Философские сказки для обдумывающих житье или веселая книга о свободе и нравственности - Козлов Николай Иванович - Страница 62

• Предыдущая
• 62/91
• Следующая

Тем более что под гипнозом этого массового сумасшествия женщины действительно начинали верить, что они выкапывают и жрут младенцев, насылают порчу на скот и сношаются с дьяволом.

Если многие женщины стали ведьмами, то многие мужчины превратились в извращенцев.

Собственно, понятие «извращение» появилось именно тогда, когда святые отцы решили заняться сексом (идеологически) и создали канон: указание, как сексом заниматься правильно (а главное, чем заниматься нельзя). Извращение – это не то, что отклоняется от природы. Это то, что отличается от церковного канона. И если бы в XIII веке Папа Римский своим специальным вердиктом одобрил бы не позицию «мужчина сверху», а, например, более естественную в природе «мужчина сзади», то наша современная классическая считалась бы классическим извращением.

Официально было объявлено, что нагота – это стыдно, секс-техника греховна, удовлетворение самого себя – это мастурбация (буквальный перевод – «пачканье рук»), сексуальное влечение – это похоть, сексуальные развлечения – разврат, а приобщение к половой жизни детей и подростков – растление. Шла грамотная ЯЗЫКОВАЯ РАБОТА: порабощение человека через ЯЗЫК. Чего стоит «невинность»! Такое красивое слово, превозносящее отсутствие сексуального опыта и нагружающее переживанием ВИНЫ тех девушек, которые любить мужчин уже начали. Если же девушка делала это не в браке, без официального разрешения Церкви, ей лепили еще дополнительно ярлык «падшая».

То же самое для мужчин звучало существенно мягче – «распущенность». Ну что вы хотите, вся эта мораль писалась мужчинами.

Я часто задумываюсь: чем бы закончилась для женщины, которая заботилась бы о своем здоровье и фигуре, тренировочная пробежка по средневековому городу? – Я так понимаю, что только костром…

Церковь была жестокой, но ожесточенность ее можно понять: народ никак не хотел ее слушаться. Несмотря на проповеди, указы и вердикты, в народе по-прежнему еще жило простое здоровое отношение к телу и половой жизни. Средневековые люди уже знали, что от них хотят священники, но еще хорошо помнили, что нужно им самим.

Потихоньку побеждался ум, усваивая понятие «греха», смирялась воля перед страхом наказания, но еще – где-то до XVII века – оставалась непобежденной душа и радостно жило тело.

Конечно, это уже была не Древняя Греция: изящество естественности было потеряно, а простота приобретала характер базарности. Культ прекрасного тела исчез, хотя празднование телесности сохранялось. Тело принималось как оно есть, и все было не стыдно. Можно было без стыда писать, какать и пукать – так же, как в наши дни не стыдно сморкаться.

Не стыдно было быть голым. Конечно, ходили одетыми, но голыми купались, голыми спали, даже когда по несколько человек в одной постели, включая слуг.

Слово и понятие «интимность» появилось только в XVII веке. А до этого радостное, естественное и приятное скрывать никому в голову не приходило.

На уровне живой обыденной речи неприличных слов и выражений не было, и сексуальная тематика была так же естественна, как кулинарная. Секс был открытой темой. Родители свободно обсуждали перед детьми и слугами вопросы пола и секса, к эротике детей относились терпимо и снисходительно. Мастурбация уже считалась грехом, но совершенно не страшным и естественным. Родители и няньки могли поиграть с гениталиями мальчика, вызывая у него эрекцию.

«Смотри-ка, он уже совсем взрослый!»

В городах, наравне с банями и церквями, приглашали посетителей многочисленные и дешевые, в том числе государственные, публичные дома. Правда, молодежь не всегда прибегала к таким цивилизованным формам сбрасывания сексуальной напряженности, и групповые изнасилования были довольно широко распространены. Однако девушек этим не позорили, и они из-за этого не вешались, переживая событие не более, чем потерю кошелька. А ребят стыдили, но не судили: считалось, что юноши физически не могут подавлять свои сексуальные желания, соответственно ко всему относились с пониманием.

