Ребята с Голубиной пади - Жемайтис Сергей Георгиевич - Страница 16

• Предыдущая
• 16/48
• Следующая

Победа была полной. Главные силы скаутов в панике бежали с поля боя. Только небольшая группа смельчаков во главе с Гольденштедтом отступала в полном порядке, отбиваясь посохами. Но теперь почти у всех ребят с Голубиной пади и у их союзников тоже были посохи, захваченные у врага.

Левка быстро оценил обстановку. Скауты двигались плотным четырехугольником. Они часто сменяли друг друга в первых рядах, да и палками владели мастерски. Еще немного, и они прорвутся в переулок, а там уж с ними не справиться.

— Ребята, окружай скаутов! Не давай им бежать в переулок! Ура! — закричал Левка.

Скаутов зажали в кольцо, но они продолжали драться.

— Стой, ребята! — крикнул Левка своим.

Нападающие постепенно отошли, образовав вокруг скаутов круг.

— Сдавайтесь! — предложил скаутам Левка.

— Не сдадимся! — ответил Гольденштедт и с вызовом добавил: — Хотя вас в десять раз больше, но мы не сложим оружие!

— Это вас было в пять раз больше, да вы еще с палками пришли драться. А нас сейчас столько же, сколько и вас.

Кеша Пушкарев закричал, размахивая руками:

— Это вам со страху показалось, что нас в десять раз больше! Эх, вояки! Слаба гайка против морской соли!

— Что с ними цацкаться!

— Дать им как надо!

— Пошли, ребята, на «ура»!

— Стой, погоди! Разбирай гранаты! — приказал Левка.

— Ого! Сейчас мы им дадим!..

«Подносчики боеприпасов» принесли ящик яиц. Скауты заволновались. Из их рядов послышались возмущенные голоса:

— Не по правилам!

— Нечестно!

— Не имеете права бросаться тухлыми яйцами!..

— Вы первые нарушили правила, — ответил Левка. — Впятером на одного полезли драться, да еще с палками. Вот теперь и отдувайтесь. Залп, ребята!

В скаутов полетели тухлые яйца.

— Постой! — крикнул Гольденштедт, закрываясь рукой. — Не стреляйте этой гадостью. Давайте вести переговоры!

— Сдавайтесь! Вот наши переговоры!

И новый град яиц полетел в скаутов.

— Сдаемся! Ваша взяла, — злобно прохрипел Гольденштедт.

— Складывай оружие! — скомандовал Левка.

Скауты стали бросать на землю посохи.

— А что вы теперь с нами будете делать? — спросил Гольденштедт.

— Теперь вы будете ждать, когда вас обменяют на наших пленных, — ответил Левка.

Вокруг засмеялись, а кто-то крикнул:

— Да из наших-то ни один не сдался!

— Ну, вам сегодня просто повезло, — сказал Гольденштедт.

Левка вспомнил место из прочитанной книги о Суворове и сказал, подмигивая ребятам:

— Сегодня нам везенье, вчера было везенье, а когда же уменье? Ну вот что, мы вас отпускаем! Но больше нам не попадайтесь. Как вы думаете, ребята, отпустим зеленокожих в их норы?

Ребята расступились, Под свист и улюлюканье скауты, потупясь, побрели в переулок.

Пошли по домам и победители. Они шли с песнями, криками, потрясая посохами. На ветру полоскались скаутские знамена. На одном был изображен лев, на другом бык. Кеша показал Левке на знамена и промолвил:

— Не по правилам! Вражеские знамена надо волочить по земле.

— Верно! — согласился Левка и закричал: — Эй, кто там скаутские тряпки несет? Волочи их по земле! Наш флаг давай вперед!

И над ребятами заалел в вечернем свете флаг, привязанный к тонкому бамбуковому удилищу.

— Это подходяще! — с удовлетворением проговорил Кеша и так посмотрел на Левку, словно видел его впервые.

Левка тоже с удивлением рассматривал сияющее счастьем лицо Кеши.

— Ну, здравствуй! — сказал Кеша, протягивая Левке руку.

Левка крепко пожал обеими руками черную от сажи ладонь товарища.

— Вот спасибо, что вовремя привел своих. А я уж думал, одним придется биться.

— Как же одним? Ведь я сказал, что приду! Правда, немножко подзадержался. Ну, сам знаешь, почти все ребята на работе были. Я так даже раньше время убег с японского торгаша. Пропади они, думаю, пропадом со своими котлами, когда тут дело такое! — Кеша засмеялся и хлопнул Левку по плечу. — Подходяще они от нас получили. Теперь будут знать, почем пуд морской соли! — И спросил: — Умеешь играть на трубе?

