Виктория и Альберт - Энтони Эвелин - Страница 7
- Предыдущая
- 7/77
- Следующая
Глава 2
На следующий день во время церемонии официального представления у дворца Сент-Джеймса народ в первый раз увидел свою новую королеву. Люди сотнями стекались ко дворцу в это великолепное утро. Они смеялись, разговаривали, толкали друг друга, показывая на кареты великих лордов, подъезжавших к выходу. Все дружно приветствовали герцога Веллингтонского, когда тот появился перед входом во дворец. А вот Мельбурна никто не приветствовал.
Прошло всего семь лет с той поры, когда сельские рабочие, получавшие мизерную плату, взбунтовались. Восставшие жгли стога, разбивали сельскохозяйственные машины, которые лишали их заработка. Тут же последовало наказание: лорд Мельбурн стал организовывать суды, на которых зачинщиков приговаривали к смерти или надолго заключали под стражу. Одним из наказаний было переселение в Ботани-Бей на всю оставшуюся жизнь. Волнения затихли: огонь потушили, заперли двери тюрьмы, и суда с грузом закованных людей, униженных и оскорбленных, отправились в Австралию. Несчастным предстояло оставаться там до самой смерти. Землевладельцы вздохнули с облегчением, поздравляли себя и премьер-министра с принятием жестких мер. И снова потекла спокойная жизнь.
Времена были трудные и законы бесчеловечные. Об этом все помнили, и Мельбурна, возможно, и простили бы, если бы он не расправился таким образом с шестью тихими рабочими из Толпаддла в Дорсетшире. Это произошло спустя четыре года после подавления восстания. Власти узнали, что они осмелились просить нанимателя, чтобы тот платил им вместо семи – девять шиллингов в неделю, и эта дерзкая просьба закончилась для них отправкой в Австралию на всю жизнь. Мельбурн, спокойный, все понимающий муж, умный и воспитанный человек, приказал судье признать их виновными и дать максимальное наказание. Трагическая судьба этих шестерых человек вызвала к нему неукротимую злобу и ненависть в народе. Гораздо большую, чем горькая доля сотен людей, которых отправили в Ботани-Бей в 1830 году. Делая вид, что не обращает внимания на враждебное настроение толпы, Мельбурн поспешил наверх, в покои, где была Виктория. Когда на балконе появились герольды и провозгласили выход королевы к народу, у него на глазах выступили слезы.
У королевы глаза тоже блестели от слез. Она растрогалась, когда толпа начала приветствовать ее – крохотную фигурку в трауре, стоящую у окна. Шум становился громче. Куда бы она ни взглянула, всюду видела приветственно машущие руки и поднятые вверх лица, точно сотни бледных цветов.
Виктория, милостью Божией, королева Англии, Ирландии, Шотландии и Уэльса…
Люди увидели движение руки, заметили, как платок коснулся ее глаз, и волна сочувствия захлестнула толпу. Все позабыли о грязи и голоде, о невзгодах и о Давней неприязни к монархии, которая усилилась за время правления ее предшественников. Она вовсе не походила на жирного распутника принца-регента, который нанял профессиональных бандитов, чтобы не допустить свою жену в аббатство, пока его короновали. Или на этого бродягу и клоуна, только что умершего короля Вильгельма, который спотыкался на каждом шагу. Толпа кричала, что она – ангел, милый, светлый, маленький ангел… Благослови ее, Боже! Боже, спаси Викторию!
Она слышала те же самые крики, когда выезжала на прогулку. А она часто отправлялась кататься, просто чтобы увидеть, как люди выстраиваются вдоль дороги, приветствуют ее, машут руками и бегут за каретой. Виктория была удивительно, сказочно популярна. В первые недели ее правления такое же настроение охватило палаты лордов и общин.
Министр внутренних дел, лорд Джон Рассел произнес речь, а Мельбурн пересказал ее королеве. Он выразил надежду, что она не предпочтет Рассела из-за этой речи, потому что ее премьер-министр не произносил ничего подобного, Виктория легонько стукнула его веером и приказала прекратить дразнить ее и объяснить толком, о чем же говорил Рассел.
В Англии были великолепные правители женщины, королевы Елизавета и Анна вели их нацию к великим победам. Они надеются, что правление и этой женщины будет подобно правлению Елизаветы, но без ее тирании, и правлению Анны, но без ее слабости. Пусть будет навсегда отменено рабство, введены более гуманные методы борьбы с преступностью и предоставлена возможность народу получать образование. И тогда правление Виктории станет поистине великим и прославит ее.
