Всадники смерти - Абнетт Дэн - Страница 58
- Предыдущая
- 58/63
- Следующая
Добравшись до леса, лансеры заметно приободрились. Некоторые начали распевать охрипшими голосами песни. Вокруг поднимался заснеженный хвойный лес. Иногда они видели лосей или пугливых северных лисиц, которые, заслышав людские голоса, замирали на месте и тут же пускались наутек.
Герлах ощущал атмосферу радости, которая распространилась в роте, по мере того как они приближались к родному дому. Вейжа и Витали принялись учить его словам одной из песен, чтобы он мог петь вместе со всеми. Словесный запас у обоих был маленький, а губы занемели на морозе, и, в конце концов, все трое не выдержали и расхохотались.
Ифан первым увидел стены Йетчитч и радостно закричал. Иевни тщательно отогрел мундштук своего рога и выдул один сигнал, который эхом зазвучал по всему лесу. В станице в ответ протрубили в рог.
Йетчитч была размером с Дашику. Крытые соломой избы теснились вокруг зала. Черепичная крыша зала была укрыта толстым слоем снега, за исключением оттающего пятачка, где был дымоход. Оборонительной стены не было, но станицу окружал высокий забор из досок, который не пускал движущиеся сугробы снега. Лансеры миновали ворота в заборе и въехали в станицу.
Им навстречу из домов вышли укутанные в теплые одежды станичники. Никто не бил в кастрюли и сковороды, не было и ритуального преломления хлеба, только молчаливые и сердечные объятия. Станица встречала своих потерянных сыновей. Родители, друзья, кровные родственники, а иногда и дети бежали по снегу, чтобы обнять своих любимых.
Герлах в одиночестве сидел на своем Саксене и наблюдал за теплой встречей всадников и станичников, какое-то время никто не обращал на него внимания.
Шустрые мальчишки уводили лошадей в конюшни, станичники провожали лансеров в городской зал. Герлах спешился, к нему подошел юноша с едва пробившимися усиками и, склонив голову, поприветствовал демилансера. Вокруг Герлаха начали собираться люди, все они с удивлением разглядывали чужака, который держал в руке знамя их роты.
Юноша протянул руку, чтобы принять у Герлаха удила.
— Как его зовут? — спросил он.
— Его зовут Бейли-Саксен, — сказал Герлах на грубом кислевском. — Хорошо за ним смотри.
Юноша с серьезным видом кивнул головой и повел коня к лошадям лансеров.
Пожилая женщина, стоявшая в окружившей Герлаха толпе, посмотрела ему в глаза и спросила:
— Почему Михаил Роусса не несет знамя?
— Он мертв, — отвечал Герлах.
Женщина нахмурилась, так, словно ей дали не тот ответ, которого она ждала.
— Я знаю, что он мертв. Где он умер?
— Он пал под Ждевкой, — ответил Герлах, сожалея о своем скудном кислевском.
Женщина коротко кивнула и отвернулась от Герлаха. Станичники окружили женщину, кто-то положил руки ей на плечи.
Появился Билидни. Он потянул Герлаха за рукав и повел его в зал.
Воздух в зале, казалось, был раскален. Герлах испугался, что вот-вот потеряет сознание от жара. В зале собрались станичники, они перебрасывались шутками и смеялись с лансерами, угощали их горячей едой, помогали избавиться от тяжелых одежд.
Билидни провел Герлаха в конец зала, и они поднялись на помост над костром. На этом помосте восседал атаман станицы. Это был мужчина средних лет, с длинными густыми волосами и широкими плечами лесоруба. Атаман встал и подошел к ним в сопровождении своего есаула, который нес булаву — небольшой жезл, символизирующий власть атамана.
Атаман сдвинул брови и с интересом посмотрел на Герлаха. Билидни повернулся к собравшимся в зале и поднял руку, призывая к тишине.
— Это Герлах Хейлеман из Талабхейма! — громко сказал он на кислевском. — Рота храбро сражалась в этот темный год. Мы потеряли много товарищей. Когда Михаил Роусса пал в бою, этот смелый воин спас наше знамя, и за этот поступок ротный Билидни назначил его знаменосцем роты!
Станичники захлопали и одобрительно загудели.
Билидни еще раз призвал их к тишине.
— Теперь он один из нас. Он из круга Йетчитч. Примите его как брата. Мы зовем его Вебла!
