Регин ответил:
«Это с Сигурдом мы
ветер попутный
и нам и смерти;
волны встают
выше бортов,
ныряют ладьи;
кто нас окликнул?»
Хникар сказал:
убийство свершая
и радуя ворона,
Вёльсунг юный,
теперь я зовусь
человек на утесе,
возьмите в ладью!»
Они пристали к берегу, человек взошел на корабль, буря утихла.
Сигурд сказал:
«Хникар, скажи мне,
ты многое знаешь:
какие приметы
для людей и богов
перед сраженьем
добрыми будут?»
Хникар сказал:
«Много есть добрых,
знать бы их только,
знамений в битве;
спутник прекрасный
сумрачный ворон
Вторая примета:
если ты вышел,
в путь собираясь, —
увидеть двоих
на дороге стоящих
воинов славных.
Есть и третья:
если услышишь
волчий вой,
если увидишь
воинов раньше,
чем будешь замечен.
Никто из бойцов
сражаться не должен,
лицо обратив
те победят,
чьи очи зорки,
кто в сходке мечей
строится клином.
Если споткнешься
перед сраженьем —
примета плохая:
рядом стали. —
раненым будешь.
Чист и причесан
должен быть мудрый
и сыт спозаранку,
ибо как знать,
где будет к закату;
блюди свое благо».
У Сигурда была большая битва с Люнгви, сыном Хундинга, и его братьями. В этой битве пал Люнгви и все три брата. После битвы Регин сказал;
острым мечом
у Хундинга сына
вырезан сзади!
Всех сильней
траву обагривший
конунга сын
ворона радует!»
Сигурд поехал домой к Хьяльпреку. Тогда Регин стал подстрекать Сигурда убить Фафнира.
Сигурд и Регин отправились на Гнитахейд и нашли там след Фафнира, который он оставил, когда полз к водопою. Сигурд вырыл большую яму возле следа и засел в ней. И когда Фафнир пополз от сокровища, он изрыгал яд, и яд падал на голову Сигурда. И когда Фафнир проползал над ямой, Сигурд вонзил ему в сердце меч. Фафнир затрясся и стал бить головой и хвостом. Сигурд выскочил из ямы, и они увидели друг друга. Фафнир сказал:
«Юнец, юнец!
Кем ты рожден?
Чей сын ты, ответь?
О Фафнира ты
свой меч окровавил;
в сердце стоит он!»
Сигурд скрыл свое имя, потому что в древние времена верили, что слова умирающего могущественны, если он проклинает своего недруга, называя его по имени. Он сказал:
«Я зверь благородный,
[472] был я всю жизнь
нет и отца,
как у людей,
всегда одинок я».
Фафнир сказал:
«Коль нету отца,
как у людей,
чем же рожден ты?»
Сигурд сказал:
«Род мой тебе
еще не ведом,
и сам я тоже:
Сигурд зовусь —
Сигмунд отец мой,
мной ты сражен».
Фафнир сказал:
«Кто тебя подстрекнул,
почему ты решился
жизнь отнять у меня?
Взор твой сверкает,
сын храбреца,
ты с детства был храбрым!»
Сигурд сказал:
«Смелость вела,
помогали руки
и крепкий клинок мой;
храбрым не станет
стареющий воин,
если в детстве был трусом».
Фафнир сказал:
«Знаю: если б возрос
на груди у друзей, —
разил бы рьяно;
но, в неволе рожденный,
[474] стал ты рабом
и робеешь, как раб».
Сигурд сказал:
«К чему твой попрек,
что я далеко
от наследья отца!
Нет, я не раб,
хоть пленником был;
я свободен, ты видишь!»
Фафнир сказал:
«Слышишь ты всюду
слово вражды,
но прав я, поверь:
золото звонкое,
клад огнекрасный,
погубит тебя!»
Сигурд сказал:
«Богатством владеть
всем суждено
до какого-то дня,
ибо для всех
время настанет
в могилу сойти».
