Нас не разлучить - Эллиот Лора - Страница 4

• Предыдущая
• 4/32
• Следующая

Она хотела сказать еще что-то, но стоило ей услышать его тихое «хорошо», как слова застыли, не успев слететь с ее языка. А еще через секунду он сделал нечто такое, что напрочь заморозило все мысли в ее голове.

Если бы он сделал резкое движение или жест, пытаясь схватить ее, она бы ускользнула, упорхнула, как птичка, почуявшая приближение подстерегающего ее кота. Но Даниэл ничего подобного не сделал. Он не схватил ее. Он осторожно и медленно протянул руку и прикоснулся к ее руке. Нежно и бережно его теплые пальцы коснулись ее кожи.

Памела замерла. Перед ее глазами все поплыло. Горячее прикосновение его пальцев вызвало волнующую дрожь в каждом ее нерве. Через голову, словно в панике, пробежала мысль: а что, если на ее коже, как клеймо, навеки останется отпечаток его руки? Она почувствовала мучительную сухость во рту. Сердце дрогнуло и замерло. Словно погружаясь в забытье, она почувствовала, как ее глаза, сами по себе, невольно прикрылись.

Она тут же опомнилась. Черт! Кажется, она предает саму себя! Нет! Безжалостно подавляя нахлынувшие потоком чувства, она заставила себя резко распахнуть глаза.

Слишком поздно. Взгляд темно-синих глаз был прикован к ней. Даниэл все это время напряженно наблюдал за изменениями на ее лице, замечая мельчайшее проявление эмоций, тончайший проблеск ее реакции на его прикосновение, которые она не сумела скрыть.

— Видишь, — пробормотал он мягким, чуть ли не нежным голосом, от которого по ее позвоночнику прокатилась теплая волна. — Видишь, между нами все, как было прежде. И достаточно одного прикосновения, искры, чтобы вызвать скрывающиеся в глубине чувства. Эта бушующая страсть, которую мы когда-то разделяли, все еще горит внутри нас.

Нет! Памеле хотелось кричать. Нет! Между нами ничего больше нет! Ты обманываешь себя! Ты лжешь! Между нами все давно кончено! Все, что между нами было, сгорело и превратилось в прах в тот день, когда ты ушел и даже не оглянулся!

Но она не смогла проговорить это вслух. Даже в ее голове эти слова прозвучали как-то безнадежно, слабо и неубедительно. Кроме того, Даниэл видел ее реакцию. Он просто рассмеется ей в глаза, если она попытается что-то отрицать.

Ей ничего больше не оставалось, как в панике ухватиться за единственный шанс отвергнуть и перечеркнуть все, что только что произошло.

— Ты забываешь о воскресенье! О свадьбе!

Даниэл бросил на нее колючий взгляд и резко отдернул руку, будто боялся испачкаться.

— Ты права, — сказал он голосом, похожим на рычание огрызающегося тигра. — Я забыл о свадьбе. Но больше не повторю своей ошибки. Впредь я буду постоянно помнить об этом.

Он резко развернулся и пошел к двери, даже не попрощавшись. Памела стояла, словно статуя, и, глядя ему вслед, только дивилась, как ему удалось превратить свое явное поражение в нечто очень похожее на смертельную угрозу.

Пожалуй, на сегодня все!

Памела с облегчением вздохнула, вычеркивая последний пункт из очередного списка. Наконец все вопросы по размещению гостей и мелкие изменения, которые предусмотрительно занесла в список сегодня утром ее мать, решены, и она может идти домой.

Сегодня ей пришлось проторчать в отеле немало часов. И все это время, суетясь в банкетном зале, она ловила себя на том, что постоянно вертит головой и нервно озирается, опасаясь увидеть в дверях зала высокую фигуру Даниэла Гранта.

Но стройная, мускулистая фигура не возникла в дверях зала, и хрипловатый, будоражащий голос не заставил ее в очередной раз испытать мучительное волнение внутри.

Нет, она не могла сожалеть о том, что он не появился. Разум убеждал ее, что меньше всего на свете она хотела бы увидеть Даниэла Гранта, что ей незачем видеть и слышать его. Но голос разума заглушала искренность сердца, которая заставляла ее признаться себе в том, что разум со всеми его правильными доводами не имеет никакого отношения к тому, что она испытывает. Ее чувства возникали из каких-то более древних, первобытных, подсознательных глубин. Из тех самых глубин, в которые она запрещала себе заглядывать на протяжении многих лет.

