Путешественник - Бенцони Жюльетта - Страница 45

• Предыдущая
• 45/76
• Следующая

В десятый раз он посмотрел на часы, решив, что снимется с места, лишь только наступит половина четвертого, как увидел, что она приближается. Его досада чудесным образом улетучилась.

Ее легкая, медленная и, пожалуй, чуточку нерешительная походка не сообщала ни малейшего движения ее плечам. Она держала голову с достоинством и изяществом, присущими лишь высочайшим особам. Ее осанка ничем не напоминала напряженные позы, которые она обычно занимала в присутствии отца.

Он обратил внимание на тонкость ее рук, поддерживавших длинное платье, и на черные волосы с мягким отливом, собранные на затылке в плотный пучок из кос. Оглядев ее, он подумал, что хотя Агнес де Нервиль и не была поистине очаровательной, ей удавалось в то же время быть очень красивой. Гийом попытался представить, как засветилось бы ее лицо в лучах счастья: ни разу еще он не видел на нем улыбки.

Когда она приблизилась, он отвел в сторону ветки, освобождая ей путь, и поклонился.

— Мадемуазель, — проговорил он мягко, чувствуя, что ее легко встревожить, — позвольте мне поблагодарить вас за то, что вы любезно согласились уделить мне несколько минут для беседы. Вы, должно быть, были весьма удивлены?

— Да… признаться, да! Разве у вас есть что мне сказать? Ведь мы едва знакомы?

Ее голос очаровал молодого человека. Он ожидал услышать робкий, чуть ломкий и немного тусклый тембр, соответствующий тому образу, который у него сложился, но до него долетел теплый, низковатый голос, привлекавший своей добротой.

— Мы могли быть знакомы раньше. Например, в Валони, где мы вместе ужинали, хотя и далеко друг от друга…

— Я думала, что вы и вовсе не заметили моего присутствия… — тихо проговорила она. — Разве вы не были так окружены? — прибавила она с едва уловимым оттенком горечи, который не ускользнул от Тремэна.

— Когда поддерживаешь разговор, можно еще и смотреть по сторонам… А теперь позвольте задать вам один вопрос?

— Задавайте…

— Вы поете?..

Он внезапно увидел изумленные глаза восхитительного серого цвета. — Неужели меня следовало сюда звать лишь затем, чтобы спросить об этом? — сказала она с едва заметной улыбкой. — Но раз уж я тут, отвечу. Нет, я не пою…

— Почему? У вас… музыкальный голос.

— Потому что отец бы этого не потерпел… Я не должна ни смеяться, ни петь. Мне едва позволено говорить.

— Это немыслимо!

— Нет, такова его воля. Он… он ненавидит мой голос.

Она перешла на едва различимый шепот, по которому можно было догадаться, сколь невыносимы ее страдания. Тремэн почувствовал, как в нем росла странная потребность утешить, защитить Агнес: при одном упоминании об отце тотчас померкло ее лицо, которое так светилось, когда она шла на их нелепое свидание. Заметив это, он тотчас встал на сторону Розы: невозможно было позволить Нервилю окончательно разрушить в отвратительном браке создание, которое он в согласии с элементарными законами природы должен был любить и защищать.

— Он внушает вам такой страх?

— Больше, чем вы могли бы подумать!

— И поэтому вы согласились выйти замуж за этого… я не нахожу подходящего определения, чтобы выразить свое отвращение.

— Вы, наверное, приехали из другого мира, где дочери могут не подчиняться воле родителей?

— Нет, — признал он. — В Индии я встречал девушек, еще детей, которых не спрашивали об их чувствах и отдавали замуж за стариков, приближая тем самым их судьбу к ужасной развязке. Смерть мужа не освобождала их, так как они должны были сгореть заживо в костре, на котором сжигали тело умершего супруга…

Ожидая услышать вызванное ужасом восклицание, Гийом был удивлен, поскольку Агнес устало пожала плечами и подняла на него разочарованный взгляд.

— Вы уверены в том, что им было грустно умирать, пусть даже столь ужасным образом? Огонь очищает, а прикосновение мужчины, подобного господину д'Уазкуру, мне кажется худшим из осквернений…

— Тогда не соглашайтесь на него! Я понимаю, что вы не в состоянии противиться воле отца, но есть другие способы…

— Я не знаю ни одного… — А я знаю. По крайней мере, один: бегите! Она горько усмехнулась и посмотрела нашего глазами, полными разочарования. Может быть, она ждала чего-то другого?

