Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака - Эпосы, легенды и сказания - Страница 12

• Предыдущая
• 12/76
• Следующая

Когда Хоршид-шаха так вот приняли в свой круг, Рухафзай даже чанг выронила от удивления. А Фагфур-шах возвращался из своего дворца и случайно оказался у ворот сада; он тоже услыхал пение Дельафруз.

– Хороший голос, – сказал он Мехран-везиру, – давай зайдем, выпьем вина под эту песню.

Но Мехран-везир отказался.

– О шах, – заявил он, – раз Махпари у тебя ничего не просит, и ты у нее ничего не ищи.

С этим и прошли они мимо. А в саду веселье разгорелось, Махпари с чашей вина в руке подозвала Дельафруз и протянула чашу ей. Та поклонилась, взяла чашу, сказала: «За любимый лик» – и прочла стих:

И так они веселились, пока не наступила ночь. Тогда Рухафзай встала, взяла Дельафруз за руку и поклонилась, собираясь уходить. Махпари это не понравилось, она сказала ей:

– Ты же подарила мне ее на Ноуруз, а теперь назад забираешь? Пусть сегодняшнюю ночь побудет здесь, а то со мной нет моих невольниц, поболтать не с кем. Мы с ней сегодня побеседуем, а завтра вечером она вернется к тебе.

Рухафзай поклонилась, оставила Дельафруз, а сама вышла, возвратилась домой, позвала Шогаля и Самака и рассказала им, как обстоят дела. Они говорят:

– Не дай бог, чтобы он занялся любовными забавами, молодечеством, чтобы голову потерял и ненароком загубил нас всех! Надо нам нынче ночью отправиться к ограде сада и побродить вокруг: коли он забудется, мы будем начеку.

С этими словами они пошли за своим разбойничьим снаряжением.

Но вернемся к тому, как дочь шаха отпустила Рухафзай, а Хоршид-шаха под именем Дельафруз задержала. Она приказала, чтобы принесли светочи собрания, то есть свечи, и пирушка озарилась их сиянием – а они были из камфары и амбры! Дочь шаха принялась беседовать с царевичем и сказала:

– О Дельафруз, тебе знакомы все музыкальные инструменты?

– Да, все.

– А игры – нарды, шахматы – ты тоже знаешь?

– Знаю немного.

Приказала царевна подать шахматы, выточенные из китового зуба и наполненные мускусом и амброй. Принесли им подставку из дубленой кожи, шитую шелком с хрустальными ручками, и они принялись за игру. А царевич не уступал цар. ской дочери, хоть она и жульничала, как сказал Катеб [17]:

Шахская дочь была очень довольна и распорядилась, чтобы все служанки отправлялись по домам, а Лала-Салеху приказала сторожить у дверей и никого не впускать: она-де желает побеседовать наедине с нянькой и Дельафруз. Лала-Салех пошел к воротам, а они занялись разговором. Царевич сказал себе: «Ну, время действовать!» Выпили они еще немного вина, тут он и подсыпал сонного зелья в чаши девушки и няньки. Обеих тотчас сон свалил.

Царевич встал, хотел было убить няньку и удовлетворить свое желание, но совладал с собой, ведьму эту связал, взвалил на плечо и пошел в сад. Подошел к садовой ограде, обвязал няньку веревкой, сам влез на стену и ее за собой втащил, а потом спрыгнул наружу и направился к дому удальцов.

По воле божьей в этой темной ночи судьба его стерегла. Видит он, двое идут. Испугался царевич, заспешил, а они дорогу ему преградили да как заревут: «Эй, кто ты такой?» Услышал царевич голоса и сразу узнал благородных смельчаков – Шогаля-силача и Самака-ловкача. Говорит им:

– Люди добрые, разве на друзей так орут? Это я, Хоршид-шах – Дельафруз.

