Сверстники - Ролингс Марджори Киннан - Страница 53

• Предыдущая
• 53/85
• Следующая

– Дело обстоит хуже, чем я думал, – сказал Пенни. – Среди диких зверей чума. Чёрная смерть.

Джоди слышал о чуме среди людей. Однако дикие животные всегда казались ему как бы заколдованными, не подвластными людским напастям. Животное в его представлении могло умереть либо на гоньбе, либо когда другое, более сильное животное совершало свой смертоносный бросок. Смерть в зарослях была чиста и жестока, она никогда не принимала вид продолжительной болезни, прозябания. Джоди долго не отрываясь смотрел на мёртвого оленя и наконец спросил:

– Мы не будем его есть?

Пенни отрицательно покачал головой;

– Его мясо не годится для еды.

Собаки, принюхиваясь, пошли дальше вдоль изгороди. Джулия снова взлаяла. Пенни взглянул в её сторону. Там грудой лежали ещё трупы – два старых быка и годовалый оленёнок, умершие вместе. Джоди не часто видел у отца такое серьёзное лицо. Пенни осмотрел мёртвых оленей и молча отвернулся. Казалось, смерть появляется повсеместно прямо из воздуха.

– Отчего это, па? Отчего они умерли?

Пенни снова покачал головой.

– Я не знаю, отчего бывает чёрная смерть. Быть может, оттого, что в воде полно мёртвых животных и она стала заразной.

Джоди вдруг пронизал страх, словно раскалённый нож вошёл в его тело.

– Па… Флажок. Он не заразится?

– Я сказал тебе все, что я знаю, сын.

Они вернулись к повозке, проехали на скотный двор и сгрузили сено. Джоди чувствовал слабость и дурноту. Флажок заблеял. Джоди подошёл к нему, обнял его за шею и крепко прижал к себе, так что оленёнку стало трудно дышать, и он вырвался.

– Только не болей, – шептал Джоди. – Только не болей, ладно?

Матушка Бэкстер встретила новость равнодушно. Она отплакала, откричала своё, когда погиб урожай. Смерть, взяв стольких её детей, иссушила её сердце, и гибель диких животных теперь была для неё чем-то таким, о чём и горевать-то не стоило.

– Поите скотину из верхнего лотка и не подпускайте её к луже на дне, – только и сказала она.

Джоди увидел проблеск надежды для Флажка. Он будет кормить его только тем, что ест сам, не будет подпускать его к зачумленной траве, поить будет только той водой, которую пьют они сами. Если Флажку суждено умереть, с горестным удовлетворением думал он, они умрут вместе.

– А эта чёрная смерть бывает у людей? – спросил он.

– Нет, только у зверей.

Он крепко-накрепко привязал Флажка в сарае, когда они снова отправились за сеном. Пенни привязал собак. Джоди без конца задавал вопросы. Заразно ли сено? Кончится ли когда-нибудь чума? Останется ли после неё какая-нибудь дичь?

На все эти вопросы Пенни, который, как казалось Джоди, знал всё, – на все эти вопросы Пенни только качал головой: не знаю.

– Помолчи, бога ради, мальчуган. Случилось такое, чего ещё никогда не случалось. Откуда же человеку знать ответы?

Отец оставил его собирать и грузить сено, а сам отпряг Цезаря и отправился к Форрестерам за новостями. Джоди было боязно и неприютно одному на краю болота. Мир казался пустым. Лишь над зарослями кружили канюки, высматривая добычу. Он быстро управился с работой, забрался на верх воза, лёг на спину и стал глядеть в небо. Ему пришло на мысль, что мир, в котором он живёт, очень странное место. В нём случаются вещи бесцельные и бессмысленные, вредные, как медведи и пантеры, но, в отличие от последних, не оправдываемые голодом. Он этого не одобрял.

Противовесом неутешительной, тревожной действительности был Флажок. И, конечно, отец. Разве что Флажок жил в заветном уголке его сердца, которое так долго тосковало и было пусто. Если Флажок не умрёт от чумы, наводнение всё же будет интересным событием, решил он. Если ему, Джоди, суждено прожить столько же, сколько прожил отец, матушка Хутто или его мать, он всегда будет помнить страх и очарование бури, её нескончаемых дней и ночей. Вот только он не знает, умирают ли от чумы перепела? Через месяц, сказал ему отец, можно будет сделать из веток ловушку и ловить их, чтобы есть. Дробь слишком дорога, чтобы тратить её на такие ничтожные количества пищи. Отец не разрешал ловить перепелов до тех пор, пока птенцы не станут взрослыми, и настаивал на том, чтобы каждый год оставлять на развод две-три пары самцов и самок. А индюшки, белки, волки, медведи, пантеры – неужели они тоже перемрут?

