Далекий Сайкат - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 40
- Предыдущая
- 40/80
- Следующая
– Он знает, где установлены видеодатчики, и обходит их, – сказал Вечерний.
– Он полностью восстановился, – добавила Вторая Глубина. – Его не уничтожить ментальным импульсом.
– Не уничтожить, но можно повредить, – возразила Найя Акра.
– Ты хочешь сказать, что этот глупец Зенд Уна нарушил стабильность его разума?
– В некоторой степени, – подтвердила жрица-психолог. – Палустар – мощное средство… разрыв нейронных связей неизбежен. Вопрос в том, столько их уничтожено и в каких отделах мозга.
– Этого еще не хватало! – Четвертый Вечерний ссутулился, сразу став меньше ростом.
– Я же говорю, Зенд Уна – глупец!
– А что еще он мог сделать? – вступил в дискуссию Третий Пилот.
«Похоже, в нашем крысятнике переполох, – беззвучно резюмировал командор. – Малыш, ты понимаешь, что происходит?»
«Не очень, дед. Вероятно, этот Курс – не человек… не совсем человек… И они его боятся».
«Робот?»
«Исключено. Такой уровень интеллекта не позволяет убивать».
Найя Акра убрала парализатор, спрятав его в рукаве.
– Во имя Йездана, хватит пустой болтовни! Пусть станция поищет Курса и доложит, когда удастся его найти, а мы займемся неотложными делами. Сначала – долг перед мертвыми, затем – сообщение по дальней связи… – Она повернулась к Тревельяну: – Тебе, мшак, не обязательно присутствовать на погребальной церемонии – я даже уверена, что ты там лишний. И подозрений с тебя я не снимаю.
– Мне нужен доступ к дальней связи, – произнес Тревельян.
– В этом мы не можем ему отказать, – кивнул Вечерний. – Его право. Мы и земляне владеем станцией совместно.
После недолгих колебаний жрица согласилась.
– Хорошо, ты можешь появиться в централи и отправить свое сообщение. Но сначала я с ним ознакомлюсь.
– Ты умеешь читать земную лингву?
– Мозг переведет, – небрежно бросила жрица и направилась к выходу. За ней потянулись остальные. Иутин опять шел последним и опять, проходя мимо Тревельяна, шепнул:
– Иди в мою лабораторию. Я буду там, когда закончится обряд.
Комната опустела, сделавшись сразу слишком большой для скромного кабинета лингвиста. В отличие от жилых отсеков, здесь имелась только одна арка, отделявшая закуток с удобствами. Тревельян направился туда, включил сканер в наголовном обруче, проверил стены, пол, потолок и днище пустого круглого бассейна. Затем повторил эту операцию в лаборатории, но без успеха – тайников тут явно не было. Убедившись в этом, он принялся за коробки и книги в стенных нишах.
«Что ты ищешь?» – спросил призрачный Советник.
«Гипноглиф и ментальный излучатель, тот, что они называют палустаром. Обе эти штучки Зенд Уна взял с собой, но я их не нахожу».
«Он мог оставить их в своем жилом отсеке».
«Нет. Излучатель он наверняка держал под рукой. Для него это не просто оружие – символ статуса и власти… Уверен, палустар был при нем, а где палустар, там и гипноглиф».
«К чему они тебе?»
«Гипноглиф слишком опасная вещь, чтобы оставлять его в чужих руках. А палустар… Неплохое оружие, если придется встретить Курса. В коже я с ним не справлюсь».
«Есть другое средство», – напомнил дед.
Было средство, было, но на самый крайний случай, и прибегать к нему до срока Тревельян не хотел. Обшарив ниши, он остановился в центре комнаты, у голопроектора и терминала. Очевидно, кни’лина не пользовались личными компьютерами, работая напрямую с Мозгом – во всяком случае, ни в одной лаборатории он не видел подобных вспомогательных устройств. Команды подавались голосом и жестами, контактных шлемов Ивар тоже не заметил, что было вполне понятным – для ментальной связи нужны изрядное мастерство и кое-какие таланты. Впрочем, у Второй Глубины шлем наверняка имелся, как и опыт обращения с ним – стереть данные в памяти станции удалось бы только в режиме прямого мысленного контакта.
Подумав об этом, он ощутил нехорошее предчувствие, опустился на подушку перед терминалом и вызвал информационный массив, где хранились материалы экспедиции и где, запечатанный двойным паролем, лежал еще не просмотренный отчет первого генетика. Связавшись с компьютером в своем отсеке, Тревельян переслал нужные коды, и устье порта раскрылось перед ним. Увы! Секретов он не обнаружил, как не нашел гипноглифа и палустара: за раскрытыми вратами царила пустота. Ничего! Там не было ровным счетом ничего!