— Ну вот, с делами покончено…

— Разговариваешь сама с собой, Цыпленок Мел?

Насмешливый голос застал ее врасплох. Она нервно обернулась и, не веря своим глазам, уставилась на высокую фигуру мужчины, стоящего в дверях. Вместо вчерашнего элегантного костюма на нем была белая футболка и джинсы, с греховной чувственностью обтягивающие его крепкие бедра. Памела почувствовала сухость во рту. Страх и восхищение поднялись из глубин ее существа и смешались в сердце.

Он застал ее в последний момент перед уходом. Невероятно! Какие силы привели его сюда как раз в тот момент, когда она собиралась сбежать? А может, это ее собственные мысли притянули его, и теперь он возник, как злобный демон, чтобы терзать ее?

— Не зови меня так. Между мной и той юной глупышкой Цыпленком Мел нет ничего общего.

— Ты уверена? — Насмешливый голос понизился на октаву и прозвучал как соблазнительный шепот. — Насколько я помню, тебе нравилось, когда я называл тебя так.

О да. Это были времена, когда она верила, что он произносит ее имя с трепетом и страстью. Когда она была способна убедить себя, что он по-настоящему любит ее, а не только использует, как всех остальных своих женщин, о чем неустанно твердили ее братья.

— Мы все в молодости совершаем ошибки. Ничего не поделаешь. Но, слава богу, часто мы перерастаем свою юношескую глупость прежде, чем происходит что-то необратимое.

— Значит, по-твоему, то, что было между нами — ошибка? — Он посмотрел на нее, сузив глаза.

— То, что между нами было… — Она сделала особый акцент на слове «было», надеясь, что ее мысль дойдет до него неискаженной. — Между нами была юношеская любовная связь, которой управляло невежество и чрезмерное количество гормонов. Почти все в молодости бросаются в такие нелепые, безответственные любовные авантюры, пока не научатся делать лучший выбор. Это можно назвать уроком, и не более.

— И чему же научил тебя этот урок?

— Тому, что даже самый цивилизованный из нас порой становится жертвой животного инстинкта.

По его красивому лицу пробежала мрачная тень, чувственный рот слегка искривился от гнева, и этого было достаточно, чтобы кровь в жилах Памелы застыла.

— А я думаю, что нам есть чему поучиться у животных, — швырнул он ей в ответ. — Поразительно, что не все люди способны заботиться о своем потомстве так, как это делают животные. Надеюсь, ты со мной согласна?

Его слова, словно раскаленные копья, вонзились в ее сердце. Она сникла и потупила взгляд, пытаясь скрыть внезапно выступившие слезы.

— Много ты знаешь об этом…

— А ты дала мне шанс?

— Шанс? — Памела резко вскинула голову. — У тебя был шанс, так что не нужно предъявлять мне претензии в том, что я была несправедлива к тебе.

— Дело не только во мне…

Памела не могла больше вынести этого. Воспоминания, которые она много лет назад похоронила, внезапно восстали из мертвых и с новой силой атаковали ее измученный мозг. От тошноты и головокружения она едва устояла на ногах.

Несмотря на то, что в огромные окна зала щедрым потоком лились лучи яркого июньского солнца, память унесла ее в ту далекую ночь, когда ливень хлестал по улицам и в небе рокотал гром. Память о физической боли до сих пор жила в ее теле и теперь была настолько сильной, что она невольно обхватила себя руками и сжалась.

— Хватит! Довольно! Я не хочу больше слышать этого! Та часть моей жизни прошла! И поверь, я никогда не была более счастлива, чем в тот момент, когда с этим было покончено.

— Не сомневаюсь… — усмехнувшись, сказал Даниэл и открыл рот, чтобы что-то добавить, но она прервала его.

— А теперь прошу извинить меня. Мне нужно идти. У меня еще полно дел на сегодня.

Она не узнала своего голоса. Неужели этот резкий, холодный голос принадлежит ей? Но как бы там ни было, а она добилась того, чего хотела. С горящими глазами и крепко сжатым ртом Даниэл отступил назад и позволил ей пройти мимо него к двери.

• Предыдущая
• 4/32
• Следующая