Этот бессмертный - Желязны Роджер Джозеф - Страница 37

• Предыдущая
• 37/41
• Следующая

– Это точно.

– Кто был среди них? – спросила Элен. – Я читала рассказ об этом в школе, но сейчас уже забыла.

– Среди них был Геракл и Лисей, певец Орфей, сыновья бога северных ветров и Язон, их предводитель, который был учеником кентавра Хирона пещера которого как раз находится неподалеку отсюда, около самой вершины Пелион.

– Правда?

– Я покажу ее когда-нибудь.

– О, как интересно!

– В окрестностях этих мест боролись также боги и титаны, – заметила Диана, став рядом со мной. – Разве титаны не вырвали из земли гору Пелион и не взгромоздили ее на Оссу, пытаясь добраться до Олимпа?

– Да, об этом говорят мифы. Однако боги были добры и после окончания кровавой битвы восстановили это место таким, каким оно было прежде.

– Парус!

На горизонте действительно появилось белое пятнышко.

– Да, этим местом до сих пор пользуются в качестве гавани.

– А может быть, это ватага героев, – заметила Диана, – возвращается с еще одним руном? Если это так, то было бы очень интересно узнать, что бы они с ним делали?

– Важно не руно само по себе, – пояснила Элен, – а то, как оно добывалось. Каждый опытный рассказчик хорошо понимает это.

– По ту сторону дороги, – сказал я громко, – находятся развалины византийского монастыря, который, по утвержденному мною графику, будет реставрирован через два года. Считается, что именно здесь проходил свадебный пир Пелея, одного из аргонавтов, и морской нимфы Фетиды.

Вероятно, вы слышали саму историю этого пира? Были приглашены все, кроме богини Раздора, но она все-таки пришла и подбросила яблоко с надписью:

«Самой прекрасной». Парис присудил его Афродите, и этим была предрешена судьба Трои. Впоследствии все, кто встречал Париса, видели, что он был очень несчастен. О, как тяжело принимать решения! Как я уже говорил, эта земля полна мифов.

– Сколько времени мы здесь пробудем? – спросила Элен.

– Мне хотелось бы провести еще пару дней в Макринице, – сказал я, – а затем мы могли бы двинуться на север. Таким образом, в Греции мы проведем еще примерно неделю, а потом отправимся в Рим.

– Нет! – заявил вдруг Миштиго, который все это время сидел на камне и что-то диктовал в свою машинку. – Нет, путешествие на этом можно считать законченным. Это была наша последняя остановка.

– Как же так?

– Я полностью удовлетворен и намерен отправиться домой.

– А как же ваша книга?

– Я вышлю вам по экземпляру с автографом, когда она будет закончена.

Мне очень дорого время, и я собрал почти весь необходимый материал.

Сегодня утром я вызвал Порт-о-Пренс, и аэроглиссер прибудет за мной сегодня вечером. Вы можете продолжать путешествие, но я его уже закончил.

– Что-нибудь было не так?

– Нет, все в порядке, но мне пора уезжать. У меня еще довольно много работы.

Он встал и потянулся.

– Мне нужно кое-что упаковать, поэтому я собираюсь вернуться сейчас.

У вас здесь действительно красивая страна, Конрад, несмотря ни на что. Мы еще встретимся за обедом.

Он повернулся и стал спускаться с холма.

Я сделал несколько шагов за ним, проследив, благополучно ли он спустился.

– Интересно, что это его побудило так спешить? – громко спросил я.

– Он умирает… – тихо отозвался Джордж.

Мой сын Язон, который опередил нас на несколько дней, исчез. Соседи сказали, что он вечером отправился в царство Аида, за день до нашего прихода. Он отправился туда на спине огромной собаки с огненными глазами.

Она мчалась, как бешеная, и быстро исчезла в ночной тьме.

Мои родственники очень хотели, чтобы мы остались на обед. Дос Сантос все еще отдыхал. Джордж лечил его раны и считал, что вовсе необязательно отправлять его в госпиталь в Афины.

Всегда приятно возвращаться домой.

Сначала я пошел на главную площадь и провел всю вторую половину дня, беседуя со своими потомками. Я рассказал им о Тэллере, о Гаити, об Афинах.

Они же рассказывали мне о том, что произошло за последние несколько лет в Макринице.

