Южнее Сахары - Леглер Виктор Альбертович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/44
- Следующая
На улицах Андрея приветствовало бесчисленное множество людей, ведущих себя так, будто они встретили старого потерявшегося друга. Они называли его начальником, хозяином, братом, открывали ему свои души, плели душераздирающие истории о больных родственниках, готовы были идти с ним на край света. Все немедленно хотели денег, хотя некоторые просили еще и работу. Просто нищие всех возрастов каждую минуту протягивали свои жестяные банки, однако, они не были агрессивны или слишком назойливы. Вообще его всегда окружала доброжелательность – в любое время, в самых грязных трущобах. С воровством он тоже не сталкивался. Ему рассказали, что несколько лет в стране действовал негласный «закон канистры». Правительство молчаливо позволило гражданам, поймавшим на рынке вора, обливать его бензином и сжигать, и очень скоро воровство как профессия в стране вывелось. Довольно быстро Андрей почувствовал себя на улицах Сонгвиля – сонгайской столицы – вполне уверенно. Его французского языка вполне хватало для разговоров с местным населением. С настоящими французами он говорить, конечно, не мог, но это и не требовалось.
Большинство улиц не имело асфальта или каких-то следов дорожной планировки. Даже в центре города вместо проезжей части извивались глубокие колеи, заполненные вонючей грязью, по которым стукаясь брюхом проползали машины. Несколько новых магистралей, в том числе та, что вела к аэропорту, были построены на средства Китая. Китайский президент часто бывал здесь, дарил дороги, мосты, больницы, взамен подписывал соглашения на неограниченный импорт тех самых товаров, которыми были завалены рынки. Целый квартал домов для китайских служащих возвышался на холме возле города. Китайское правительство вело себя как агент национального бизнеса, в полную противоположность недавнему поведению Советского союза, который давал гораздо больше, но взамен брал только обещания в верности социализму. Квартал домов советских специалистов тоже возвышался за стеной в центре города, но теперь он был тих и пуст.
– Советский Союз, – рассказывал Леонтий – провел в этой стране огромный объем геологоразведки. Владел всей информацией. При тогдашнем политическом влиянии советские предприятия могли получить здесь любые концессии. Могли поставлять сюда простые товары вроде кастрюль или лопат, качеством много лучше китайских. Но никого это не интересовало. Советский союз построил здесь шахту для добычи золота, которая даже сейчас, выведенная из строя и затопленная, оценивается в триста миллионов долларов, и не позаботился ни о каких своих правах. Шахту строили для того, чтобы создать в Сонгае рабочий класс как опору будущего социалистического строя. Это не было демагогией и не говорилось для прикрытия настоящих интересов. И шахту, и цементный завод, и металлообрабатывающий завод на самом деле построили и запустили только ради этого.
Там, где они проходили в этот момент, на земле были разложены кучки невзрачных камней, в которых можно было узнать мутные кристаллы зеленого граната. Никакой ювелирной или поделочной стоимости они не имели, коллекционной тоже, поскольку грани кристаллов были безжалостно потерты от таскания в мешках. Андрей из любопытства приценился к одному образцу, менее исцарапанному, чем другие, и получив в ответ несообразно высокую цену для вещи заведомо бесполезной, положил камень назад в недоумении.
– С этими камнями связана целая история, – заметил Леонтий. – Года три назад в пустыне к северу от Кайена нашли зеленые камни, которые народ признал за изумруды. Об изумрудах и о том, как они выглядят, никто ничего не знал, кроме того, что они безумно дорогие, прямо как алмазы. В считанные дни поднялась изумрудная лихорадка. На место находки стеклись многие тысячи старателей. Билеты на поезд до Кайена перепродавали по тройной цене. За старателями хлынули торговцы едой, водой, лопатами и одеялами. Тут же сидели скупщики камней, платящие примерно по доллару за килограмм. Они считали, что делают потрясающе выгодный бизнес. Старатели тоже были довольны, поскольку за день можно было накопать с десяток килограмм этой ерунды, если повезет. Кому не везло, те голодали, болели, гибли в ямах под обвалами. В те дни мне под большим секретом предложили купить такой камушек. Я показал его нашему геологу, и он сказал то же, что ты сейчас, что это гранат, не имеющий вообще никакой ценности. Я честно сообщил это торговцу, но мне никто не поверил. Народ имел непоколебимый аргумент: за это платят. За бесполезную вещь платить не будут. А те, кто платили, смотрели на своих коллег-торговцев, которые тоже платили. Такое вот народное заблуждение в чистом виде, никем не организованное. Никакого Мавроди. Чистая ошибка массового сознания.
