Энджелу, и его компатриотах. Если добавить сюда рыжего планетолога Веронезе с ее темпераментом и сомнениями, то кое-что полезное он о коллегах узнал. Конечно, не из пустого любопытства, а потому, что старший группы должен знать своих людей – тем более что он покинет базу, и что случится тут в его отсутствие, ведомо лишь Владыкам Пустоты. До сих пор Энджела справлялась, но ситуация теперь другая, момент опасный, и лучше не спускаться вниз с высот Шенанди. Здесь надежное убежище, и надо полагать, что Престон и Юэн Чин присмотрят за коллективом… особенно за Пардини… чтобы не удрал к своим вулканам…
– Зеркало! – произнес Тревельян, и голопроектор послушно развернул серебристую поверхность от пола до потолка. Метаморфоза, как обычно бывает на заключительном этапе, ускорилась, и теперь его лицо все больше походило на жуткую маску индейского идола: дубленая кожа с серым пепельным оттенком, растянутая до ушей пасть и зубы, словно клыки вампира. Оглядев свою физиономию, Ивар довольно хмыкнул и направился в кабинет.
Здесь парила в воздухе огромная белесоватая тарелка. Ее края свисали вниз тонкими фестонами и колыхались, будто у медузы, поверхность шла буграми и впадинами, и это означало, что Мозг мыслит с особой интенсивностью. Почему он принимал ту или иную конфигурацию, оставалось для Ивара загадкой; возможно, еще не привык к своему новому обличью, и эксперименты с телесными формами его развлекали. Мозг был создан и запрограммирован кни'лина для управления Сайкатской Исследовательской Станцией, но после случившихся там трагедий его решили заменить земным компьютером. Ивар подобрал бесхозное имущество и распорядился, чтобы искусственный интеллект поместили в корпус трафора, робота-трансформера. Это было милосердным актом с его стороны – кни'лина не церемонились с мыслящими устройствами, и Мозг, скорее всего, попал бы на свалку.
Трафор выдвинул видеодатчик и приветствовал хозяина бравурной мелодией. Потом произнес, выбрав для общения сочный баритон:
– Отлично выглядите, эмиссар. Ваши зубы просто восхитительны! Они станут еще больше?
– Поговори у меня! – буркнул Тревельян. – Что с анализом? Закончил?
– Да, эмиссар. Сейчас я выбираю для вас подходящих спутников.
– Не для вас, а для нас. Ты отправишься со мной.
Наступила пауза. Секунды через три-четыре, что было для быстродействующего Мозга изрядным временем, он вкрадчиво заметил:
– Стоит ли брать меня в пустыню к дикарям? На Хтоне мы выяснили, что в полевых условиях я совершенно бесполезен. Тогда как здесь, на базе, при обработке поступающей информации…
- Предыдущая
- 8/88
- Следующая