— Какое безумие! Вы не понимаете, что говорите, сударь, — Я говорю вполне серьезно. Позвольте мне устроить ваш побег! У вас же есть где-нибудь родственники… хотя бы со стороны матери?

— Да, есть… и я в них не уверена, они никогда обо мне не заботились…

— Есть мадемуазель де Монтандр! Она ваша подруга и вас любит…

— Она? Да… я думаю, но это означало бы поставить ее в затруднительное положение, и в любом случае, сударь, я никогда, вы слышите, никогда не соглашусь потерять свою честь! Я и так уже пользуюсь репутацией моего отца и достаточно от этого страдаю… Так что ваше намерение, бесспорно, похвально, и я вам благодарна за интерес, который вы изволили ко мне проявить… но, пожалуйста, пусть все останется по-прежнему.

Она отстранилась от него, и это движение было ему неприятно. Он протянул руку, схватил ее горячие дрожащие пальцы. Приближаясь к девушке, он ощутил запахи мха, леса и земли и был опьянен их свежестью.

— Умоляю вас! — просил он. — Позвольте мне вам помочь! Как и мадемуазель Роза, я не в силах смириться с мыслью об этом браке.

Она взглянула в его лицо, словно ножом вырезанное из красного дерева.

— Какое вам до этого дело?

В следующее мгновение она была в его объятиях, и он нежно целовал ее трепещущий рот, который встретил его поцелуй, как уцелевший в пустыне встречает прохладную воду. Он почувствовал, что она готова отдаться, и тотчас пожалел о своем инстинктивном желании, подчинившись которому он привлек ее к себе. В тот же миг у него промелькнула мысль о тех, что должны были сюда прийти, и он испугался за Агнес. Их любовное свидание могло зайти слишком далеко: если этот демон Нервиль увидит их в объятиях друг друга, он может и убить свою дочь…

Он нежно отстранил ее, не отпуская при этом ее руку, которую быстро поцеловал.

— Пожалуйста, простите меня! Я не совладал со своим… порывом… а теперь умоляю вас, уходите… и скорее!

— Порывом?

Бездна разочарования прозвучала в этом коротком слове. Тотчас слезы наполнили глаза девушки, она резко повернулась и убежала. Понимая, что он ее обидел, Гийом бросился за ней в надежде, что она его простит, но, когда он выбежал из рощи, она уже присоединилась к группе, состоявшей из де Нервиля, его будущего зятя и Розы. Та с участием взяла за руку подругу, которая не могла скрыть своего волнения.

Отступать Тремэн не мог. Если бы он попытался скрыться за деревьями, ситуация могла еще больше осложниться. Тогда он достал свою трубку, постучал ею о каблук, будто только что кончил курить, спокойно положил ее в карман и неспешным шагом направился к четырем парам глаз, смотревшим на него с далеко не одинаковым выражением. Огонь открыл старый барон, заговорив высоким голосом.

— Что вы осмелились сделать с моей невестой, сударь? Я видел, как она, совершенно потрясенная, вышла из зарослей, а вы следом за ней. Вывод, как мне кажется, напрашивается сам собой и…

— Не будет ли преувеличением сказать «потрясена», когда речь идет лишь об испуге? — ответил Тремэн с лукавой улыбкой. — Мадемуазель, у которой, если я правильно понял, немного болела голова, укрылась под этими ветвями в надежде обрести прохладу. К несчастью, там она обнаружила меня. Я удалился туда, чтобы покурить. Старую привычку морского путешественника не очень-то ценят в салонах. Мое присутствие, боюсь, ее немного напугало…

— Он лжет! — оборвала его девушка. — Он попросил меня прийти сюда… Мы… мы любим друг друга и… он только что меня поцеловал! Благодарю за вашу любезность, дорогой Гийом, но это бесполезно…

Ужасающий визг «жениха» перекрыл бешеный крик отца:

— Замолчите, Уазкур, я сам этим займусь! Лучше уведите мою дочь: я вам ее отдал, так, стало быть, она ваша. Мы скоро поедем, как только, я управлюсь с этим героем. И… пришлите-ка мне ваших лакеев! Желательно с палками…

• Предыдущая
• 45/76
• Следующая