Ружья Авалона - Желязны Роджер Джозеф - Страница 8

• Предыдущая
• 8/43
• Следующая

— Я видела лицо, — сказала она. — Может быть, на полу, а может — в голове. Лицо старика. Воротник его одежды был зеленым, и он был похож на тебя, только борода седая.

Я шлепнул ее.

— Врешь. Не могла ты…

— Я говорю только то, что видела! И не бей меня! Я не знаю, что это значит! Кто он?

— Думаю, мой отец. Боже, как странно…

— Что случилось? — повторила она.

— Чары, — ответил я. — Иногда они обрушиваются на меня, и тем, кто рядом, кажется, что они видят отца или на стене, или на полу. Не беспокойся, они не заразны.

— Чушь, — отрезала Лоррейн. — Ты все врешь.

— Знаю. Только прошу, забудь об этом.

— Почему же я должна забыть?

— Потому что я нравлюсь тебе, — пояснил я. — Помнишь? И еще потому, что завтра я должен вздуть Харальда.

— Верно, — согласилась она.

Меня снова затрясло. Она взяла одеяло с кровати и набросила мне на плечи. А потом налила вина, я выпил. Она села рядом, прислонилась головой к плечу, я обнял ее. Снаружи бесом взвизгнул ветер, часто забарабанил прилетевший с ним дождь. И вдруг словно кто-то постучал в ставни. Лоррейн слегка взвизгнула.

— Не нравится мне эта ночь, — объявила она.

— Мне тоже. Придвинь сундук к двери, одного засова может быть мало.

Пока Лоррейн выполняла мою просьбу, я развернул кресло так, чтобы сесть лицом к единственному окну. Достал из-под кровати Грейсвандир и обнажил его. Потом погасил все огни в комнате, оставив только свечу по правую руку от себя.

И снова сел, положив клинок на колени.

— Что мы делаем? — спросила Лоррейн, усаживаясь слева от меня.

— Ждем, — отвечал я.

— Чего?

— Не знаю, просто ночь такова… Что-то должно случиться.

Она вздрогнула и прижалась ко мне.

— Знаешь, тебе лучше уйти, — сказал я.

— Знаю, — ответила она, — только я боюсь выйти из комнаты. Здесь ты сумеешь защитить меня, ведь правда?

Я покачал головой:

— Не уверен, сумею ли я защитить и себя самого.

Она тронула Грейсвандир.

— Что за дивный клинок!.. Никогда такого не видела.

— Второго такого и нет, — промолвил я.

Рука моя чуть подрагивала, и клинок слегка поворачивался, отражая свет. Меч то казался залитым нечеловеческой оранжевой кровью, то лежал на моих коленях белый как снег, то розовел женским соском и подрагивал вместе с моей рукой.

Я гадал, как сумела Лоррейн увидеть во время попытки контакта то, чего не видел я сам. Она просто не могла придумать ничего столь подходящего случаю.

— Есть нечто странное и в тебе, — сказал я.

Она помолчала, пока пламя свечи не колыхнулось несколько раз, затем произнесла:

— У меня есть второе зрение. Слабое. Моя мать видела лучше, и мне говорили, что моя бабка была колдуньей. Но я ничего такого не умею. Ну, почти. Давно уже не пробовала. Если я ворожу, то всегда теряю больше, чем получаю.

Потом она умолкла, и я переспросил ее:

— Что ты имеешь в виду?

— Я приворожила к себе моего мужа, — ответила она, — и кем он оказался? Не пытайся я ворожить, была бы много счастливей. Я хотела хорошенькую дочку… а случилось совсем другое…

Лоррейн вдруг умолкла, и я понял, что она плачет.

— В чем дело? Я не понимаю…

— Я думала, ты знаешь…

— Нет, боюсь, что нет.

— Она-то и была тем ребенком, которую нашли мертвой в Кругу Фей. Я думала, ты знаешь…

— Сожалею.

— Как я хотела бы, чтобы у меня никогда не было ни крохи этого дара!.. Теперь я не пользуюсь им. Но он не покидает меня, приносит знаки и видения — и никогда о том, что я могу изменить. О, если бы только оно оставило меня и смущало кого-нибудь другого.

— Вот этого-то и не будет, Лоррейн. Жить тебе с этим до конца.

— Откуда ты знаешь?

— В прошлом я знавал таких, как ты.

— И у тебя тоже есть дар, так?

— Да.

— Значит, и ты чувствуешь, что снаружи есть нечто?

— Да.

— И я чувствую. А ты знаешь, что оно делает?

— Ищет меня.

— Я тоже чувствую это. А зачем?

