Имя мне — Легион - Желязны Роджер Джозеф - Страница 15

• Предыдущая
• 15/62
• Следующая

— Извини, — сказал я ей. — Слишком уж ты шустра. Можешь ты дать человеку подумать?

— Почему бы нам не отправиться куда-нибудь обсудить это?

При этих словах мы принялись за десерт.

— Куда?

— На Шпицберген.

Я обдумал сказанное и сказал:

— Ладно.

— Я буду готова часа через полтора.

— Погоди, — остановил ее я, — я думал, ты имеешь в виду что-то вроде

— возможно, на выходной. Никто ведь не отменял расписание работ.

— Но твоя работа здесь кончилась, так?

Я уставился на свой десерт — яблочный пирог, и весьма неплохой, с куском сыра, запил его кофе. Над краем чашки я оторвал глаза и медленно покачал головой.

— Я могу на денек снять тебя с дежурства, — предложила она. — Это вреда не принесет.

— Извини, я хочу дождаться результата проб. Займемся этим в выходной.

Она, похоже, обдумывала это.

— Ладно, — согласилась она наконец, и я кивнул, по-прежнему занимаясь десертом.

Это «ладно» вместо «хорошо» или «да», или «конечно» могло быть условным сигналом или чем-то вроде этого для тех, кто слушал наш разговор. Не знаю. Я больше об этом не заботился.

Когда мы шли к выходу, она была чуть впереди меня, так что я открыл дверь перед ней, и человек придвинулся ко мне с другой стороны.

Она остановилась и обернулась.

— Не надо слов, — остановил ее я. — Я не поторопился и поэтому арестован. Пожалуйста, не перечисляйте мои права, я знаю, что они есть, — и поднял руки, увидев, как в руке человека блеснула сталь. — Счастливого Рождества, — пожелал я Кэрол.

Но она все же принялась перечислять мои права, и я смотрел на нее. Она отводила глаза.

Проклятие, предложения были слишком заманчивы, чтобы быть правдой. Не похоже на то, что Кэрол часто использовали для той роли, что ей пришлось играть, думал я лениво, и хотел бы я знать, довела бы она эту роль до конца, если бы обстоятельства заставили ее это сделать? Тем не менее она была права: моя работа на борту «Аквины» была закончена. Мне пора было убираться и заботиться о том, чтобы Альберт Швейтцер умер не позже, чем за сутки.

— Вы о тб уд ет е на Шпицберген сегодня ночью , — сказала она. — Там условия для допроса лучше.

Интересно, справлюсь ли я с этим? Ну…

Как будто прочтя мои мысли, она добавила:

— Поскольку вы кажетесь опасным, я хочу предупредить вас, что ваш сопровождающий — хорошо тренированный человек.

— Так значит, ко всему прочему, вы со мной не поедете?

— Боюсь, что нет.

— Очень плохо. Значит, пора сказать вам «прощай». А мне казалось, что вы — нечто лучшее.

— Это ничего не значило, — возразила она убежденно. — Это только ради того, чтобы доставить вас туда.

— Может быть. Но вам все еще хочется знать, и это будет всегда — и вы никогда не узнаете…

— Боюсь, мы будем вынуждены применить наручники, — сказал сопровождающий.

— Конечно.

Я протянул руки, но он, почти извиняясь, проговорил:

— Нет, сэр. За спину, пожалуйста.

Так я и сделал, а когда человек подошел ко мне, я пригляделся к наручникам. Они были старого образца. Правительственный бюджет не позволяет баловать разнообразием. Если я прогнусь назад подальше, я смогу перешагнуть через них, и руки окажутся предо мной. Дайте мне, скажем, секунд двадцать…

— Да, вот что, — сказал я. — Только из любопытства и вот почему, так как я сказал тебе об этом прямо. Ты выяснила, почему те двое вломились в мою каюту, допрашивали меня и чего они на самом деле добивались? Если можно, я бы хотел это знать, а не то меня будут мучить дурные сны.

Она поджала губы, задумавшись чуть-чуть я полагаю, затем сказала:

— Они из Нового Салема, города-пузыря с Северо-американского континентального шельфа. Они боялись, что в результате проекта «Румоко» их купол будет разрушен.

— Так и случилось? — спросил я.

Она молчала.

— Пока неизвестно, — сказала она. — Город пока молчит. Мы пытались пробиться к ним по радио, но там какие-то помехи…

— И что вы думаете насчет этого?

— Мы еще не смогли установить связь.

— Вы хотите сказать, что мы, возможно, уничтожили город?

— Нет. Эта возможность минимальна по прогнозам ученых.

— Ва ши х ученых , — уточнил я. — У их ученых было другое мнение.

— Конечно, — согласилась она, — противники были всегда. