Черная Орхидея - Эллрой Джеймс - Страница 35

• Предыдущая
• 35/91
• Следующая

— Хочешь сходить на фильм про боксеров в Уилтерне? Будут показывать всех знаменитых — Демпси, Кетчела, Греба. Что скажешь? — спросил меня Ли. Мы сидели за противоположными столами в комнате для инструктажа, названивая по телефонам. Клеркам, выполнявшим бумажную работу по делу Шорт, в это воскресенье дали отдохнуть, и поэтому всю рутинную офисную работу пришлось выполнять нам. А именно: принимать звонки, оценивать звонивших и переадресовывать полученную информацию ближайшим подразделениям детективов. Мы занимались этим уже целый час без перерыва. Меня и Ли, казалось, разделила ремарка по поводу моей «трусливости», которую произнесла Кей. Посмотрев на Ли, я заметил, что его зрачки сузились — верный признак того, что он принял недавно порцию амфетамина. Я сказал:

— Не могу.

— Почему?

— У меня свидание.

Ли изобразил гримасу на лице.

— Да? С кем?

Я поменял тему.

— Ты уже помирился с Кей?

— Да, я снял комнату для своих бумаг. В гостинице «Эль Нидо», в районе Санта-Моники и Уилкокса. Девять баксов в неделю, сущая ерунда, лишь бы только ей было хорошо.

— Ли, завтра выходит Де Витт. Думаю, мне стоит с ним поговорить, возможно, даже взять в помощники Фогеля и Кенига.

Ли пнул ногой корзину с мусором. На пол полетели скомканные салфетки и пустые стаканчики из-под кофе. Сидевшие за другими столами повернули головы в нашу сторону. И тут зазвонил его телефон. Ли взял трубку.

— Отдел по расследованию убийств. Сержант Бланчард.

Я уставился на свои записи, Ли слушал звонившего. До среды — дня, когда мы собирались завязать с расследованием этого дела, оставалось, как мне казалось, еще целая вечность, и сейчас я думал не об этом, а о том, можно ли отучить Ли принимать амфетамин. Потом стал мысленно представлять Мадлен Спрейг — она возникала перед моими глазами уже в сотый раз после того момента, когда заявила: «С тобой я не прочь...» Ли слушал звонившего уже длительное время, без всяких вопросов и комментариев. Мне вдруг захотелось, чтобы мой телефон тоже зазвонил и отвлек меня от мыслей о Мадлен.

Наконец Ли положил трубку. Я спросил:

— Что-нибудь интересное?

— Еще один псих. Так с кем у тебя сегодня свидание?

— С соседской девчонкой.

— Девчонка красивая?

— Просто конфетка. Напарник, если после вторника я увижу, что ты под кайфом, то устрою еще один бой Блайкерт — Бланчард.

Ли изобразил неземную ухмылку.

— Нет, Бланчард — Блайкерт, и ты снова проиграешь. Я заварю кофе. Тебе сделать?

— Черный, без сахара.

— Уже делаю.

Я принял сорок шесть звонков, и только половина из них была от более или менее здравомыслящих людей. Ли ушел сразу после обеда, а я остался печатать новый отчет Расса Милларда, который мне всучил Эллис Лоу. В отчете говорилось, что Рыжего Мэнли отпустили домой к жене сразу после того, как проверили на детекторе лжи и провели еще несколько других проверок, и что к настоящему времени все любовные письма Бетти Шорт были тщательно изучены. Некоторые из ее воздыхателей были установлены и исключены из списка подозреваемых, так же как и большинство парней на ее фотографиях. Работа по опознанию остальных ее приятелей продолжалась. Позвонили из «Кэмп Кука» и сообщили, что солдат, избивший Бетти в 43-м году, погиб во время высадки в Нормандию. Что же касается многочисленных «замужеств» и «помолвок» Бетти, то в результате проверки, проведенной в сорока восьми штатах, выяснилось, что ни в одном из них записей о ее браке не зарегистрировано.