– Станция! – позвал он.
– Слушаю, ньюри Тревельян.
– Где сведения о работах Второй Глубины?
– Она переписала информацию на кристалл и стерла исходные массивы.
– Когда?
– В четыре восемнадцать ночи. Хотите знать время с точностью до секунд?
«Опередила!» – подумал Тревельян и чертыхнулся.
– Нет, жестянка. Этого достаточно.
«Выходит, она ушла часа в четыре, когда ты дрых без задних ног, – заметил командор. – Прихватила твой ножик, отправилась к себе, внесла изменения в память, а заодно изъяла свои данные. Потом явилась на дежурство к дверям лингвиста… Словом, объегорила тебя, придурок! Не помню таких лопоухих ослов в моем потомстве! Владыкой Пустоты клянусь, не помню!»
Тревельян скривился и нехотя кивнул головой. Упреки деда были справедливы – ни гипноглифа, ни палустара, ни загадочных отчетов! Плюс четверо покойников, и подозрение – на нем! Если бы не Иутин, все бы вышло плохо, недостойно и нелепо – в лучшем случае, кончилось бы дракой и бегством, а в худшем валялся бы он сейчас парализованным в этом отсеке и с грустью смотрел в потолок.
Представив такое позорище, Тревельян вздрогнул и произнес вслух:
– Ты бы, дед, не ругался, а что-нибудь посоветовал. Твоя все-таки служба!
«Власть бери над плешаками, паренек!» – рявкнул командор.
– Это как же?
«Рецепт простой: жрицу, рыбу сушеную, мордой о стену и, пока не очухалась, вколоть ей сонного зелья либо заморозить. Ведьму, что тебя нажгла, выбросить в наружный люк, Иуде учинить допрос с пристрастием – что-то он знает, подлец! Курс… Ну, этого придурка я помогу изловить, а с остальными плешаками хлопот не будет. Остальные вроде поспокойнее».
– Совет солдата, а не политика, – сказал Тревельян, покидая лабораторию лингвиста.
«Я и есть солдат», – раздалось в ответ.
Внутренний коридор, в котором очутился Ивар, имел дугообразную форму, полукольцом охватывая парк. С его наружной стороны, то есть обращенной к краю дисковидного сателлита, находились лаборатории, кабинеты и исследовательские комплексы, часть которых пустовала в ожидании земных специалистов. Другая сторона граничила с парком, и там тянулась метров на двести непрозрачная стена первого лунного цвета, смыкавшаяся на концах дуги с двумя хрустальными переборками из акрадейта, что позволяли любоваться полем золотистых трав, скалами и маячившим за ними лесом. В местах, где желтоватый пластик граничил с хрусталем, находились площадки для отдыха, соединенные еще одним коридором-хордой. Площадка, ближайшая к лингвистической лаборатории, была оформлена в стиле кни’лина; тут, в зоне невесомости, парили подушки, журчал фонтан, и вокруг него стояли фигурки терре – не голограмма, а самые настоящие каменные изваяния. Другая площадка отличалась земным дизайном: кресла, похожие на шезлонги, в центре – сайкатская сосна, невысокая, но с толстенным стволом, у которого вздымали копья и дубины трое бронзовых тазинто. В пространстве между коридором-дугой и коридором-хордой располагались зал собраний, центр управления и запечатанная камера настройки биоизлучателя, способного уничтожить разум на планете или двинуть цивилизацию вперед семимильными шагами. Кроме площадок и трех десятков дверей, в коридорах стояли пищевые раздаточные автоматы и было четыре лифта, ведущих на нижний уровень.
Тревельян отправился к дальней, земной площадке, размышляя на ходу, есть ли какой-то намек в изваяниях, украшавших места отдыха. Намек, возможно, был, поскольку станцию строили уроженцы Кхайры и Йездана. Земляне, волосатые мясоеды, прочно ассоциировались для них с тазинто, тогда как терре, хоть и покрытые шерстью, все-таки были вегетарианцами, и, следовательно, существами более чистыми, достойными и близкими кни’лина. Эта идея наверняка превалировала у ни, что отразилось в планах Первого Лезвия; похарас, не столь агрессивные и более хитроумные, придумали бы что-нибудь поизящнее, дабы потешаться над земными коллегами втихомолку.
- Предыдущая
- 40/80
- Следующая