Затем я выбрал цветы и направился на кладбище, немного побыл там и вернулся в дом Язона. Там я нашел бутылку вина и выпил ее всю. Выкурил сигарету. Затем заварил полный кофейник кофе и выпил его.

И, тем не менее, мое уныние не проходило, так же, как и неопределенность. Окончательный исход всего происходящего до сих пор был мне неясен.

Джорджу болезнь Миштиго была известна. Он сказал, что у веганца все симптомы тяжелого нервного расстройства. Неизлечимого. Безусловно со смертельным исходом.

Гассан был здесь совершенно ни при чем. «Причина этой болезни неизвестна», – таков был диагноз Джорджа. В связи с этим все требовало полнейшего пересмотра.

Джордж узнал о болезни Миштиго еще до нашего путешествия. Что навело его на эту мысль? Фил попросил его понаблюдать за веганцем с целью выяснить, нет ли у него признаков какого-нибудь неизлечимого заболевания.

Почему?

Он не сказал, почему. И теперь я уже не могу спросить его об этом.

Проблему эту предстояло решать мне. Завершил ли Миштиго свою работу, или у него не осталось времени, чтобы это сделать? Он сказал, что закончил. Если же он ее не закончил, то получается, что все это время я оберегал фактически мертвеца без всякой на то пользы! Если же он ее закончил, то мне необходимо знать результат этой работы для того, чтобы очень быстро принять решение, касающееся того срока жизни, который ему еще остался.

Обед не дал ничего нового. Миштиго сказал все, что хотел сказать, и не обращал внимания ни на какие вопросы, либо отмахивался от них. Поэтому, как только мы выпили кофе, я и «Рыжий Парик» вышли наружу покурить.

– Что случилось? – спросила она.

– Не знаю. Я думал сначала, что, возможно, он это сделал.

– Нет. Что же теперь?

– Не знаю.

– Убить его?

– Возможно, да. Хотя сначала нужно выяснить – зачем?

– Он завершил свою работу.

– Ну и что? В чем она заключается?

– Откуда мне знать?

– Черт побери! Я должен знать! Мне хочется знать, потому что я убиваю кого-то. Меня это очень интересует.

– Интересует? Очень? Да ведь это же очевидно! Веганцы хотят скупить у нас всю Землю. Поэтому Миштиго должен срочно дать отчет о тех местах, которые интересуют их больше всего…

– Тогда почему он не посетил все намеченные места? Почему он ограничился только Египтом и Грецией? Пески, скалы, джунгли, ужасные чудовища – вот и все, что он успел увидеть. Вряд ли все это может привлечь внимание инопланетян.

– Он испугался! И поэтому бежит! Он прямо дрожит от счастья, что остался в живых. Ведь его свободно могли слопать и куреты, и боадил, и черт знает кто еще!

– Ну что ж, хорошо. Тогда пусть себе бежит. Пусть он передаст им плохой отчет.

– А вот этого он не может допустить. Если они на самом деле хотят скупить всю Землю, они не станут раскошеливаться на основании обрывочных данных. Они просто пришлют еще кого-нибудь посмелее, чтобы завершить дело.

Если мы убьем Миштиго, они поймут, что мы представляем реальную силу. И что мы будем бороться против всякого…

– Но он не боится за свою жизнь, – задумчиво произнес я.

– Не боится? Тогда как же все это объяснить?

– Не знаю… Однако, я обязан все это скорейшим образом выяснить.

– Как?

– А что, если я спрошу у него?

– Ты псих! – сказала она и отвернулась от меня.

Она стояла неподвижно, как статуя. Потом я взял ее за плечи и поцеловал в шею.

– Иди домой, – наконец вымолвила она. – Уже поздно.

Я вернулся в просторный дом Язона Короноса, где расположились я и Миштиго. И где провел свою последнюю ночь Фил. В комнате, где он не проснулся, томик «Прометея» все еще лежал на письменном столе рядом с пустой бутылкой. У меня, пока он еще был жив, было неотступное ощущение, что он что-то недоговаривает.

Поэтому я открыл книгу.

Его последнее произведение было написано на чистых листах в конце книги, по-гречески, но не на современном греческом, а на старом, классическом.

• Предыдущая
• 37/41
• Следующая