Риелтор - Житков Андрей - Страница 51
- Предыдущая
- 51/66
- Следующая
Он вышел из ванной комнаты. Рита, подхватив Пашу под мышки, затаскивала его в комнату.
— Кровь не останавливается. Похоже, нос сломан, — сказал Вадим. — Придется, наверное, в травмпункт идти.
— Идите, идите ради бога, видите, что творится! — сказала Рита.
Вадим Георгиевич, часто запрокидывая голову и прикладывая к носу красный от крови платок, вышел из подъезда и торопливо зашагал по улице.
Александра сидела за письменным столом своего отца и грызла колпачок ручки. Свет настольной лампы выхватывал разложенные на столе бумаги с бесконечными рядами фамилий и цифр. Александра пробегала глазами по строчкам — сидела уже не первый вечер, ложилась спать только в третьем часу ночи. Она даже не ожидала, что их окажется так много. Бредов действительно постарался, помог.
Позавчера наконец-то удалось продать дом. Конечно, не за сто пятьдесят тысяч, как она хотела, а за сто двадцать. Чтобы купили быстро, пришлось уступать. Сейчас за эту разницу в деньгах в Москве даже трехкомнатную взять можно. А вообще такие дома никого больше не интересовали. Большой дом содержать — одно разорение. За большой дом и налог ежегодный огромный, центрального отопления нет, поэтому приходится тысячи киловатт энергии жечь, чтобы зимой с холоду не околеть; охране заплати, за новую подъездную дорогу заплати, потому что старую халтурщики с нарушением технологии укладывали и за год она вся в землю ушла; за то заплати, за се заплати — в общем, совсем неплохо, что избавились они теперь от этой дойной коровы, да и зачем она им, эта дача, когда у матери свой дом по Ленинградке? Куда он ей одной?
— Так, Греция, Афины, вылет во вторник, восьмого февраля, — бормотала Александра, раскладывая перед собой очередную распечатку. — Греция, Греция. В Греции все есть. — Она глянула на плохонькую фотографию мужика, которая стояла перед ней на столе. — Сразу видно — гад! Ищем!
Александра приложила к первой строчке пластмассовую линейку, стала медленно перемещать ее вниз.
После смерти отца мать сильно сдала. Ходит по квартире, как сомнамбула, зачем-то перебирает вещи, которые давным-давно выкинуть пора. Память! Похоже, Вадима ненавидит, но ненавидит тихо — без разборок, без скандалов. Ни разу даже не заикнулась о его вине за все случившееся. Отец всегда в глаза правду-матку резал, а эта помалкивает. Ушла в себя, и все попытки Александры ее растормошить ни к чему не приводят. Она предлагала матери и к родственникам в Питер съездить, отвлечься, развеяться, и на курорт какой-нибудь зимний, воздухом подышать, полечиться — никаких эмоций! Даже с подругами своими перестала общаться. Конечно, за отцом как за каменной стеной. А тут эта опора рухнула. Да и не только у нее, у всех! Словно повисли они теперь над пропастью, уцепившись за тонкую нить паутины, и с ужасом смотрят в бездну, которая через какой-нибудь месяц может поглотить все их семейство вместе с достатком. Две трети кредита еще, с ума сойти!
Все худшие предположения Вадима оправдались. Новый директор завода, молодой, тридцатипятилетний мужик из новой генерации «белых воротничков», учившийся то ли в Кембридже, то ли в Гарварде и сделавший головокружительную чиновничью карьеру за каких-нибудь три года, действительно потребовал с «Гаранта» полной арендной оплаты за помещения. Никаких льгот, условия для всех равны. Не можете платить — до свидания! Нет, завод, конечно, здорово помог их семейству — и памятник на могиле Михаила Леонтьевича поставили, и безвозвратную ссуду выделили, и похороны почти целиком оплатили, и транспорт, и прочее-прочее… Даже дачу служебную оставили за Елизаветой Андреевной. Но как только кончилось время выполнения дежурных обязательств, связанных с понятиями общепринятых правил бережного отношения к памяти умершего руководителя, все от них отвернулись и занялись своими неотложными делами. В этих случаях дела всегда почему-то неотложные. Из-за новой политики дирекции «Гарант» теперь еле-еле сводил концы с концами. Арендная плата сжирала почти двадцать процентов ежемесячной прибыли агентства, и Владимир Иванович был вынужден принять решение сократить площади до размеров одной комнаты, так что просторного и стильного кабинета Вадима Георгиевича больше не существовало. В нем теперь расположилось мини-издательство по печати каких-то визиток, бланков и прочей типографской ерунды…
Александра выписала несколько имен и фамилий пассажиров греческого рейса, возраст которых соответствовал бы возрасту предполагаемых мошенников. Главное, что по бабе этой никаких примет нет. С мужиком несколько проще. Она показала фотографию Бредову, тот ее размножил и пообещал, что обязательно проверит личность мужика по картотекам МВД и ФСБ. Пообещать-то пообещал, но вот столько времени уже прошло, а от него ни слуху ни духу.