– Очень милая речь, – заметила Виктория. Она не смогла сдержаться и покраснела от удовольствия. Двор находился в Виндзоре. Теперь у нее были на выбор несколько королевских дворцов, и новоявленной королеве нравилось переезжать из одного дворца в другой. Букенгемский дворец она предпочитала, когда останавливалась в Лондоне. Он вскоре должен был быть готов к ее приезду.
При дворе только что отобедали, и все собрались в дворцовой гостиной. Эти великолепные покои, пусть холодные и достаточно мрачноватые, как нельзя лучше подходили для вечерних приемов королевы. Как обычно, с Викторией был Мельбурн. За обедом он сидел по левую руку от нее.
Теперь, по прошествии нескольких месяцев, это место всегда оставляли для него. Королева взяла за правило: если за обедом присутствовали иностранные гости, то важному гостю отводилось место справа от нее. Но если разговор с ним становился скучным, она поворачивалась к Мельбурну. Или, как она его называла, «лорду М». Этим же именем она обозначала его в своем дневнике.
– Мадам, Рассел произнес прекрасную речь, а ведь он говорил сущую правду. Ваше правление будет самым великолепным правлением королевы в нашей стране, и ни к чему эти смехотворные упоминания по поводу наказаний, образования и тому подобного.
– Вы с ним не согласны? – спросила его Виктория. Ей не показалось странным, что Рассел упомянул об этих вещах. И когда лорд Рассел говорил о пересмотре системы наказаний, он имел в виду весьма небольшие изменения.
– Нет, не согласен! – заявил Мельбурн. – Мадам, я считаю, что желание все реформировать – опасно само по себе. Порядок вещей не следует менять. Я не против теории реформирования как таковой, я возражаю против практики – против желания разрушить системы, которые прекрасно служили нам столетиями и были действительно прочными и надежными. И ради чего? Ради новых понятий о том, что следует предоставить свободу и возможность голосовать людям, которые не умеют ни писать, ни читать, и ведут себя не лучше диких животных, если бы их впустили в эту комнату вашего величества.
– Ну, животных можно извинить, – заметила Виктория. – Я, например, очень люблю моих собак, но я вас понимаю, когда вы так говорите о людях.
Мельбурн серьезно продолжил:
– Мадам, низшим классам следует оставаться там, где они находятся в настоящий момент. Поверьте мне, У меня есть опыт. Я видел, как тень восстания нависла над страной, пока эти глупцы радикалы и некоторые люди из моей партии блеяли по поводу более короткого рабочего дня и лучшего образования детей. Ради бога, для чего им образование? Неужели человек должен быть образован, чтобы работать за ткацким станком или в поле? Это чушь, мадам, но это опасная чушь! Страна стоит на пороге нового столетия. Грядет эра процветания. Мы станем гораздо богаче, и тогда нам понадобится каждый час лишнего труда и новые продукты для наших рынков, а эти негодяи станут ограничивать время работы!
Королева нахмурилась:
– Но неужели они не понимают, что людям нужно работать? Вот если бы они остались без работы и умирали с голоду, тогда все было бы по-иному. Я работаю, и вы тоже, дорогой лорд М. Подумайте, сколько я должна подписать бумаг, а вся эта работа правительства… Но когда я еду по Лондону, всегда собирается толпа, чтобы посмотреть на меня. Значит, эти люди не так уж сильно заняты… хотя мне очень нравится, как они меня приветствуют, – быстро добавила она.
Люди ей вообще нравились. Она была их королевой, и они хорошо и лояльно относились к ней. Они олицетворяли собой ее власть, и эта власть нравилась ей все больше, с тех пор как она поняла ее масштабы и возможности. Абсолютно правильно, что она должна воспринимать своих подданных с любовью и приязнью. Но в то же время ей следует относиться к ним непредвзято и точка зрения людей, подобных Мельбурну, должна быть и ее точкой зрения. Общество представляло собой пирамиду. В основании находились массы народа, средние классы формировали грани пирамид, аристократия находилась наверху, а она, королева, служила ее верхушкой. Народ был обязан послушно трудиться под командой людей, которых над ними поставил Господь. Было просто невозможно, чтобы Бог, создавший вселенную, не подумал, как лучше устроить социальную систему!
- Предыдущая
- 7/77
- Следующая
