Холодное, холодное сердце - Эллиот Джеймс - Страница 6

• Предыдущая
• 6/69
• Следующая

И, повернувшись к Грегусу, добавил:

— Займись этим, Лу. В случае необходимости обращайся прямо ко мне. И докладывай обо всем только мне лично.

Обнесенная тридцатифутовой стеной со сторожевыми башнями, льюисбургская федеральная тюрьма высится среди холмистых сельских просторов центральной Пенсильвании словно старинная итальянская крепость. Зловещее кирпичное здание, построенное в 1932 году в расчете на тысячу заключенных, сейчас содержит более полутора тысяч самых опасных преступников.

Здесь, в прачечной, находящейся в главном здании, где размещены камеры, Майк Калли гладил рубашки на гладильном прессе. Большинство из двадцати двух заключенных, которые работали в этом узком длинном помещении, громко перекликались, с трудом слыша друг друга из-за шума стиральных машин, сушильных центрифуг и прессов. Одни напевали песни в стиле реп, другие, фальшивя, высвистывали какую-нибудь мелодию, те, кто был в плохом настроении, разговаривали сами с собой.

Калли всеми силами старался отключиться от этого гомона, который не давал ему ни минуты покоя с того момента, как четырнадцать месяцев назад его привезли в тюрьму. Но полностью это было невозможно: у тюремной столовой те же акустические свойства, что и у шахты лифта, а в ней одновременно находятся несколько сотен заключенных. В тюремной жизни нет никаких удовольствий, зато многое раздражает — и прежде всего постоянный шум, громкая бессмысленная болтовня, хвастливый выпендреж и паясничание.

Калли потянулся за следующей рубашкой и увидел, что к нему приближается тюремщик, заведующий прачечной; на поясе у него бренчала связка ключей.

— К тебе посетитель, Калли.

Вопросительно взглянув на него, Калли положил рубашку под пресс и приготовился дернуть рукоятку.

— Я не внес в свой список посещений никаких фамилий, поэтому у меня не бывает посетителей, — сказал он. — И я не хочу никого видеть.

— Ничего не знаю об этом, — сказал тюремщик. — Позвонил надзиратель и сказал, что заключенный 52176, Майкл Т. Калли, стало быть, ты, должен явиться в комнату для свиданий. Сейчас за тобой придут.

Калли перестал работать и сурово уставился на тюремщика. Что-то стиснуло его грудь. Только бы не пришла Дженни, мысленно взмолился он. Только бы не пришла Дженни. Он предупреждал следователя, что ни при каких обстоятельствах не хочет видеть свою дочь. Она — все, что у него осталось. Его крошка. Его маленькая девочка. Нет, нет, она не должна видеть его здесь. Перед самым арестом он попросил ее не навещать его в тюрьме. И не писать никаких писем: читать их будет свыше его сил. Хотя и неохотно, но она обещала не делать этого. В предсмертной записке жена просила не устраивать ей никаких похорон, никакой заупокойной службы. Она выразила желание, чтобы ее кремировали, и Дженни развеяла ее прах над прудом на их небольшой ферме в Клифтоне, Вирджиния. Нарушив свой собственный запрет, Калли написал тогда дочери длинное письмо, в котором, как мог, постарался утешить ее, и все же попросил, чтобы она ему не отвечала.

— Пошли, Калли. Не создавай трудностей.

Калли задержал пресс дольше, чем требовалось. Когда он поднял его, на спине рубашки появилось большое рыжее пятно.

— Ну, натворил, — сказал тюремщик. — Придется тебя наказать. Будешь целую неделю швабрить по ночам.

Калли промолчал. Если он откажется пойти в комнату для свиданий, тюремщик тут же вызовет конвой. Его повалят на пол, наденут на него наручники и отведут в карцер, где он проведет две недели, а если будет сопротивляться, то и целый месяц. Но если и впрямь явится Дженни, стало быть, у нее какое-то неотложное дело. Ей скажут, что он отказался прийти и за это посажен в карцер. Это причинит ей ненужную боль. Уж лучше он сам ее вытерпит, чем заставит ее снова страдать. Только бы это не была Дженни.

