Секреты Лос-Анджелеса - Эллрой Джеймс - Страница 105

• Предыдущая
• 105/111
• Следующая

– … со своим шлонгом Микки-младший настоящий виртуоз, прямо как Хейфец со скрипкой…

– Нет! Нет! – Коэна вот-вот хватит удар. – Ни один человек на свете не смог бы так меня одурачить!

Эксли нажимает перемотку, затем – снова воспроизведение:

– … пизда у нее, что ли, соболями выстлана, что он уже десять лет за ней бегает?

Стоп, снова старт. Игра в карты, шум воды в бачке. Микки пинает гроб:

– Ладно, ладно! Верю!

Джек:

– Теперь понимаешь, почему Дэви в больнице тебя боялся?

Коэн вытирает лоб ермолкой:

– Господи, ну и негодяй! Подумать только! На такое злодейство и Гитлер бы не пошел! Но кто?… Кто за всем этим стоит? Богом клянусь, кто бы ни был этот парень, мозги у него варят что надо, а вот совести ни на грош! Кто же он?

– Дадли Смит, – отвечает Уайт.

– О Господи Иисусе! Да, в такое можно поверить… Но нет… прошу вас, гробом бедного моего мальчика заклинаю, скажите, что все это шутка!

– О капитане полиции Лос-Анджелеса? Нет, Мик, все правда.

– Не верю! Мне нужны улики, доказательства!

– Микки, – говорит Эксли, – за доказательствами мы и пришли к тебе.

Микки устаю садится на гроб:

– Я вам скажу, что за парни пытались пришить нас с Дэви. Коулмен Стейн, Джордж Магдалено и Сэл Бонвенгре. Как раз сегодня их в Сан-Квентин перебрасывают. Я наводил справки: хотел разобраться с ними по-своему, да не нашел никого, кто бы за такое дело взялся. Как приедут на место, поговорите с ними, спросите, кто заказал меня и Дэви.

Эксли, убирая магнитофон:

– Спасибо. Встретим автобус в Сан-Квентине.

Коэн охает, он совсем разбит. Уайт:

– Клекнер оставил мне записку. Сегодня утром Пархач у себя в ресторане встречается с Ли Ваксом. Идем туда и возьмем их.

– Едем, – отвечает Эксли.

«Кошерная кухня Эйба»: народу полно, сам Пархач за кассой. Уайт прижимается лицом к оконному стеклу. – Ли Вакс за столиком справа.

Эд машинально кладет руку на кобуру – и вспоминает, что револьвера нет: выкинул в истерике. Мусорщик распахивает дверь.

Звон вилок о тарелки, гул голосов. Пархач, заметив копов, пригибается, ищет что-то под кассовым аппаратом. Вакс распахивает пиджак, словно бы разглаживает стрелки на брюках: на поясе у него поблескивает металл.

Люди за столиками ничего не замечают. Едят, болтают. Бойко курсируют меж столов официантки. Мусорщик идет к кассе. Уайт не сводит глаз с Вакса. Краем глаза Эд замечает из-под ближнего стола знакомый металлический блеск.

Толкнув Уайта в спину, валится вместе с ним на пол.

Пархач и Винсеннс стреляют одновременно.

Грохот выстрелов, звон выбитого стекла, еще грохот – Пархач попал в гору консервных банок. Крики, женский визг. Кто-то вскакивает, кто-то в панике кидается бежать. Вакс палит, не глядя, в сторону двери. Какой-то старик падает, захлебываясь кровью. Уайт вскакивает, открывает огонь по Ваксу, тот, пригнувшись, зигзагом бежит к дверям кухни. На поясе у Уайта Эд замечает второй револьвер, выхватывает его.

Теперь по Ваксу стреляют двое. Бад мажет. От выстрела Эда Вакс, крутанувшись на месте, хватается за плечо. Падает, ползет, поднимается, сгребает официантку, приставляет пистолет к ее виску.

Уайт идет к нему. Винсеннс обходит слева, Эд – справа. Следующим выстрелом Вакс вышибает официантке мозги.

Стреляют все трое. Напрасно – Вакс прикрывается мертвой женщиной как щитом, все пули летят в нее. Медленно, дюйм за дюймом он пятится назад. Вот на мгновение останавливается, чтобы вытереть с лица мозги убитой, – Уайт прыгает вперед, выпускает ему в голову всю обойму.

Вопли, давка у дверей. Кто-то лезет в окно, не замечая торчащих в раме осколков стекла. Эд бросается к кассе.

Пархач распростерт на полу, из ран на груди вытекает кровь. Эд опускается перед ним на колени.

– Расскажи о Дадли. Дадли и «Ночная сова».

