Четвертая высота - Ильина Елена Яковлевна - Страница 13

• Предыдущая
• 13/55
• Следующая

Гуля жадно глотала вкусный морской воздух.

— Ой, девочки, — сказала она, — как хорошо, как интересно жить на свете!

— Да, было бы хорошо, — вздохнула Лина, — если бы только экзаменов не было.

Гуля на минуту задумалась.

— А я люблю экзамены, — сказала она медленно. — Хоть и страшновато бывает, а хорошо.

— Гулька, ты врёшь!

— Нет, честное слово, не вру. Знаете, девочки, у меня перед экзаменом такое чувство бывает, как перед прыжком в воду. И холодно, и страшно, а прыгнешь — и сразу станет жарко и весело.

Лёля пожала плечами:

— Ну, кому весело, а кому и не очень.

— А это от тебя зависит, чтобы было очень.

И вот наступил день экзамена. Утро выдалось какое-то особенное — синее, чистое, словно его выветрили морские ветры, омыли морские волны.

Гуля надела белое, только что выглаженное платье. Ей было приятно, что оно такое светлое, свежее — без единой морщинки, без единого пятнышка. Внимательно глядя в зеркало, она причесала волосы и пошла в школу.

Мать долго стояла у окошка и глядела ей вслед. Такая сосредоточенная и радостная уходила Гуля прежде только на съёмку.

В классе было тихо и торжественно. На доске коричневыми, зелёными и голубыми пятнами пестрела огромная карта СССР.

Учительница географии Вера Андреевна, седая, спокойная, в незнакомом парадном платье, экзаменовала Гулину подругу Лёлю. Ассистенты внимательно слушали еле внятное бормотание Лёли. Указка в её руке растерянно бродила по карте, словно не знала, на чём остановиться.

— Засыпалась! — с ужасом шептала у Гули над ухом её соседка Лина. — И я тоже засыплюсь. Ой, до чего я боюсь! А ты?

Гуля подумала: «Боюсь?» И ответила:

— Нет, не боюсь!

И когда до неё донёсся голос Веры Андреевны: «Королёва!» — Гуля стремительно сорвалась с места. Кто-то из ребят даже засмеялся. Но она, не оглядываясь, бросилась к столу экзаменаторов с таким видом, словно это был не стол, а барьер, который ей нужно было во что бы то ни стало взять.

Ей показалось, что Вера Андреевна посмотрела на неё как-то сбоку, опасливо и недоверчиво, и Гуля сразу вспомнила тот несчастный и позорный день, когда она стояла, опустив голову, у этой же самой «немой» карты и не могла показать ни одной реки, ни одной горы. Странное дело; тогда она и в самом деле была немая, эта большая географическая карта, и ровно ничего, ну как есть ничего не говорила Гуле, а теперь стоило только взглянуть на неё, и она каждой своей чёрточкой, каждой извилиной начинала напоминать и подсказывать.

— Возьми билет, Королёва, — сказала Вера Андреевна.

Сердце у Гули ёкнуло и на мгновение остановилось. Она поглядела на одинаковые клетчатые листики бумаги.

«Который же из них мой? Ну, пусть этот — третий слева».

Она развернула билет и громко прочла:

— «Восточно-Сибирская часть СССР».

И сейчас же память послушно открыла перед ней ту самую страницу учебника, на которой было написано:

И, сделав над собой усилие, чтобы не говорить по учебнику слово в слово, Гуля, не переводя духа, принялась рассказывать. Длинная деревянная указка, следуя за её рассказом, легко скользила по карте, то обрисовывая чёрные извилины рек, то обводя голубые окошки озёр.

Вера Андреевна слушала её сначала с тревогой, потом с удивлением, потом с какой-то особенной, задумчивой улыбкой. Когда Гуля на минуту опустила указку, Вера Андреевна посмотрела на своих ассистентов горделиво и вопросительно. Казалось, она хотела спросить их: «Видите, какова?»

— Очень хорошо! Очень хорошо! Отлично! — в один голос сказали ассистенты.