Далее пошла рутина. Номера автомобилей, которые Ли записал во время своей засады в гараже Нэша, оказались чистыми. Затем в отчете сообщалось о том, что в в полицейское управление Лос-Анджелеса и на коммутатор округа ежедневно поступало до трехсот звонков по этому делу. На данный момент уже девяносто три человека признали себя виновными в совершении этого убийства, четверо из них были отъявленными психами, у которых действительно не было алиби, и сейчас они находились в тюрьме при городском суде, ожидая психиатрической экспертизы и возможной отправки в психушку. В самом разгаре были допросы возможных свидетелей, проживающих на территории района, где произошло убийство, — для этого было выделено 190 человек. Единственным лучиком света был допрос, проведенный мной 17 января, в результате которого нам стало известно о Линде Мартин / Лорне Мар-тилковой: ее видели в нескольких барах района Эн-сино, и туда заслали несколько команд для ее поимки. Закончив печатать, я был уверен, что убийца Элизабет Шорт так и не будет найден, и поэтому поставил на такой исход дела — двадцатку на «Не будет раскрыто: 2 к 1» в тотализаторе, организованном на участке.

Я позвонил в дверь особняка Спрейгов ровно в 20:00. На мне был лучший наряд: синий блейзер, белая рубашка и зеленые фланелевые брюки. Чтобы добраться сюда, я разоделся как дурак, прекрасно зная, что, как только мы приедем ко мне домой, эта одежда мне уже не понадобится. Десять часов у телефона все-таки сказались на моем самочувствии, и, даже несмотря на душ, который я принял на участке, я был не совсем в своей тарелке, в левом ухе до сих пор не улегся гул от телефонных звонков.

Дверь открыла Мадлен — совершенно сногсшибательная, в юбке и облегающем кашемировом свитере. Оглядев меня, она взяла меня за руку и сказала:

— Послушай, мне не хотелось об этом говорить, но папа узнал, что ты придешь. И он настоял, чтобы ты остался у нас поужинать. Я сказала ему, что мы познакомились на выставке картин в книжном магазине Стэнли Роуза, поэтому, если всплывет мое «алиби», постарайся не подкачать. Ладно?

— Ладно.

Я позволил Мадлен взять меня под руку и провести в дом. Фойе было настолько же испанским, насколько фасад дома — тюдоровским: гобелены и кованые скрещенные мечи на побеленных стенах, толстые персидские ковры на отполированном деревянном полу. Фойе переходило в огромную гостиную, в которой царила атмосфера мужского клуба — зеленые кожаные кресла и небольшие диванчики, расположенные вокруг низеньких столиков; большой камин из камня; маленькие разноцветные коврики с восточным орнаментом, размещенные на полу таким образом, чтобы между ними были видны небольшие полоски дубового пола. На стенах, обшитых вишневыми панелями, висели помещенные в рамки портреты членов семьи и их предков.

Возле камина я заметил чучело спаниеля с пожелтевшей газетой в зубах. Мадлен сказала:

— Это Балто. А газета — «Лос-Анджелес Таймс» за 1 августа 1926 года. Это день, когда папа узнал о том, что заработал свой первый миллион. Балто тогда был нашим любимцем. В тот день папин бухгалтер пришел к нам и сообщил: «Эммет, ты стал миллионером!» Папа чистил свои пистолеты в тот момент, а тут забегает Балто с газетой, и папа, решив увековечить это событие, пристрелил пса. Если внимательно присмотреться, на груди собаки можно увидеть отверстие от пули. А теперь приготовься, милый. Вот она, наша семья.

С разинутым от удивления ртом я позволил Мадлен завести меня в небольшую комнату. На стенах висели фотографии в рамках; все пространство пола занимали мягкие кресла одинаковой расцветки, на которых сидели трое остальных членов семейства Спрейг. Увидев меня, они подняли головы, но никто не встал. Стараясь не показывать свои зубы, я улыбнулся и сказал:

— Здравствуйте.

Пока Мадлен представляла меня, я во все глаза таращился на этот застывший скульптурный ансамбль.

— Баки Блайкерт, позволь представить мою семью. Моя мама, Рамона Каткарт Спрейг. Мой папа, Эммет Спрейг. Моя сестра, Марта МакКонвилл Спрейг.

Ансамбль оживился, головы закивали, на лицах появились улыбки. Затем просиявший Эммет Спрейг поднялся на ноги и протянул мне руку. Я сказал:

— Мое почтение, мистер Спрейг.

Оценивающе посмотрев друг на друга, мы пожали руки. Патриарх был небольшого роста, грудь колесом, с морщинистым, загорелым лицом и с копной седых волос, которые когда-то, возможно, имели рыжеватый цвет. Мне показалось, что на вид ему лет пятьдесят и, судя по рукопожатию, он был из тех, кто в свое время немало работал руками. Он говорил с мягким шотландским акцентом, который был совсем не похож на тот рокот, который Мадлен пыталась изобразить.

• Предыдущая
• 35/91
• Следующая