— На трубе? На какой трубе? — не понял Левка.

— На медной, ну на которой музыканты играют. Я ее у одного скаута отнял. Сейчас покажу. Эй, Спирька Блохин! Давай сюда музыку!

К Кеше подошел мальчик в широченных штанах, сшитых из куля. На штанах стояли круглые розовые печати: «Торговый дом Чурин и Кь». Из-за пояса штанов выглядывал раструб медного горна.

— Спирька, давай трубу! — повторил Кеша.

Спирька с трудом вытащил горн и протянул Кеше. Кеша передал горн Левке.

— Нет, у нас никто не умеет играть, — сказал Левка.

— Жалко, а я-то думал, — Кеша вздохнул, — вот заиграем мы на этой трубе свою песню! Слушайте, скауты, как ваша труба играет по-нашему. Эх!..

Вдруг размышления Кеши прервал мальчик в солдатской форме.

— Дай-ка мне, — сказал он.

— Ты что, умеешь?

— Еще бы… второй год учусь в музыкантской команде. На кларнете играю и на горне тоже. Что вам сыграть-то? Сбор, или тревогу, или какой вальс, или марш? Могу «Гибель „Титаника“ сыграть. А не хотите буржуйские песни слушать — „Интернационал“ исполню.

Левка с Кешей встретились взглядом, и оба разом сказали:

— Давай «Интернационал»!

Мальчик ловко вскинул руку с горном и прижал к мундштуку губы. Он играл очень хорошо. Все ребята затихли, слушая, как горн торжественно и гордо пел гимн коммунистов.

Но вот музыкант опустил трубу, и ребята снова зашумели, делясь друг с другом впечатлениями о прошедшем бое.

К Левке подошла Наташа с пузырьком в руках. Глаза девочки сверкали гневом.

— Ты что? — спросил Левка.

— Да как что? Ты знаешь, что одному из наших скауты голову камнем проломили? Мы его в аптеку водили. Крови сколько было! Постой, да и у тебя тоже кровь на щеке. Дай-ка помажу. И ты тоже не уходи, — сказала «сестра милосердия» Кеше. — У тебя может быть заражение крови.

— У меня? — удивился Кеша.

— Ну, конечно! Весь черный от грязи и весь в синяках и ранах.

Где-то позади раздались голоса:

— Артиллерию везут!

— Колькина пушка едет!

Коля и Сун везли за оглоблю свою пушку. Из дула пушки торчало захваченное Колей скаутское знамя. Еще издали Коля закричал:

— Жалко, пороху не было для второго залпа, а то бы мы им еще не так дали! Видели, как я по ним тарарахнул? Будут помнить Кольку Воробьева!

Наташа, заметив, что у брата все лицо в крови, побежала ему навстречу.

— Пустяк, заживет, — сказал Коля, однако с удовольствием подставил Наташе лоб.

Наташа, смазывая ему пораненные места, вполголоса выговаривала:

— Чего ты хвастался? Ведь не ты стрелял, а Сун!

— Ну да, Сун! — Коля снисходительно засмеялся. — Ничего-то ты не понимаешь в военном деле. Кто, по-твоему, командир батареи?

— Ну, ты!

— Красноармейцы кому подчиняются? Мне или еще кому?

— Тебе…

— Вот то-то и оно, что мне! А раз мне, то выходит, я стрелял. Так даже и в газетах пишут: бронепоезд командира Иванова взял станцию Шмаковку. Или: батарея командира Сидорова обратила в бегство казаков. Ой, не жги так!..

Сун с улыбкой слушал этот разговор. Мимо быстро прошли Левка и Кеша, тоже с желтыми мазками йода на лицах и руках.

Сун стал рассматривать свои руки, ища хоть маленькую царапину. Ему так хотелось, чтобы Наташа и его полечила. Но, к великому огорчению Суна, у него не было ни одной царапины, ни одного синяка.

— Стой, командир! — прикрикнула Наташа, припекая йодом руку брата. Затем она повернулась к Суну: — Теперь тебя буду лечить.

Сун покраснел и ответил с сожалением:

— У меня нечего лечить. У меня все цело.

— Цело? Ну это я еще посмотрю. У вас у всех ничего нет. Постой, постой, а на шее что? Прыщик? Давай прыщик смажем. Вон и на лбу какая-то царапина! Так, не крутись! Теперь руки давай!

Наташино лекарство щипало и в то же время приятно холодило кожу. Сун, смеясь, покорно подставлял то лицо, то руки.

• Предыдущая
• 16/48
• Следующая