Двойники идут на дело - Жукова Мария Вадимовна - Страница 37

• Предыдущая
• 37/73
• Следующая

Но, может быть, эти наркоманы сами укололись какой-то дрянью? Ленька проснулся, проснулась Настя, и они с утречка ввели себе еще что-нибудь? А это все наложилось у него на снотворное? Или ему нельзя было вводить снотворное? Или нельзя в той дозе, что ввела Анька? Я же не врач, я не знаю всех этих тонкостей. И знает ли Анька? Или ей все до лампочки? Чужая жизнь уж точно.

А кто убил ее брата в соседней квартире? Инесса? Артем? Или сама Анька, преследующая свои цели? Что она там говорила? Она уже избавилась от двух конкурентов. Один – Стасюс, второй – Степан. Конечно, его убила она. Кто же еще? Зачем это Инессе? Зачем Артему? Я постаралась вспомнить весь разговор с Комиссаровым. Нет, человек, виновный в убийстве, никогда не стал бы так разговаривать со мной. Но он знал, что Степан мертв. Что лежал мертвый в большой комнате. Значит, у его людей были ключи? Они зашли и увидели… Например, после Аньки. Когда она быстро смоталась через чердак. Но сматывалась-то она не потому, что увидела убитого Степана, а потому, что убила его сама.

А потом люди Комиссарова зачем-то зашли во второй раз – и увидели, что Степана уже нет. А зачем Дима-бандерлог позвонил в дверь, заметив, что туда пошли мы с Костиком? Чтобы поддержать нас, нашедших труп? Я представляю, что бы со мной было, если бы я в самом деле пришла убирать квартиру подруги, а там лежал бы незнакомый убитый мужчина… И я еще с ребенком…

Конечно, Анька расправилась со Степаном, а меня сделала соучастницей. Может, мне все-таки обратиться в милицию, пока не поздно? Но что мне грозит за соучастие? Нет, в тюрьму мне совсем не хотелось. И как же тогда Костик?! То есть нужно обращаться совсем не в милицию, а к кому-то, кто мне поможет. А помочь может лишь тот, в чьих интересах остановить Аньку.

Например, Инесса Кальвинскене. Кстати, почему она мне не звонит? Ведь хотела же привлекать меня к каким-то мероприятиям? Или у нее сейчас все силы направлены на поиски Аньки? Или те, перед кем я должна была изображать Аньку, знают об ее исчезновении? А, может, мне самой связаться с Инессой и все честно рассказать? Что я боюсь – за сына, за себя. Помогите, мол, отработаю. Только спрячьте эту сумасшедшую в психушку – или куда там еще, чтобы я ее больше никогда не видела, чтобы она оставила меня в покое. Скажу, что она угрожала сыну. Сообщу Инессе, где может находиться ее собственный сын – если она его до сих пор не нашла.

Или, может, все-таки к Артему? Нет, с ним я вчера все испортила. После вчерашнего я не могу к нему идти. Но, может, все-таки? Сказать, что Анька прикрепила к моей одежде микрофон и все слушала? Мы с Костиком укроемся в загородной усадьбе Комиссарова, пока он будет искать Аньку. Но ни Инесса, ни Артем не понравились Костику…

– Так, ты долго собираешься здесь сидеть? – прервал мои размышления Анькин голос. – Быстро оторвала задницу – и вперед!

– Куда – вперед? – устало спросила я.

– Домой не хочешь? Там у тебя, между прочим, ребенок один спит. Вставай, поехали.

Я встала с края ванны, и у меня тут же закружилась голова. Анька подхватила меня и помогла дойти до двери. Лед уже почти растаял, так что я оставила его в ванной. У лестницы, ведущей на чердак, я села на бетонный пол и зарыдала.

– Не полезу. Что хочешь делай – не полезу. У меня голова кружится. Меня тошнит. У меня сотрясение мозга.

– Лера, возьми себя в руки, – сказала Анька.

– Я не могу. Не могу!

Тогда она открыла спортивную сумку и протянула руку к какой-то ампуле. Это движение подействовало на меня, словно удар хлыста по боку скаковой лошади, идущей к финишной черте. Я мгновенно вскочила на ноги и пулей взлетела по металлическим реечкам – только бы не получить дозу какой-то дряни, которую Анька носила с собой. Но сил хватило ненадолго. Мне опять стало худо. Стоя на крыше, я вдыхала прохладный ночной воздух, но от этого не становилось легче. Я уже собиралась опуститься на грязную крышу, но тут из проема появилась Анька, взяла меня под руку и потащила к нужному нам входу на чердак над последней парадной. Я не сопротивлялась.