Лу Грегус сидел в ярко-голубом литом пластмассовом кресле за столиком, похожем на те, что обычно стоят в кафетериях. Он нарочно выбрал столик в спокойном углу, подальше от дюжины заключенных, рассеянных по всей комнате для свиданий. Грегус с любопытством разглядывал заключенных в их куртках и брюках цвета хаки. Одни разговаривали с плачущими женами, сидевшими с детьми на коленях, другие держали за руки своих подружек, терлись под столом об их колени. Двое сосредоточенно шептались с солидными мужчинами в хорошо сшитых костюмах, видимо адвокатами, перед которыми стояли открытые дорогие портфели. Тут же были и два охранника: один перед дверью, через которую заключенные входили в комнату, второй возле входа для посетителей.

Внимание Грегуса было приковано к двери в дальнем конце комнаты. Вот она открылась, вошел Калли и со странной настороженностью стал всех рассматривать. Заметив Грегуса, он мгновенно сделал презрительную гримасу, словно надел маску.

Грегус встал и, когда Калли медленно подошел к столу, протянул ему руку.

— Рад видеть тебя, Майк.

Калли даже не посмотрел на протянутую руку, вытащил из-под стола оранжевый пластмассовый стул и сел, не произнеся ни слова.

— Ну что ж, так уж сложились обстоятельства, что я не вправе рассчитывать на теплый прием.

Калли продолжал молчать. Выглядел он почти так же, как и год назад, когда Грегус видел его в последний раз. Может быть, от насыщенной крахмалом тюремной пищи он прибавил в весе несколько фунтов, но выглядел по-прежнему атлетом; широкие покатые плечи и мускулистый торс свидетельствовали о недюжинной силе. Они были одного возраста, но Калли, как и Грегус, выглядел моложе своих сорока двух лет. В тюрьме он нисколько не постарел. Но что-то в его облике изменилось: прежде всего выражение глаз; прежний плутовской блеск, столь характерный для некоторых ирландцев, погас, глаза смотрели теперь сурово и холодно.

— Заместитель директора передает тебе привет, — сказал Грегус — И надеется, что у тебя все хорошо. — Это было глупее всего, что только можно сказать, и он тотчас же пожалел о своих словах.

— Чего тебе надо, Лу?

— Подвернулась благоприятная возможность исправить все, что случилось. — И опять Грегус пожалел, что выразился так неудачно. Ведь то, что случилось с Калли, уже невозможно исправить. Никогда.

Калли ничего не ответил. Глаза смотрели все так же холодно и сурово.

— Нам нужна твоя помощь, Майк. Если ты согласишься, я могу... — Грегус на миг отвел взгляд в сторону, затем перегнулся через стол. — Извини, Майк, я несу какую-то чушь. Я знаю: того, что случилось, уже не исправить. Я сожалею, что ты угодил в это вшивое место. Сожалею о Джэнет. Сожалею...

Рука Калли стремительно протянулась вперед и ухватила Грегуса за горло. Так велика была его сила, что он сжал трахею.

— Майк! — выдохнул Грегус.

Оба охранника направились к их столику. Один поднес ко рту микрофон переносной рации. Грегус предостерегающе поднял руку, чтобы они не вмешивались.

Охранники остановились, готовые, однако, в любой момент прийти на помощь. Грегус схватил кисть Калли обеими руками и попробовал оторвать от горла.

— Отпусти, Майк, — выдавил он чуть внятно.

Калли ослабил хватку, потом убрал руку. В его глазах не было ничего, кроме ненависти. Охранники вернулись на свои места.

— Никогда больше не упоминай ее имени. — Слова Калли прозвучали мрачно и выразительно. Они были напоены ядом злобы.

— О'кей. О'кей. Я только хотел сказать, что сожалею обо всем с тобой случившемся. Я ничего не мог сделать. И никто не мог. Они запретили нам хлопотать за тебя. Посмей мы ослушаться, нас бы всех выкинули на улицу.

— Чего ты хочешь, Лу?

— Я уже сказал. Нам нужна твоя помощь. — Грегус потер горло. Его голос постепенно обретал утраченную силу. — Помнишь Николая Лубанова? Ты курировал его в Москве и вывез из страны?

Калли кивнул.

— Мы помогли ему адаптироваться здесь. Его новое имя — Джон Малик. Мы узнали, что он полное дерьмо. Занялся фальшивомонетным бизнесом. Заместитель директора хочет, чтобы ты взял его. То же самое хочет сделать и секретная служба, но надо их опередить, скрутить его раньше. Это обычная операция. Мы должны прикрыть наши собственные грехи. Управление не хочет никаких осложнений.

• Предыдущая
• 6/69
• Следующая