Он всецело погрузился в размышления.

Когда приглушенный звук вдали обернулся топотом копыт старого Цезаря, Джоди забыл про свою тревогу. Хотя отец был всё так же серьезен, разговор с Форрестерами облегчил и подбодрил его. С дичью вырисовывалась та же картина, какую они видели два дня назад. Ни одна порода животных не была пощажена, рассказывали они. Им попадались хищники, умершие или умирающие рядом со своею добычей, наконец-то уравненные с нею в правах; слабые и сильные, острозубые и беззубые, с когтями и без когтей – все были одинаково повержены наземь.

– Неужели все звери умрут? – спросил Джоди.

Голос Пенни звучал резко:

– Говорю тебе в последний раз: не задавай мне таких вопросов. Жди, как я, и примечай.

К ноябрю Бэкстеры и Форрестеры составили себе представление о размерах бедствия и знали, как будет обстоять дело с дичью и с дикими животными зимой. Оленей уцелела ничтожно малая часть от их обычного числа. Если прежде границу росчисти, кормясь, могло перейти стадо оленей в десяток голов, то теперь лишь одинокий бык или самка перепрыгивали через изгородь на гороховое поле в поисках корма, которого там не было. Олени утратили робость и дерзко рылись в старых картофельных грядках, отыскивая невыбранные клубни. Перепелов было почти столько же, сколько раньше, зато дикие индюки были истреблены чуть ли не полностью. Из этого Пенни заключил, что причиной бедствия действительно в какой-то мере была зачумленная болотная вода, потому что индюки кормились на болотах, а перепела нет.

Животных, годных в пищу, таких, как олени и индюки, белки и опоссумы, было так мало, что целый день охоты мог ничего не принести. Животные-недруги понесли такие же тяжёлые потери. Поначалу Пенни решил, что это к добру. Но почти сразу же обнаружилось, что в результате уцелевшие хищники стали голоднее и бесстрашнее, поскольку возможности прокормиться у них сократились. Обеспокоившись за своих свиней, Пенни построил им загон внутри скотного двора. Бэкстеры всей семьей ходили в лес собирать для них желуди и пальмовые ягоды. На их откорм Пенни отвёл часть кукурузы нового урожая. А несколько дней спустя, среди ночи, со скотного двора послышался визг и топот. Разбуженные собаки с лаем бросились туда, Пенни и Джоди, натянув штаны, побежали с факелом за ними. Самый жирный их боров исчез. Убийство было совершено безупречно, без малейших признаков борьбы. Через весь двор и дальше, за изгородь, тянулся тоненький кровавый след. Только крупное животное могло убить и с такой лёгкостью унести тяжёлого борова. Пенни бросил быстрый взгляд на следы.

– Медведь, – сказал он. – Большой медведь.

Джулии не терпелось броситься в погоню, да и самого Пенни брал соблазн, так как убийцу можно было легко и быстро застичь за поеданием добычи. Однако ночь стояла тёмная, и чересчур велик был риск встречи с медведем, если бы в него пришлось стрелять и он был бы только ранен. След и утром будет достаточно свеж. Они снова улеглись и додремали остаток ночи, а на рассвете позвали собак и тронулись в путь. След принадлежал Топтыге.

– Я как знал, что кто-кто, а уж он-то переживёт мор, – сказал Пенни.

Топтыга остановился поесть неподалеку от росчисти. Он поел плотно и прикрыл остатки борова всяким мусором. После этого он ушёл на юг и пересёк Можжевеловую реку.

– Он придёт сюда снова, – оказал Пенни, – Медведь может оставаться при своей добыче целую неделю. Я видел, как они отгоняют канюков, даже когда им не хочется есть. На любого другого медведя мы могли бы снарядить капкан. Но этого капканом не проведёшь, после того как он оставил в нём палец.

• Предыдущая
• 53/85
• Следующая