Вдалеке – пронзительный вой сирен. Пархач шевелит губами. Эд наклоняется, подставляет ухо:

– Ирландец… Дадли…

Склонившись еще ниже:

– Кто был в «Ночной сове»?

Надорванный шепот сливается с бульканьем крови:

– Я. Ли. Джонни Стомп. Собачник – за рулем.

– Эйб, расскажи мне о Дадли!

– Дадли… держи себя в рамках, сынок…

Сирены уже совсем близко. Над головой – крики, топот ног.

– «Ночная сова». Зачем, Эйб?

Пархач кашляет кровью.

– Наркота… Альбомы с порнью. Каткарта… убрать надо было. Лансфорд… он знал, у кого порошок. Он там был и видел… И в «Ночной сове» ошивался. Стомпа проверяли, а Собачник спер. Пэтчетта велели припугнуть. Двоих одним ударом… Дюка и Мела. Дюка – за порнуху. А Лансфорд… денег стал требовать. Он знал, кто порошок…

– Мне нужен Дадли. Дадли Смит. Он ведь твой партнер был? Ну говори…

Рядом опускается на корточки Винсеннс. Ресторан гудит: лужи крови на полу напоминают Эду о Дэвиде Мертенсе.

– Эйб, теперь он тебе ничего не сделает.

Пархач начинает давиться кровью.

– Эйб…

– Сделает…

Он закатывает глаза, и Джек бьет его кулаком в грудь:

– Да говори же, сволочь!

Рука Пархача бессильно цепляется за золотую звезду Давида на шее.

– Это мицва [66]… – бормочет он. – Джонни хочет устроить побег… Экспресс до Сан-Квентина… Дот передала стволы…

У Винсеннса глаза лезут на лоб:

– Так вот оно что! Поезд-экспресс! Не автобус, а поезд! Экспресс до Сан-Квентина! Коэн говорил, тех троих сейчас перевозят в Сан-Квентин! Черт побери, Дэви все знал! Он же говорил про поезд!

– Звони, быстро! – приказывает Эд.

Мусорщик бросается к телефону. Эд поднимается на ноги, вдыхает воздух, напоенный медной кровавой вонью. Вокруг – осколки битого стекла, санитары суетятся вокруг раненых. Выкрикивает какие-то распоряжения. Бад Уайт. Девчушка в платье, залитом кровью, медленно подносит ко рту пончик.

Подбегает Мусорщик – глаза у него совсем безумные.

– Поезд вышел с Лос-Анджелесского вокзала десять минут назад. Товарный экспресс, те трое заключенных в третьем вагоне – всего там тридцать два человека. Машинист по радио не отвечает. Я позвонил Клекнеру, велел найти Дот Ротштейн. Это подстава, капитан. Клекнер не писал записку Уайту – это сделал Дадли.

Эд закрывает глаза.

– Эксли!

– Ладно. Вы с Уайтом – за поездом. Я звоню шерифу и в дорожный патруль.

Подходит Уайт.

– Смотри-ка, я теперь твой должник, – говорит он – и подмигивает Эду.

Потом наступает своей огромной ножищей на лицо Пархача и ждет, пока тот не перестанет дышать.

Мотоциклетный эскорт встречает их на перекрестке. Сворачивают на шоссе Помона. Полпути дорога идет в гору, а потом с холма открывается вид на переплетение железнодорожных путей у калифорнийского центрального вокзала – и на одинокий поезд, бегущий к северу. Товарняк, заключенные в третьем вагоне. Решетки на окнах и тяжелые стальные двери.

Возле Фонтаны, в холмах, высящихся вдоль путей, поджидает поезд маленькая армия. Девять полицейских машин, шестнадцать человек в противогазах с пятизарядными короткоствольными помповиками. Двое автоматчиков, трое гранатометчиков с дымовыми гранатами. Там, где рельсы резко уходят влево, на путях лежит туша огромного оленя.

Помощник шерифа выдает Джеку и Баду оружие и противогазы.

– На командный пост звонил ваш приятель Клекнер. Говорит, эта женщина, Ротштейн, найдена в собственной квартире мертвой. То ли сама повесилась, то ли кто-то ей помог. Так или иначе она могла пронести в вагон стволы. В поезде бригада из шести человек плюс четверо охранников. Запросим у них пароль – у каждого поезда, перевозящего заключенных, есть свой пароль. Назовут – предупреждаем их и ждем. Не назовут – будем стрелять.

Слышится пронзительный гудок паровоза, а следом – чей-то крик:

– Готовсь!

Снайперы и люди в противогазах ложатся, сливаясь с землей. Стрелки бегут занимать позиции к ближней сосновой рощице. Бад укрывается в тени старой корявой сосны. За ним устраивается Мусорщик Джек.

• Предыдущая
• 105/111
• Следующая