Сестренка из Преисподней - Белянин Андрей Олегович - Страница 18
- Предыдущая
- 18/64
- Следующая
– Вы, Серёженька, тоже вполне сойдёте за странствующего певца. Вот только ангелы в эллинских мифах встречаются чрезвычайно редко. По-моему, так их там вообще нет… Не волнуйтесь, я не задержу вас надолго.
Он извлёк из-за пазухи белого голубя, что-то пошептал ему, прикрываясь ладонью, распахнул окно и выпустил благородную птицу в синее небо. Мы втроём проследили за её полётом, нечистый даже посвистел, как мальчишка, сунув пальцы в рот. Потом неожиданно резко подхватил нас обоих сзади и… толкнул прямо в распахнутое окно! Испугаться я не успел. Падение было слишком коротким, а приземление мягким. Зелёная трава, далёкий запах полыни, ультрамариновый свод, опрокинутый над головами, и загадочно мурлыкающий шум моря…
– Коктебель! – торжественно возвестил Фармазон. – Многие учёные склоняются к мнению, что именно в горах Карадага суеверные греки размещали вход в царство Аида. Айда, проверим!
Нет, сразу мы, естественно, никуда не пошли. Я впервые за долгое время позволил себе послать к чёртовой бабушке все дела и проблемы только для того, чтобы насладиться дикой, первозданной тишиной. Не абсолютной, обеззвученной глушью, а тишиной живой, наполненной стрекотанием насекомых, шумом далёких волн, разбивающихся о скалы, шелестом трав, свистом ветра и криками чаек. Именно здесь и сейчас я особенно остро понял, насколько раздражают психику рёв моторов, визгливые вопли сигнализаций, дикий вой магнитофонов и монотонный, отупляющий шум, производимый сотнями тысяч горожан. Прикрыв глаза и раскинув в стороны руки, я позволил душе всласть надышаться неизъяснимо сладким воздухом истинной свободы! Даже Анцифер и Фармазон, присев на большой, прогретый солнцем валун, томно расправили крылышки, наслаждаясь редкими минутами покоя. Краем уха я улавливал их ленивый спор, но вмешиваться не хотелось абсолютно…
– Лошадь.
– Человек.
– А я говорю, лошадь. Ты что, не слышишь, как копыта по камням постукивают? Точно, лошадь, да ещё наверняка дикая, звона подков нет.
– Я-то слышу! И, слава богу, слышу кроме перестука копыт ещё и бормотание всадника. Он напевает что-то неразборчивое…
– Почему же всадника? Может, это её пастух за верёвочку ведёт…
– Ага, теперь и ты услыхал! Почему всадника, говоришь? Да потому, милый мой, что человеческих шагов мы с тобой не улавливаем. Голос, явно мужской, есть, стук копыт тоже, так, значит, кто там?
Я не выдержал и обернулся. Из-за соседней скалы неторопливо вышел… кентавр! Великолепная конская стать, лоснящаяся шкура, рыжая с подпалинами, на точёных ногах белые «чулочки», нечёсаный чёрный хвост, а вместо крутой шеи – атлетический мужской торс. На кудрявой голове человека-лошади блестел золотой венец, крашенная хной бородка эстетично завита кольцами, а глаза казались ярко-синими, как небо над морем. Красавец мужчина! И конь, естественно, выше всяких похвал! Так что в причудливом мифическом соединении они действительно представляли прекрасное творение экологической фантазии (я имею в виду идею единых корней человека и животного)… Кентавр же при виде меня совершенно не испугался, а, быстренько пригладив смоляные кудри, пританцовывающим шагом двинулся навстречу. Надо ли говорить, что Анцифер и Фармазон исчезли прежде, чем я успел это заметить…
– Добрый день! – Отсутствие проблем с языком – серьёзный плюс в перемещениях между мирами. – А я вот гуляю себе и гадаю, кто бы подсказал приезжему туристу дорогу к главной местной достопримечательности – входу в Тартар?
На меня дружелюбно покосились синим глазом, и густым, хорошо поставленным голосом ответили:
– А… прошу прощенья! – не выдержав, перебил я. – Благодарю, большое спасибо, я в курсе и помню общую схему божественной иерархии и общественных взаимоотношений. Так что вы хотели сказать насчёт Тартара?
Кентавр с удвоенным интересом упёр руки в бока и неторопливо обошёл меня кругом. Запах конского и человеческого пота создавал довольно причудливую комбинацию, и я старался не слишком откровенно морщиться, когда он заходил с наветренной стороны.
– Гекзаметр! Нет, если очень надо, можем, конечно, поговорить и на нём – какие проблемы?! Но, ей-богу, я здесь ненадолго, приехал издалека и очень стремлюсь попасть к Аиду, пока у них там не начались серьёзные потрясения!
с некоторой обидой поджал губки кентавр и даже пристукнул копытцем.
Хм… похоже, всё-таки придётся всерьёз примерить на себя шкуру древнего грека. Меня слегка затрясло… Никаких сложностей с гекзаметром в принципе не было, но ужасно раздражала сама необходимость что-то из себя изображать. В самом деле, почему в России ты не должен на каждом углу доказывать, что ты поэт, а в любом из Тёмных миров тебя без демонстрации с пристрастием просто на порог не пустят!
Где-то на этом месте я выдохся: длинная строка гекзаметра требовала хороших лёгких и правильно заданного ритма, как у бегуна на марафонские дистанции. Однако краснобородый кентавр, переступив передними копытами, воззрился на меня уже с удовлетворённой миной:
– Гнедин Сергей Александрович, – покорно поклонился я, делая отмашку правой рукой в чисто русской манере. – Образ жизни? Опальный поэт, член Союза писателей, проездом из Петербурга. Если можно, давайте просто поговорим, без поэтических наворотов.
– Жа-а-ль… – сочувственно покачивая головой, возвестил мой новый знакомец.
- Предыдущая
- 18/64
- Следующая