— Так, Германия, Гамбург. В Германию они вряд ли полетят. Что им делать в стране сарделек? И море там холодное, купаться нельзя, — разговаривала сама с собой Александра. Она снова положила линейку на список…
Дверь отворилась. На пороге стояла Елизавета Андреевна в ночной рубашке. Она щурилась от света.
— Сашка, хватит головесить, четвертый час уже! Бормочешь сидишь, с ума сойти можно!
— Мам, ты иди спи. Я не буду больше бормотать.
— Не могу, — покачала головой Елизавета Андреевна. — Ты сидишь тут, а я не могу.
— Мамуль, снотворного выпей, — посоветовала Александра.
— Не помогает снотворное. — Елизавета Андреевна вздохнула. — Ничего не помогает!
— Я же тебе говорила — уехать надо. Хотя бы ненадолго. Здесь тебе каждая мелочь будет напоминать отца. Невроз заработаешь!
— Я уеду, а твой подлец сюда ходить начнет. Все снова у вас завертится!
Ага, ну вот, тихая ненависть мамы по отношению к зятю кончилась, начались неприятные разговоры!
— Ну, во-первых, человек я не слабый и ни на какие уговоры не поддаюсь, если только сама для себя все не решу, — начала заводиться Александра. — Ты же знаешь, характер у меня отцовский!
— Знаю, знаю, — вздохнула Елизавета Андреевна. — Может, чайку попьем?
— Давай, — согласилась Александра. Она поднялась из-за стола, направилась следом за матерью на кухню.
Елизавета Андреевна поставила чайник.
— Может, тебе пока завести кого-нибудь? — сказала она неожиданно.
— Кого? — усмехнулась Александра. — Кота или собаку? А может, рыбок аквариумных? Говорят, они хорошо нервную систему успокаивают.
— Ты прекрасно поняла, о чем я! — Елизавета Андреевна загремела чашками. — Мужика хорешего, чтобы решал за тебя все проблемы. А то получается, ты теперь за Вадима отдуваешься, а он болтается неизвестно где!
— Мам, не мели чепухи, пожалуйста! Он не болтается, он точно так же, как и я, носится в поисках денег. Сто пятьдесят тысяч на погашение кредита добыл, между прочим!
— Оно и видно, носится он! Ты вон квартиру продала, дачу. Драгоценности свои! Колечко с бриллиантом, которое папа тебе на восемнадцатилетие подарил. Знаешь, сколько оно стоило?
— Сколько? — спросила Александра, разливая чай по чашкам.
— Около семи тысяч старыми деньгами, между прочим. Машину купить можно было, — сказала Елизавета Андреевна. — Отец в тебе души не чаял!
— Я тоже. — Александра положила в вазочку варенье, отхлебнула чай. — Ох, горячий какой!
— Не торопись, остуди.
— Некогда мне мама, работать надо. Насчет кольца папиного ты не беспокойся — выкуплю! Срок заклада еще не скоро.
— А ты знаешь, что у него подружка есть? — неожиданно сказала Елизавета Андреевна.
Александра пристально посмотрела на мать:
— Знаю, ну и что?
— А то, что папа правильно тогда говорил — не стоит он тебя! Мизинца твоего не стоит!
— А ты откуда про это узнала?
— Это уж мое дело, — загадочно сказала Елизавета Андреевна. — Сорока на хвосте принесла!
— Ну вот что! Если я твою сороку хоть раз увижу — башку ей сверну! Это наши с Вадимом дела, и ты в них не лезь! — зло сказала Александра и вылезла из-за стола, не допив чай.
- Предыдущая
- 51/66
- Следующая
