Мужество в наследство - Абрамов Александр Семенович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/43
• Следующая

Прицел нащупал вражеского лидера. Пальцы автоматически нажали на гашетки. Есть! Фашистский самолет клюнул носом и штопором понесся к земле. Набрав высоту, Пологов шелковой подкладкой шлема вытер вспотевший лоб.

«Илы» завершили последнюю атаку и легли на обратный курс. Старшина Кучеренко один на один дрался с «мессершмиттом» неподалеку от замыкающего штурмовика. «Там ведь редактор!» — вспомнил Павел и поспешил на выручку. Огрызаясь, фашист покинул поле боя.

Часы показали, что атака и схватка длились всего шесть минут. Как мало и как много! Позади остался пылающий горизонт.

…К вечеру небо покрылось рваными грозовыми тучами. Проливной дождь загнал летчиков в землянки. Мазуркевича, Копцова, Пологова и комэсков вызвали по телефону в дивизию для разбора итогов операции. Там Павел встретил командира эскадрильи соседнего полка, которого недавно спас в бою. Тот подошел, пожал ему руку и поблагодарил.

Мачина отозвали в Москву, в распоряжение штаба ВВС. Дивизию принял полковник Осадчий. Из его кабинета выскочил покрасневший редактор газеты Кусельман. Оказалось, что политрук летал на штурмовку втайне от комдива. Почесывая затылок, он рассказал, как Осадчий только что «дал ему разгон».

Долго бушевал комдив, угрожая редактору трибуналом, а когда тот покорно повернулся и, сникнув, пошел к двери, полковник немного утихомирился и приказал:

— Старший политрук, вернитесь! Еще до своего проступка вы были представлены к награде. Исключать из списка вас не буду. Но предупреждаю: второе нарушение — и на мое милосердие не рассчитывайте.

Еще пуще досталось командиру штурмовиков и Друзенко. Но их спасли от наказания хорошие результаты налета на Брянскую авиабазу. Из-за линии фронта поступило подтверждение: на земле уничтожено 25 бомбардировщиков, два склада с боеприпасами, склад с горючим и 200 солдат и офицеров противника. Приказом по фронту личному составу дивизии объявили благодарность.

Газета, над которой всю ночь старательно трудилась дивизионная редакция, моментально разошлась по рукам авиаторов. В ней под заголовком «Враг это запомнит надолго!» описывались подробности вчерашней операции. Вверху броско было напечатано: «Военный совет фронта объявляет благодарность участникам успешного налета на вражеский аэродром в районе Б., в результате которого разгромлена авиационная бомбардировочная группа противника, недавно сюда переброшенная».

Командир эскадрильи капитан Салахов бродил, словно в воду опущенный! Через двое суток после вынужденной посадки он пришел на аэродром пешком, заросший щетиной, исхудавший. Ему не повезло. Сержант Гармаш буксировал поврежденный «лагг» по раскисшей от дождей дороге. У села Каширское, при въезде на мост, трехтонный истребитель увлек под откос полуторку и сломался. Капитана чуть было не отдали под суд. О чрезвычайном происшествии объявили приказом по полку.

С рассветом летчиков подняли по тревоге. Приказывалось немедленно перебазироваться на аэродром Усмань, севернее Воронежа.

Позднее в штабе Пологов узнал, что найденную у пленных фашистов фотопленку проявили. На ней оказались заснятыми наши аэродромы в полосе Брянского фронта. Командование догадывалось, что это не единственная фотопленка, запечатлевшая расположение наших самолетов, и предприняло ряд контрмер.

Наряду с перебазировкой авиачастей началось массовое строительство ложных аэродромов. И фашисты «клевали» на удочку: более двадцати раз бомбили они вместо боевых машин деревянные макеты.

…Полк разместился в небольшой деревушке, почти все жители которой подались в леса. После насыщенного фронтовыми заботами дня летчики обычно устраивались здесь на ночлег. На аэродроме оставались лишь охрана и техники, занятые ремонтом машин.

Во время ознакомительных полетов летчики запоминали ориентиры. Вокруг простиралась равнинная степь, обильно усеянная зелеными островами лесов и множеством перелесков, разбегавшихся по балкам и оврагам над речками Воронеж и Усмань.

Пологов пометил на планшете наиболее крупные ориентиры: Усманский бор, Шиповский и Таллермановский леса. Делал он это скрупулезно, ибо ему как штурману лучше других следовало освоить район базирования и линию соприкосновения с противником.

Предупреждение командира дивизии о готовящемся наступлении немцев вскоре подтвердилось.

Утром 28 июня 1942 года после длительной авиационной и артиллерийской подготовки гитлеровцы прорвали нашу оборону на участке 40-й и 21-й армий в общем направлении на Воронеж. Крупные соединения танков, артиллерии и самолетов обрушились на советские позиции. Ожесточенные воздушные схватки шли беспрерывно. Каждому истребителю приходилось вылетать четыре-пять раз в день. Когда самолеты ведущих комэсков Салахова и Гращенко заправлялись или ремонтировались, лидером в воздух поднимался Павел. Почти во всех донесениях, поступивших за этот период в штаб дивизии, упоминалась фамилия флаг-штурмана Пологова.

За неделю воздушных сражений летчики полка сбили одиннадцать самолетов противника. Четыре из них уничтожил Пологов. Но и обе авиаэскадрильи потеряли трех пилотов и пять машин.

Погибли младший лейтенант Константин Мищенко, старший сержант Иван Тарасов и старший сержант Иван Харченко. Это были первые жертвы, понесенные полком.

Стойко переносили истребители обрушившееся на них горе. Ивана Харченко летали хоронить на место гибели в Усманский район. На его могиле укрепили лопасть винта от самолета.

В каком районе погиб Мищенко, установить не удалось.

Умный, с красивым, открытым, типично русским лицом, Иван Тарасов всегда вызывал уважение товарищей скромностью и простотой. Он был одним из самых молодых пилотов полка, ему только-только исполнилось двадцать. После второго воздушного боя он с напарником записал на свой счет сбитого «юнкерса». В тот день, когда подожгли его «ястребок», он на горящей машине дотянул до наших позиций и выбросился с парашютом. Но за ним как за легкой добычей увязался Ме-109 и в упор расстрелял летчика пулеметной очередью. Григорий Кучеренко, заметив воздушного бандита, погнался за ним, но из-за недостатка горючего сел на вынужденную.

Тарасова нашли на самом берегу реки Оки. Ноги его наполовину свисали в воду, а сам он оказался с головой накрытым, точно саваном, шелком белого парашюта. Восемь сквозных ран насчитали на теле летчика. Из кармана его гимнастерки вынули залитые кровью комсомольский билет и фотографию матери. Среди личных вещей Ивана был томик Есенина и ученическая тетрадь с записанными карандашом стихами. Несколько строчек незаконченного стихотворения посвящались матери. Политрук прочитал их вслух:

У Пологова комок подступил к горлу. На глазах товарищей заблестели слезы.

Однополчане провожали в последний путь Ивана Тарасова на опушке соснового бора, невдалеке от аэродрома. В скорбном молчании они вереницей двигались мимо могилы, кидая горсти земли на крышку гроба. Ударяясь о гроб, комья гулко стучали и отдавались болью в сердцах.

Отомстить жестокому врагу — об этом думал каждый, прощаясь с другом.

Командир полка с комсоргом написали матери Ивана письмо и вместе с ним отправили ученическую тетрадь сына.

• Предыдущая
• 32/43
• Следующая