Вечный ветер - Жемайтис Сергей Георгиевич - Страница 12

• Предыдущая
• 12/98
• Следующая

Ровно в шесть меня разбудила Пенелопа. Она стояла возле кровати и бесконечно повторяла тусклым голосом:

— Пора вставать. Пора вставать. Шесть часов. Шесть часов.

Я натянул на голову одеяло и попытался заснуть, но скоро понял, что при таком соседстве заснуть не удастся. Пенелопа может стоять целую вечность и вот так бубнить и мигать своим единственным глазом. К тому же я сам приказал ей разбудить меня ровно в шесть. Мы условились с Костей, что будем вставать теперь с восходом солнца. Внезапно вся моя постель поехала вбок, и я очутился на полу: тоже мое распоряжение, если я не встану в течение пяти минут. Спать можно было и на полу, но я не знал, на что еще способна Пенелопа:, у нее, судя по инструкции, нанесенной на ее спине, был запас «логических решений». Что это такое, я чуть было не испытал на себе. Только я успел вскочить, как Пенелопа сгребла постель своими рычагами, пошла с нею к двери. Я едва успел нажать желтую кнопку на плече исполнительной служанки, прервав цепь ее логических решений.

— Ты что хотела сделать с постелью? — спросил я, натягивая плавки.

— Ты сказал: если не встану, то хватай меня и волоки в лагуну.

Пенелопа принялась было наводить в спальне порядок, но я отправил ее будить Костю. Он сам попросил меня об этом. Его комнаты находились рядом с моими. Оттуда послышалось бормотание робота, затем заспанный голос Кости, умоляющий оставить его в покое. Я не стал дожидаться развязки.

К стенам нашего домика вплотную подходили заросли тропических растений. Я побежал по тропинке в сумеречном туннеле, холодные капли росы падали с листьев на спину. До берега лагуны было не больше двухсот метров, , но я довольно долго петлял по зеленому лабиринту, иногда вырываясь на небольшие полянки с зеленым или голубым газоном, засаженные цветами, наткнулся на сетку теннисного корта и наконец пересек бамбуковую рощицу и очутился возле вышки для прыжков в воду.

Когда я, тяжело дыша, забрался на последнюю площадку вышки, еще стояло короткое прохладное утро тропического дня. Горизонт закрывала тяжелая стена серо-золотых облаков. Солнечные лучи прорывались в трещины стены и били по упругой поверхности океана, тоже золотисто-серого. Пассат толкал меня в спину. Пришлось покрепче схватиться за поручни. Внизу кто-то в голубой шапочке уже плавал посреди лагуны в сопровождении двух дельфинов. Несколько приматов моря с огромной быстротой пронеслись к выходу из лагуны, поравнявшись с черно-желтым буем, они сбавили скорость, развернувшись, выстроились в линию и опять ринулись, теперь уже в лагуну. Должно быть, они тренировались, готовясь к состязаниям. Серые, быстро движущиеся тела во всех направлениях пронизывали толщу воды.

Я вертел головой во все стороны, стараясь не пропустить ни одного предмета, запомнить все, что нас будет окружать много месяцев: разноцветные пятна китовых пастбищ, полей, засеянных водорослями. Меня привлекала туча морских птиц у северной части острова, какие-то движущиеся пятна у самой стены облаков, загораживающих солнце. У входа в лагуну кто-то взмахнул перламутровым крылом; наверное, пронеслась стая летучих рыб. Остров интересовал меня меньше, я воспринимал его как гигантское сооружение, замаскированное под атолл, другими словами — очень простую и не особенно остроумно выполненную машину. Только много позже и как-то незаметно величие и простота этого создания человеческого гения стали внушать невольное уважение. А сейчас я видел только океан, только утро в блеске и славе Гелиоса. Лучезарный бог вырвался из-за стены пылающих облаков и победно поднимался к зениту. Как в эти минуты я понимал древних поэтов, наделивших природу трепетными человеческими чувствами! Меня охватило радостное и в то же время тревожное чувство ожидания необыкновенного, как в детстве, когда я глядел на звездное небо и видел черные таинственные провалы в глубинах, где тоже жили галактики, солнца, планеты, а может быть, и люди.

Я совсем забыл про своего друга, а между тем он стремительно поднимался ко мне, подтягиваясь на руках и перепрыгивая через пять ступенек, прямо возносился ввысь, как невесомый. В этой стремительности не было ничего необыкновенного — медлительный Костя иногда проявлял чудеса энергии. Но вот он вскочил на площадку, и я увидал его красное, потное лицо, ссадины на лбу, прищуренные глаза и понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее.

— Пенелопа? — спросил я, стараясь сдержать улыбку. Костя сверкнул глазами:

— Ах, он еще смеется! Натравил эту безмозглую дуру и скалит зубы…

Обыкновенно я прыгал только с десяти метров, а на этот раз впервые ринулся с пятнадцати, не чувствуя страха, распластав руки, как крылья. Летел и улыбался, представив себе удивленную физиономию моего друга. Вынырнув и поглядев вверх, я увидел на вышке Костю, сидящего на корточках. Он погрозил мне кулаком и, сбежав вниз, прыгнул с пятиметрового трамплина, сделав тройное сальто.

Вынырнув, Костя долго кашлял, пяля на меня горящие нетерпением глаза. Наконец сказал:

— Хлебнул водицы, — и, засияв, добавил: — Какой прыжок!

У Кости импульсивный характер, у него необыкновенно легко меняется настроение. Но такого еще не бывало! Простить мне так скоро ссадину на лбу и даже по достоинству оценить мой прыжок! Я скромно сказал:

— Да, прыжок, видимо, получился сносно. Только, кажется, я недостаточно прогнулся?

— Ха-ха! Ничего себе сносно! Да ты шлепнулся, как камбала с утеса. Вот я действительно крутанул сальто. Пять оборотов!

— Три от силы.

— Пять! И даже с половиной! А как вошел в воду? Гвоздиком!

К нам подплыли три дельфина и остановились, разглядывая нас большими умными глазами.

— Доброе утро! — Костя шлепнул одного из них по спине.

В то же мгновение все они скрылись под водой и больше не подплывали к нам.

— Обиделись, — проворчал Костя, плывя бок о бок со мной. — Ну что я такого сделал?

Я сказал, что, видимо, они не терпят грубого и фамильярного отношения к себе.

— Никакой фамильярности, просто дружески ударил тихонько по плечу. — Костя фыркнул, выплевывая воду, я быстро поплыл к противоположному берегу.

• Предыдущая
• 12/98
• Следующая