Йоулер - Эккерт Аллан - Страница 8
- Предыдущая
- 8/14
- Следующая
Для кота, ещё не переставшего быть котёнком, он проехал значительное расстояние от места своего рождения. Когда спустился мрак и поезд набрал скорость, стало ясно, что его одиссея только начинается.
После первого дня пути его первоначальный интерес к импровизированному железнодорожному путешествию пропал. Скоро он стал беспокоиться. На второй день одна из крыс совершила смертельную ошибку, слишком нагло высунувшись из своего убежища. Кот съел её так же быстро, как поезд съедал мили. К концу четвёртого дня голод и жажда стали для него почти невыносимы.
Чем дальше на юг шёл поезд, тем более жаркой и влажной становилась погода. Поезд громыхал теперь среди незнакомой страны, в которой огромные, развесистые дубы и величественные кипарисы, падубы и тополя были окутаны длинными ниспадающими прядями испанского мха.
Наконец на пятое утро поезд, вздрогнув, остановился на большой сортировочной станции в пригороде Александрии штата Луизиана. Как и на предыдущих остановках, он услышал, как снаружи говорили и двигались люди. Но на этот раз какой-то человек заглянул в дверной проем, и кот испуганно прыгнул в противоположный конец вагона. С богохульными проклятьями человек влез в вагон и пошёл на зверя с палкой в руке, он подошёл вплотную к коту, и зверь попытался убежать. Но, тыкая в него палкой, человек заставил его забиться подальше в угол. Низкое угрожающее рычание вырвалось из горла кота, шерсть поднялась дыбом, белые острые зубы обнажились. Человек отступил и сохранял теперь порядочную дистанцию между собой и котом. Потом опять стал тыкать в зверя палкой, больно задевая ему ребра. Рычание угрозы переросло в рычание ярости. Кот ловко отпихнул палку лапой в сторону и бросился на врага.
Человек издал испуганный вопль, отшвырнул палку и кинулся прочь. Но в то же мгновение кот вцепился ему в бедро, глубоко вонзив когти. Задние лапы работали как насос, вспарывая голень, разрывая брюки и глубоко вонзаясь в мякоть. Когда сильные зубы зверя воткнулись в толстую мышцу чуть выше колена, человек заорал от боли и страха:
— Чарли! ЧАРЛИ! Помоги! Револьвер! Он хочет убить меня!
Раздался топот бегущих по крупному гравию ног, и другой человек появился в дверном проёме. Он тянул за лямку кобуры и уже почти вынимал тяжёлый револьвер, когда кот стремительно перепрыгнул через голову ошеломлённого человека.
Он мчался прочь от вагона на предельной скорости, когда раздался первый выстрел. Вспышка боли качнула его, пуля провела узкую горячую царапину по его бедру. Зверь тотчас увернулся в сторону, нырнул под грузовики и выскочил на другой стороне дороги. Кот бежал как мог быстро к густым зарослям мшистых деревьев в дальнем конце станции. Он тяжело дышал, когда добрался до подлеска, но пробежал ещё четверть мили через лес, прежде чем замедлить ход. Остановился, сопя, возле огромного зеленого дуплистого дуба, почти лежащего на земле. Не обнаружив ничего опасного, вскарабкался внутрь ствола. Там, все ещё тяжело дыша, он долго отлёживался, успокаиваясь, потом глубоко заснул.
Кот проснулся под вечер, и невольный тихий крик боли вырвался из его груди. Целый час он тщательно зализывал рану и этим значительно уменьшил боль. В сумерках, когда голод выгнал его из убежища в стволе дерева, он прихрамывал совсем чуть-чуть.
Смесь новых волнующих запахов наполнила воздух — запахов страны, с которой он был совершенно незнаком. Он пошёл к ближайшему болотцу у реки, насторожённый ко всему вокруг.
Кот довольно долго стоял на берегу и с подозрением пофыркивал на странно тёмную воду перед собой. Он никогда не слышал такого запаха, не видел воды такого цвета. Но несмотря на то, что вода была густо-коричневая — окрашенная корой деревьев и трав, растущих и гниющих прямо в болоте, она не была мрачной и обладала прозрачностью тёмного янтаря. И запах был отнюдь не неприятный. Кот пригнул голову и пил, сначала с сомнением, но потом все с большей охотой. Его очень мучила жажда.