– И чем же все кончилось?
– Ну, очевидно чем. Первые партии товара повезли в Европу и предложили ювелирам по цене настоящих изумрудов. Те отказались. Цену сбавляли и сбавляли, пока продавцы, наконец, не осознали, что их товар действительно ничего не стоит. Коммерсанты немедленно отозвали своих агентов из пустыни, и в несколько дней все закончилось. Те, кто уже знал, пытались продать свои запасы тем, кто еще не знал. И как видишь, до сих пор пытаются. Здесь, на рынке, ты наблюдаешь в прямом смысле обломки этой истории.
В один из вечеров Дмитрий Алиевич пригласил Андрея поразвлечься. Они сели в машину и поехали по улицам, освещенным только масляными плошками торговцев и заполненным теперь толпой более праздной. Алиевич был весел и доброжелателен.
– Я слышал, вы не боитесь контактов с местным населением и уже неплохо освоили язык. Это очень хорошо, и для русских большая редкость. Русские вообще народ пугливый и замкнутый, общаются, в основном, друг с другом, и без шофера, переводчика, повара и врача дня здесь не проживут. Я сам полу-русский, полу-кавказец и могу смотреть объективно. А вот Теймураз Азбекович, наш хозяин, он чистый азербайджанец. Он мне говорил: «Вы, русские, неспособны к бизнесу. Вы хорошие специалисты, вы знаете производство, но вы не понимаете, как делать деньги. Для коммерции у вас были евреи. Но вы, русские, сделали большую ошибку. Вы выгнали своих евреев. Вы думали иметь деньги сами. Теперь место евреев заняли мы, народы Кавказа. Для вас это хуже, потому что евреи хотели только денег. Евреи не любят власти. А мы, кавказцы, мы любим и деньги, и власть, и ваших женщин. Теперь мы будем вами командовать.»
Андрей улыбнулся:
– Кроме производства мы знаем еще и войну.
Дмитрий Алиевич тоже засмеялся:
– Ну, войну вам не позволит гуманное мировое сообщество.
Тем временем они подъехали к приземистому, совершенно незаметному днем дому. Сейчас он, как новогодняя елка, сиял гирляндами разноцветных огней, вспыхивающих и гаснущих, гремел музыкой. Вокруг стояли такси и толпился какой-то народ.
– Рекомендую, ночной клуб «Парадиз». Бывал в чем-нибудь подобном?
– Нет, никогда.
– Тогда тебе будет интересно.
Внутри были зеркальные стены, пластиковые, под мрамор, колонны, пластиковые, под кожу, диванчики, цветные огни, вспышки и грохочущая музыка. За столиками сидели компании, в основном белые мужчины и черные девушки.
Работая в артели, Андрей бывал с компаниями в ресторанах разных северных городов, но не очень любил это занятие. Главным ощущением, которое возникало у него от таких посещений, было чувство агрессии. Это начиналось прямо со швейцара или постового у двери и заканчивалось обязательной кульминационной дракой, завершающей веселье. Многие из его артельных знакомых ходили в ресторан, конечно, и чтобы выпить и закусить, и потанцевать, но главное – подраться. Этой главной задаче подчинялись остальные: выбор партнерши для танцев, потенциально наиболее конфликтной, разговоры, общее вызывающе-агрессивное поведение. Главным событием вечера была финальная драка с опрокидыванием столов, прыжками через перила и погоней по темным улицам. Она детально обсуждалась поутру за артельным завтраком и помнилась до следующей драки. Как-то Андрею пришлось прожить неделю в гостиничном номере с окном, выходящим на улицу над входом в ресторан, и ежевечерний мордобой с милицейскими свистками и сиренами повторялся в одно и то же время с природной регулярностью. Каждый отдельный день это выглядело случайным катаклизмом, но повторение изо дня в день превращало приключение в унылое правило. В отпуске же Андрей вел жизнь примерного семьянина, и ночные развлечения новой России они с женой отметали по чисто практическим соображениям. Всегда оказывалось более важным съездить в отпуск или отремонтировать квартиру, чем посетить за те же деньги ночной клуб.
- Предыдущая
- 3/44
- Следующая
