Ленин и философия - Альтюссер Луи - Страница 13

Не просто Гегель, но перевернутый Гегель. Переворачивание = извлечение рационального зерна из мистической оболочки.

И еще: «кокетничание» с гегелевской манерой выражаться, говорит Маркс. «Подражание», как говорит Ленин.

Если отвлечься от подражания и кокетничания, все же остается это странное переворачивание. Это превращение идеализма в материализм: на место идеи ставится материя.

Но сказать это — значит высказать слишком общие соображения по тому вопросу, который мы перед собой поставили. Ибо это давно уже было сказано и сделано Фейербахом в плане идеологии. Это переворачивание касается не только общей концепции мира, но и вполне конкретного момента — диалектики. Маркс «переворачивает» ее, ибо его диалектика — «полная противоположность» диалектике Гегеля. А что значит противоположность диалектике Гегеля? Загадка. Надо проникнуть глубже, до самого рационального зерна, то есть до содержания, имеющего теоретико-научную ценность. Тут уже речь пойдет не о переворачивании, а о критической экстракции, о некоей «демистификации» диалектики. Но что значит «демистифицировать»? Если задача такова, то о применении уже не может быть и речи.

Собрав все эти свидетельства, я с большим трудом, сделав немало оплошностей, все же выдвинул следующую гипотезу:

Маркс не «применял» Гегеля к Рикардо. Он воздействовал на Рикардо чем-то взятым у Гегеля.

Что-то взятое у Гегеля — это прежде всего перевернутый Гегель. Переворачивание Гегеля распространяется исключительно на концепцию мира = превращение идеализма в материализм.

Концепция мира = тенденция. И только. Тенденция той или иной концепции мира сама по себе не может дать научных концептов.

Но если это так, значит, Гегель понадобился Марксу вовсе не для превращения идеалистической тенденции в материалистическую, а для чего-то другого. Для чего-то имеющего касательство к диалектике. Теперь мы больше не нуждаемся в этой метафоре — «переворачивание», ее заменит другая. Перевернуть гегелевскую диалектику = демистифицировать ее = отделить рациональное зерно от иррациональной оболочки. Но отделить в данном случае не значит просеять (что-то оставить, а что-то отбросить). Отделить в данном случае может означать лишь одно: преобразить. Диалектика Маркса — не что иное, как преображенная диалектика Гегеля.

Итак, Маркс подвергает Рикардо воздействию Гегеля, то есть воздействует на Рикардо преображенной гегелевской диалектикой.

Надо заметить, что гегелевская диалектика преобразилась в процессе теоретической работы, которую провела над Рикардо. Орудие теоретического труда, преобразующее теоретическое сырье, само преобразуется в процессе своей преобразовательной деятельности.

Результат — диалектика, которую мы видим в действии на страницах «Капитала»; это уже не гегелевская, а совершенно другая диалектика.

Это различие стало для нас сырьем в нашей работе. Отсюда и результаты, с которыми можно ознакомиться в книгах «За Маркса» и «Читать "Капитал"».

У Маркса мы нашли главным образом следующее:

не-гегелевскую концепцию истории;

не-гегелевскую концепцию социальной структуры общества (структурированное целое, обладающее доминантой);

не-гегелевскую концепцию диалектики.

Если все эти тезисы обоснованы, то их последствия для философии поистине грандиозны, и главное из них — отказ от базовой системы классических философских категорий.

Эту систему можно представить так: Первопричина = {(Субъект = Объект) = Истина} = Цель) = Обоснование.

Эта система представляет собой замкнутый круг, ибо суть Обоснования в том, что адекватность субъекта и объекта должна являться телеологической первопричиной всякой истины. Я не могу доказать здесь правдивость этой формулы, подобной замкнутому кругу.

В результате этого отказа рождается новая концепция философии, и не просто новая концепция, но новая модальность бытия, новая философская практика — философский дискурс, который исходит из других позиций, нежели классический философский дискурс.