Не помню, как мы спустились к машине. По пути домой Анька несколько раз останавливалась. Меня укачивало, пару раз вырвало. Дома она раздела меня и уложила в постель.

– Никаких уколов, – повторяла я.

– Да не бойся ты, – сказала Анька. – Больно мне нужно на тебя препараты переводить. И так оклемаешься. Просто тебя мало лупили.

В этом она была абсолютно права.

Весь следующий день я пролежала в кровати. Погода испортилась, и я была этому рада. Лучше дождь и небольшое похолодание, чем жара, стоявшая все последние дни. Я с наслаждением вдыхала запах мокрой листвы, проникавший в комнату сквозь приоткрытое окно. Было так приятно лежать с закрытыми глазами и никуда не спешить. Давно мне не удавалось спокойно поболеть. Всегда не давал покоя Костик.

Но на этот раз сын ко мне не приставал, поняв, что мне в самом деле нехорошо, и его развлекала Анька, а также Артур с Лехой, в гости к которым сын уходил вместе с Поликарповой.

К вечеру мне стало получше, но есть все равно не хотелось, я согласилась только выпить чаю. Но он не успел даже согреться: в дверь позвонили.

– Дуй в шкаф, – приказала Анька.

– Снимать не буду, – сказала я, понимая, что мне не выстоять на табуретке даже десяти минут: я боялась с треском с нее грохнуться. И боялась я за свое бренное тело и несчастную голову, а не возможности обнаружения.

– И не надо. Только не высовывайся. Сиди тихо.

Я медленно проследовала к шкафу, опустилась на табуретку, прислонилась к стенке, Костик прикрыл дверцу и побежал в прихожую на помощь тете Ане.

А помощь требовалась: приехала бабушка, которую Аньке пока видеть не доводилось.

– Что у тебя с рожей? – закричала моя матушка с порога, завидев следы ногтей и остатки фингала у Аньки на лице. – И в каком виде ты ходишь дома? У тебя же мальчик растет! Если кто придет, что подумает?!

Анька была в длинной футболке, доходившей до середины бедра – по-моему, вид вполне приличный, в особенности с ее ногами (как и с моими, откровенно говоря), а если появится кто-то из мужчин, им как раз должно понравиться. Но мамаша считала иначе.

– Бабушка, мы тебя, между прочим, в гости не приглашали, – послышался голос Костика, осмелевшего при поддержке тети Ани. Если бы бабушку встречала я, он не позволил бы себе подобной реплики. Может быть, Анька проведет с мамашей нужную работу? Пусть проводит ее не со мной, а с ней. Должен же с Аньки быть какой-то толк?

Как я поняла по звукам и крикам, у бабушки возникло желание дать внуку подзатыльник или оплеуху. Но не тут-то было. Послышался ее дикий вой – наверное, Анька выкручивала ей руку, сопровождая действия обещанием спустить мамашу с лестницы, если она еще раз позволит себе хотя бы замахнуться на ребенка.

К моему величайшему удивлению, применение силы подействовало на мамашу исключительно благотворно, и она запела сладеньким голосочком, которого я от нее в жизни не слышала:

– Лерочка, я же так соскучилась по вам! Лерочка, ты, может, все-таки отдашь нам Костю хотя бы на месяц? Ведь что соседи подумают?

– Не поеду! – заорал Костик, а я поняла, что всю жизнь вела себя с родителями неправильно.

Через несколько секунд мамаша, Костик и Анька прибыли в большую комнату. Бабушка, только что увещевавшая Костика погостить у них с дедушкой, а Аньку – отпустить к ним внука, опять завопила при виде неубранной кровати, на которой я до недавнего времени лежала.

– Умерь воспитательный пыл, – опять одернула ее Анька, плюхаясь на кровать.

Костик опустился рядом с ней, мамаша устроилась в кресле и с большим удивлением оглядывала мое жилище. С тех пор, как родительница была тут в последний раз, произошли заметные изменения – новая техника, перестановка мебели.

– Откуда у тебя все это? – наконец родила мамаша.

– Подарили, – ответил Костик.

• Предыдущая
• 37/73
• Следующая