И Гуля, положив указку на стол, тихонько пошла на своё место. Щёки у неё горели, а губы сами собой продолжали шевелиться — должно быть, они всё еще рассказывали что-то про Восточную Сибирь.

Домой она влетела, как буря.

— Мама! «Отлично»! — крикнула она ещё с порога.

И вдруг, словно поражённая какой-то неожиданной мыслью, Гуля замолкла и села у стола, опустив голову на руки.

— О чём ты, Гуленька? — спросила мама.

— Не знаю, как тебе сказать, — ответила Гуля задумчиво. — Грустно немножко.

— Грустно? — удивилась мама. — Отчего же? Ведь ты сегодня победительница.

— Да нет, не грустно. Я не так сказала. Пусто как-то. Вот понимаешь, столько дней я спешила, гнала, боялась не успеть. А теперь будто с поезда на ходу спрыгнула. Приехали! Некуда дальше.

Мама покачала головой.

— Что ты, Гуля! Какое там приехала — твоя дорога только начинается. Разве ты сама не чувствуешь?

— Да, конечно, — сказала Гуля. — А знаешь, мама, сегодня на экзамене мне почему-то вспомнилось, как я барьер брала. Помнишь, в «Дочке партизана»? Сивко меня чуть не сбросил тогда. И сбросил бы, если бы я на него не рассердилась как следует.

— А теперь ты на кого рассердилась?

— На себя… Шутка ли сказать, до того дошло, что ты мне чуть-чуть репетитора не наняла! Репетитора!..

— Это я тебя только пугала, Гуля.

— Хитрая, знала, чем пугать. Ну вот, я испугалась да со страху и расхрабрилась. Взяла второй барьер.

— Этот барьер, Гуленька, повыше прежнего. А дальше будут и ещё выше.

— И те возьмём! — закричала Гуля и вдруг подбросила свёрнутую трубкой карту до самого потолка.

— Тише, Гуля, что за неуважение к географии!

Гуля ловко подхватила свёрток на лету.

— Нет, я её уважаю, я её обожаю. Только до осени я запрячу все эти карты куда-нибудь подальше! Да и учебник заодно.

Однако же и карты и учебник географии опять понадобились Гуле. И даже очень скоро.

У неё завязалась самая удивительная переписка, в которой было бы нелегко разобраться, если бы под рукой не было карты СССР и старого, заслуженного учебника географии.

На имя Гули по адресу кинофабрики со всех концов нашей страны стали приходить бесчисленные письма. Гуля подолгу рассматривала карту, отыскивая области и города, откуда эти письма приходили.

Гуля смотрела на окраину нашей страны — Дальний Восток — и думала о том, как это странно и удивительно, что так далеко, так страшно далеко, кто-то знает о ней, ученице одесской школы.

Потом она отыскала на карте Воронежскую область и решила, что обязательно поедет когда-нибудь погостить в этот самый колхоз, в котором построена такая замечательная жизнь.

Но, распечатав второе письмо, третье, четвёртое, Гуля растерялась. Её звали в гости и в город Сумы, и в Полтаву, и в далёкий Ташкент, и в Архангельск… Комсомолец из города Сумы писал Гуле, что она «очень аккуратно справилась со своей ролью» и что если она будет и дальше работать над собой, то, наверное, станет народной артисткой.

И каждый, кто писал Гуле, рассказывал что-нибудь о себе, о своей жизни.

Читать эти письма было необыкновенно интересно и увлекательно.

Но особенно озадачило её письмо, полученное с Тихого океана от моряков-комсомольцев. Они писали Гуле, что во время плавания нашли у себя на корабле в красном уголке газету с Гулиным портретом. По тону письма видно было, что они, как и многие другие, принимали её за взрослую актрису, играющую роль девочки. Они просили товарища Королёву, молодую, талантливую артистку, рассказать им подробно о жизни артистического мира, о своих творческих замыслах, о картинах, в которых она участвовала или собирается участвовать.

• Предыдущая
• 13/55
• Следующая