Почти сразу после этого он отправился вдоль берега и без особых трудностей поймал пять лягушек. Воодушевлённый успехом и все ещё голодный, он стал больше внимания уделять охоте, чем возможной опасности. Когда он подошёл к месту, где заболоченная речушка сужалась, он заметил в последних неверных лучах солнца наполовину затонувшее бревно, которое, казалось, было перекинуто с берега на берег. Он шустро прыгнул на него и пошёл на ту сторону.
Когда он был уже на полпути к другому берегу, бревно вдруг накренилось и раздался ужасный свистящий рык. Две гигантские челюсти разверзлись на том конце, к которому он шёл, и резко рванулись к нему. В тот же миг длинный зубчатый хвост взлетел, выгнувшись мощной дугой. Молодой кот впился в хвост когтями и удержался. И снова хвост девятифутового аллигатора хлестнул, и ужасная голова повернулась назад. Но кот не отпускал хвоста. Тогда, свирепо рванувшись, аллигатор перевернулся всем корпусом, чтобы сбросить своего седока. Под водой кот выпустил крокодилов хвост и как безумный устремился к берегу. Аллигатор нырнул, но попал как раз под свою предполагаемую добычу, так что кот снова оказался на его бугристой спине. На этот раз его лапы лишь на мгновение вцепились в бугристую поверхность прямо за огромными выпуклыми глазами аллигатора, и, когда пресмыкающееся внезапно поднялось и распахнуло пасть, кот прыгнул. Его передние лапы поймали топкую кромку берега и врылись, в неё. Аллигатор возобновил атаку, но зверь был быстрее. Он выскочил из воды и пустился наутёк через густой кустарник с предельной скоростью и ловкостью. Это была чересчур опасная встреча. Пока он лучше узнает страну, ему надлежит поступать осторожнее.
Так началось пребывание кота в странном новом мире.
…После восемнадцати месяцев в стране заболоченных речушек и озёр кот совершенно изменился. Никакое преувеличенное воображение не могло бы больше увидеть в нем признаки котёнка. Он хорошо приспособился к смене обстановки и, без сомнения, мог бы вести здесь приятную жизнь, если бы не грызущее беспокойство. Периодически он совершал странный ритуал: надолго останавливался, задрав голову, как будто к чему-то прислушиваясь, напряжённо уставившись в одну точку, которая всегда находилась на севере, внюхивался в воздух. Но вслушивался он не в звуки окружавшей его страны, его волновали не её виды и ароматы. Казалось, он тоскует о чем-то таком, чего не может понять, и это рождало в нем тревогу, похожую на неудовлетворённость.
Ему было почти два года теперь, и он был тринадцати дюймов ростом, а от кончика носа до кончика хвоста-обрубочка, было тридцать два дюйма. Он весил двадцать восемь фунтов, был прыгуч и мускулист. Темно-серые полосы на боках напоминали материнские, роскошная длинная гладкая шерсть имела глубокий оранжево-коричневый подцвет, как у его дикого отца.
Кот был теперь потрясающе гибким и самоуверенном существом. Он стал опытным и безжалостным охотником и гордо носил себя по лесу. В этой болотистой местности он хорошо кормился. Иногда ему приходилось довольствоваться лягушками и мелкими змеями, но он определённо предпочитал теплокровное мясо млекопитающих, особенно грызунов. Он нападал на птиц лишь при необходимости.
В этом краю только три действительно диких существа были опасны для кота. Двое из них, крокодил и щитомордник — водяная змея, жили в воде или совсем рядом с нею. Третье было постоянным врагом, с которым надо было всегда быть настороже. Тростниковая гремучая крапчато-жёлтая змея вырастала в длину до семидесяти дюймов и была толщиной с руку человека. Полые корни её клыков наполнены смертельным ядом. Год назад он столкнулся с такой змеёй. Вообще-то он знал о присутствии змеи задолго до того, как непосредственно попал в сферу её досягаемости. В тот раз его внимание было целиком сконцентрировано на дикой кошке.
Дикие кошки были немногочисленны в болотистой местности, он пересекал тропы нескольких. Обычно он убегал от них, так как они были больше его, и он боялся их. Но на этот раз, когда он приблизился к годовалой кошечке, что-то проснулось в нем, что отвергло решение «повернуть хвост». Она прижала уши и зарычала. Он ответил на её низкий угрожающий голос и, чуть припав к земле, стал кружить вокруг неё, приготавливаясь к прыжку. Она поворачивалась вместе с ним, все время оставаясь напротив него, и хотя рычание все ещё доносилось из её горла, оно было скорее приглашением, чем угрозой.
- Предыдущая
- 8/14
- Следующая