Обрадовались Шогаль и Самак-айяр, подбежали к царевичу, обняли его, стали спрашивать, как живет-поживает, а потом говорят:

– А что это ты на плече тащишь?

– Это проклятая нянька, я ее вам принес, – отвечает царевич. Рассказал он им от начала до конца, что с ним приключилось, а они так были довольны и рады заполучить колдунью-кормилицу, что расхвалили царевича и сказали:

– Ты поступил как храбрец, совершил поступок, которому все айяры дивиться будут. Ну, теперь давай-ка няньку сюда, а сам возвращайся, ведь за тобой придут от Рухафзай. А кроме того, надо разузнать что-нибудь о Фаррох-рузе.

Царевич передал им няньку, вернулся, тем же путем пробрался в сад, прошел на свое место, лег и уснул. Но едва ночь сменилась днем и дочь шаха Фагфура, прекрасная Махпари проснулась, она разбудила царевича Дельафруз, говоря:

– Вставай, музыканты столько не спят!

Снова они завели разговор, пришли опять Лала-Салех и служанки, беседа оживилась, пошло вино по кругу. Царевич взялся за барбат и начал такую газель:

Когда царевич закончил петь, по собранию пронесся стон восхищения. Царская дочь от восторга все на свете позабыла. О няньке никто и не вспомнил: отсутствует ли она два дня, или три, или десять или снова появилась, а тут и Рухафзай подоспела и застолье стало еще веселее.

Однако вернемся к Шогалю и Самак-айяру. Они подняли коварную няньку, принесли к себе в дом, связали по рукам и по ногам. Когда настал день и нянька открыла глаза, то увидела, что она связана, а вокруг стоят Шогаль, Самак и айяры. Она спросила:

– Кто меня связал?

– Говорящий кипарис, – отвечают они ей.

– Это что за речи? – удивилась нянька. – То хитрая выдумка была, которую я в ход пустила.

Тут Самак и говорит:

– Куда ты девала Фаррох-руза, то бишь Хоршид-шаха?

– Уж этого никто не узнает, – ответила колдунья.

Тогда положили Шогаль и Самак ее меж крепких досок, с четырех сторон винты привернули [18], бьют палками, а совладать с ее нравом не могут.

А теперь вернемся к нашему повествованию о царевиче Хоршид-шахе. Рассказывает Ибн Абу-ль-Касем, что шахская Дочь провела за пирушкой целый день, а когда наступил вечер, Рухафзай опять взяла Дельафруз за руку, чтобы увести ее. Но шахская дочь Махпари сказала:

– Рухафзай, я прошлой ночью рано захмелела, ты должна сегодня оставить ее, чтобы мы хорошенько наговорились.

Рухафзай ушла, Махпари с Дельафруз вновь остались наедине. Царевич говорит себе: «Думал ли ты когда-нибудь, что достигнешь такого счастья?!» И опять он пустил в ход сонное зелье. Девушка тотчас упала. Снова Хоршид-шах обуздал себя, проявил благородство, напомнил себе: «Я ведь ищу Фаррох-руза.

С тем и вышел он из покоя царевны, стал бродить по дворцу. Смотрит Хоршид-шах – проход какой-то. Он туда. А навстречу ему безобразный негр вылезает, хочет царевича мечу предать.

– Ой, не бей, свои! – крикнул царевич тонким голосом.

– О презренная, никто в мире не осмеливается войти в эту дверь! Даже сам шах Фагфур, а о других и говорить нечего. Это покои кормилицы, – ответил негр.

Царевич обрадовался, про себя шепчет: «Я нашел то, что искал». А вслух проговорил:

– Господин мой, я чужестранка, ничего здесь не знаю. Я певица Дельафруз, при шахской дочке состою. За нуждой вышла, а куда идти не знаю, вот и забрела сюда. Ты уж меня прости.

Слуга про Дельафруз слышал. Он поклонился ей и говорит:

• Предыдущая
• 12/76
• Следующая