Чтобы это стало очевидно, прибегнем к аналогии из области психоанализа.

Речь идет о том, чтобы произвести сдвиг — «что-то изменить» во внутреннем устройстве философских категорий.

Чтобы в результате философский дискурс обрел иную модальность — зазвучал иначе: но так, чтобы философия не прекратила своего существования. По видимости философский дискурс — наиболее осознанный из всех возможных. По сути же философия есть некое выражение бессознательного. Но никто не собирается упразднять философию, так же как никто из психоаналитиков не стремится к уничтожению бессознательного. Надо воздействовать на бредовые видения философии (которые служат базой для философских категорий) таким образом, дабы во внутреннем устройстве всех инстанций философского бессознательного что-то изменилось и бессознательный дискурс философии нашел себе место и заявил о себе именно с того места, какое определяют ему производящие его инстанции.

Я не стану более углубляться в эти важнейшие вопросы.

Но есть еще вот какой момент. Во всём, что было нами написано о Гегеле, нет упоминаний о ценном наследии, которым Маркс, по его признанию, обязан Гегелю. Маркс преобразовал гегелевскую диалектику, но он получил от Гегеля щедрый дар: идею диалектики. Об этом мы еще не говорили. И теперь я хочу сказать несколько слов.

В послесловии ко второму немецкому изданию «Капитала» Маркс говорит о диалектике.

В этой статье можно выделить два определения.

1. Диалектика критична и революционна.

Обратим внимание на двойственность диалектики. Она может быть:

а) преображением данности

— «свершившегося факта» (des Bestehenden)

— существующего порядка

Диалектика = Благословение существующего порядка (в обществе, науке);

б) критической и революционной. Она признает относительность всякого предустановленного порядка как в общественной жизни, так и в научных теориях, включая различные общества и системы, учреждения и понятия.

Диалектика = критика абсолютного с позиций исторического релятивизма. У Энгельса эта тема выражена с предельной ясностью: диалектика лишает понятия неподвижности (прямой подхват гегелевской темы: критика Рассудка со стороны Разума).

Мы не выходим из круга гегелевских тем. Все остается формальным, а значит, очень опасным. Довод: спонтанно релятивистская / историцистская интерпретация этой концепции диалектики как критики Рассудка с его косностью. Контрдовод: решительный отпор, который Ленин дает релятивизму и историцизму («Материализм и эмпириокритицизм»), буржуазным идеологиям истории и диалектики.

2. Но есть кое-что и поважнее. Гегелевская диалектика содержит некое «рациональное зерно», Какое же?

Чтобы уяснить себе это, надо существенно отклониться от темы. Нам придется снова обратиться к истории теории Маркса. Ключевой момент в этой истории — разрыв с Фейербахом. Этот разрыв мгновенно, точно вспышка молнии, обозначился в «Тезисах о Фейербахе». «Тезисы о Фейербахе» были написаны в спешке, сразу после грандиозного научного события: добавления Гегеля к Фейербаху (это имело место в «Рукописях 1844 г.») «Рукописи» — материал взрывной. Произвольное добавление Гегеля к Фейербаху вызывает поразительный результат: acting out[11] теоретического противоречия у молодого Маркса и в итоге — преодоление разрыва с теоретическим гуманизмом.

Говорить о разрыве молодого Маркса с теоретическим гуманизмом значит четко сформулировать определенный тезис: если Маркс разошелся с этой идеологией, следовательно, когда-то прежде он вступил с ней в брак; но если он вступил с ней в брак (ежели только этот брак не был фиктивным), это означает, что она существовала на самом деле. В браках, освященных историей теорий, никогда не бывало химерических супруг, даже в той особой теоретической области, какой является химерическая область идеологий. Теоретический гуманизм, с которым Маркс некогда вступил в брачный союз, — это гуманизм Фейербаха.