На этот раз хлопки заглушил громкий смех. Герлах посмотрел на Билидни и, старательно выговаривая слова, сказал:
— Ты говоришь добрые слова, ротный.
— Ты заслужил добрые слова, — сказал Билидни, переходя на рейкшпиль. — Вебла заслужил награду круга… Вебла отдавать знамя роты атаману.
Герлах повернулся к атаману и передал ему знамя. Перед тем как отпустить знамя, он поцеловал древко. Атаман принял знамя и воткнул его в специальное отверстие в помосте, так, чтобы оно возвышалось над собравшимися в зале станичниками. А потом атаман едва не задушил Герлаха в своих медвежьих объятиях.
Станичники снова одобрительно загудели.
По знаку есаула принесли квас и соль для обмена тостами. Герлах отыскал глазами ближайшую скамью.
Они весело пировали, потом прервались на сон и пировали снова. В погребах Йетчитча хранились, припасенные с осени, соленое мясо, копченая свинина и другие продукты, квас и кумыс лились рекой.
Долгими ночами пирующие рассказывали друг другу истории. Лансеры во всех подробностях вспоминали то, что с ними происходило в этот год, вспоминали своих погибших товарищей, свои победы и поражения. Станичники рассказывали воинам роты о сборе урожая, о домашней скотине, заболевшей или издохшей, о рождениях, смертях и свадьбах. Играла скрипка, ей подыгрывал бубен.
Витали с гордостью представил Герлаха своей престарелой матери. Вейжа, который совсем не был похож на отца, похвастал двумя детишками. Митри познакомил Герлаха со своей симпатичной, пухленькой женой.
Кветлай, заметно нервничая, подвел Герлаха к молоденькой девушке и представил ее как свою невесту. Девушка, почти ребенок, держалась скованно и смущалась, как и ее жених. Ее звали Луша.
У Луши было три сестры, и она настаивала на том, что все они гораздо красивее ее. Старшим в семье был ее брат Сорка.
Заметив боль, мелькнувшую в глазах Герлаха при упоминании о брате, Луша сказала:
— Я уже оплакала его. Я оплакала его, когда он уехал из станицы.
Жена Митри поинтересовалась, почему Герлах не обривает голову, как все в роте.
— Узел и длинные усы идут мужчине больше, — убежденно говорила она.
— Станичники не бреются, — сказал Герлах, указывая на атамана и других мужчин в зале.
— Они не воины! — усмехнувшись, воскликнула Дарья.
Зима шла к концу. Максим во главе небольшого отряда отправился в соседние селения, чтобы набрать рекрутов, лансеры надеялись, что роты других станиц значительно усилятся к наступлению оттепелей.
Пять юношей из круга Йетчитч достигли возраста, когда их можно было принять в роту. Лансеры и станичники провели шумную, пьяную ночь, посвящая новичков в воины. В посвящение входили грубые игры и бритье голов.
Билидни лично выполнил обряд острым наконечником своего копья.
— Вебла не понимает, — сказал Герлах Витали, когда они наблюдали за тем, как юноши лишаются волос и у них остается только пучок на макушке.
— Мы бреемся перед боем, все бреемся, — сказал Витали.
— Вебла это знает. Вебла не понимает, нэ.
Витали улыбнулся, обнажив свои маленькие ровные зубы.
— Перед боем мы точить мечи и наконечники. Делаем их острыми, надежными. Потом мы брить ими головы и щеки. Если ротный видит щетина, он знает оружие плохо для боя.
Герлах удивился простой логике ответа Витали.
Дрожащие, неловкие новобранцы с бледными обритыми головами, местами в порезах, выстроились перед Билидни. Ротный всех осмотрел, а потом дал каждому прикоснуться к знамени и произнести клятву верности. Матери новобранцев плакали от гордости за своих сыновей.
Новобранцев звали — Геннеди, Бодо, Ксавер, Кубех и Велентин. Кубех был тем самым юношей, который увел Саксена в конюшни. Он был, как объяснили Герлаху, сыном Билидни. Присмотревшись, Герлах заметил в них сходство. Добавить парню несколько шрамов, десяток-другой годков и убрать передние зубы…
Билидни объяснил новичкам философию воинов роты. Каждый бой, говорил он юношам, — последний бой. В каждом бою можно лишиться жизни. Если они не будут к этому относиться именно так, их точно убьют. Воин роты дерется каждый раз, как в последний раз.
- Предыдущая
- 58/63
- Следующая