— Может быть, чтобы испытать мою силу. Оно знает, что я здесь. И раз я — новый союзник Ганелона, оно хочет разобраться, кто я и что из себя представляю…

— Это сам рогатый?

— Не знаю. Впрочем, не думаю.

— А почему?

— Если я действительно могу погубить эту тварь, едва ли она будет искать меня здесь — в твердыне своего врага, без помощи и поддержки. Должно быть, это кто-то из ее слуг. Может быть, уж не знаю как, именно поэтому призрак отца… не знаю. Если посланец сумеет найти меня и открыть мое имя, рогатый будет знать, к чему готовиться. Если он сумеет войти и убить меня — проблема решена. Если же я убью посланца, это откроет хотя бы столько о моей силе. Что бы ни случилось, рогатый извлечет из этого выгоду. И ему пока незачем рисковать собственной черепушкой.

Мы ожидали в полутемной комнате, минуты сгорали в пламени свечи.

— Что ты имел в виду, когда сказал «откроет мое имя»? Какое имя? — спросила Лоррейн.

— Имя того, кто почти не пришел сюда, — ответил я.

— Значит, оно может откуда-то знать твое имя?

— Не исключено, — ответил я.

Лоррейн отодвинулась подальше.

— Не пугайся, — сказал я, — я тебе вреда не причиню.

— Я все равно боюсь, и ты причинишь мне вред! — ответила она. — Это я знаю! Но я хочу тебя! Почему я хочу тебя?

— Понятия не имею, — ответил я.

— Что-то бродит там, за окном! — в легкой истерике крикнула Лоррейн. — И все ближе! Ближе! Слушай! Слушай!

— Заткнись! — рявкнул я. Холодные мурашки побежали по спине, петлей сдавило горло. — Скорей, прячься туда, за кровать.

— Я боюсь темноты, — пожаловалась она.

— Живей, иначе я оглушу тебя и сам туда запихну. Здесь ты будешь только мешать.

Взмахи тяжелых крыльев заглушили рев непогоды. О камни что-то заскрежетало, и Лоррейн рванулась исполнять мой приказ.

И тут на меня уставилась пара кровавых сверкающих глаз, стремившихся заглянуть прямо в душу. Я отвел взгляд. Тварь стояла перед окном на карнизе и разглядывала меня.

Более шести футов было в ней, изо лба выступали громадные ветвистые рога. Нагое бесполое тело как пепельно-серый мундир, громадные крылья исчезали в ночи за окном. В правой руке тварь сжимала короткий тяжелый меч из темного металла, на котором плясали руны. Левой рукой она вцепилась в решетку.

— Входи себе на погибель, — крикнул я и поднял меч.

Существо хихикнуло, фыркнуло, хихикнуло снова. И попыталось опять заглянуть мне в глаза, но я отводил взгляд: если оно поглядит подольше, то узнает меня — как те кошки. Потом оно заговорило, словно фагот, выдувая слова.

— Ты не он, — сказало оно. — Ты меньше и старше. Но… клинок… он может быть его. Кто ты?

— А ты кто? — спросил я.

— Стригаллдвир мое имя. Призови меня, чтобы я мог выесть твое сердце и печень.

— Призвать? Да я и выговорить-то его не смогу. А от моего цирроза у тебя будет несварение желудка. Убирайся!

— Кто ты? — повторило оно.

— Мисли, гамми гра’дил, Стригаллдвир! — воскликнул я, и тварь дернулась, словно от пинка.

— Ты хочешь изгнать меня столь простым заклинанием? — спросила она, вновь став на карниз. — Я не из низших существ.

— Но и такое доставляет тебе кое-какие хлопоты.

— Кто ты? — повторило существо.

— Не твое дело, Чарли. Пташка, пташка, лети-ка домой…

— Четырежды должен я спросить и четырежды не получить ответа, прежде чем я смогу войти и убить тебя. Кто ты?

— Нет, — отвечал я, вставая, — входи и гори синим пламенем!

Оно вырвало решетку и прыгнуло внутрь, загасив при этом свечу.

Я ударил навстречу, и посыпались искры, когда Грейсвандир рубанул по темному руническому мечу. Потом отпрыгнул назад. Глаза мои привыкли к полутьме, и, хоть свеча и погасла, я видел тварь. Существо тоже видело меня и было посильнее смертного — как, впрочем, и я сам. Мы кружили по комнате. Из окна садил ледяной ветер, холодные капли хлестали в лицо. Когда я в первый раз ранил тварь в грудь — длинный порез, — она не проронила ни звука, хотя по краям раны заплясали огоньки. После второй раны — в плечо — существо разразилось проклятиями.

• Предыдущая
• 8/43
• Следующая