А главное, у народа были КАРНАВАЛЫ. И чем больше народ зажимали в повседневности, тем энергичнее он буйствовал на этих праздниках души и тела. Не зря Средневековье называют Карнавальной Культурой: карнавалы были исключительно значимым и ярким куском жизни. Это гогочущие и танцующие толпы, переодевания и поднимающиеся юбки, вино и голые задницы, горящие факелы и глаза, касания, объятия и сексуальные сцены на открытых площадках.

Народ, как ныне выражаются, отрывался.

Кстати, в этом плане православие всегда было более аскетично и антисексуально. На Руси никогда не было таких диких карнавалов, а скоморохи – это не толпа. В Европе же на карнавалах бесились все, нередко – сами священники. Святое дело – карнавал!

Но народные славянские обычаи были, как и везде в мире, свободными. Ночь на Ивана Купалу, «посиделки», «подночевывания», «скакания» и «яровуха» (пережиток «свального греха») жили. А что касается родной речи, то нецензурные произведения Баркова высоко оценивал сам А.С. Пушкин, видя в них яркое литературное воплощение живого народного языка.

Нецензурщина – это не значит грязь. Это значит живая речь, не кастрированная цензурой.

Не в стихах, а в прозе самое неискаженное воспроизведение народной речи дал Афанасьев в своих «Заветных сказках».

Они меня коробят, но не матерной формой, а содержанием. Как большинство народных сказок, в том числе и вполне подцензурных, они просто недобрые.

Извините,

Несколько строчек назад я соврал. Меня коробит мат и Баркова, и мат русских действительно народных сказок. Мне было неловко признаваться, но я тоже душевно нездоров.

«Homo moralis» (человек моральный) – диагноз тяжелый, и полное излечение души, видимо, дело многих лет.

В мире нет грязных слов, но люди, инфицированные культурой, воспринимают их как грязные. Люди верят в грязь слов и, когда злы, кидаются этими словами. При этом один радостно верит, что кидается грязью, а другой с тоской верит, что теперь грязью облеплен.

Оба сумасшедшие.

Массовое сумасшествие в Европе началось где-то с XVI века, когда Деятели Культуры схитрили, а народ от них обалдел. Но это уже о том,

Церковь наседала, дышалось все тяжелее, половая энергия металась и искала выхода. Куда деваться? И вот выход, хотя и не лучший, был найден: секс переоделся в эротику и вырвался в Культуру: литературу, поэзию, искусство. Пришел Ренессанс, эпоха Возрождения, короткий всплеск Красоты и Жизни.

Секс снова на свободе – но как же неузнаваемо сдержан и изыскан! Какой высокий язык и какая одухотворенность!

Обманщик Секс в новой для себя роли имел успех: тело было почти официально восстановлено в правах и названо прекрасным. Правда, за это пришлось дорого заплатить: заплатить формированием КАНОНА тела.

Канон – это такая формочка, придуманная специалистами. Влезает твое тело в нее – официально признается прекрасным. А не влезает – тебе разъяснят, что ни ты, ни другие такое тело любить не могут. Попка большая – любить не положено.

Это то же самое прокрустово ложе, только показателей побольше и за несоответствие позорят, то есть бьют стыдом по душе.

Канон был взят из Древней Греции. Но там тело было прекрасным всегда, канон задавал только направление его совершенствования. Здесь же он стал границей между приличным и неприличным, прекрасным и стыдным.

А поскольку действительно прекрасное тело встречалось редко, тело рядовое – то есть ваше – оказывалось стыдным и неприличным.

При этом один раз в качестве канона маэстро Рубенс предложит своих любимых откормленных матрон под лозунгом «Девяносто пять процентов мужчин любят полных женщин, и только пять процентов – очень полных», другой раз синьор Боттичелли канонизирует весьма хрупкую Венеру. В чем секрет глубоко печальной прелести ее фигуры?.. – Только доктор узнает в ее длинной, тонкой шее, в заметно покатых плечах, в узкой, впалой грудной клетке и в обусловленном этим расположении грудей, близко отстоящих друг от друга, – яркий тип туберкулезной больной…

• Предыдущая
• 62/91
• Следующая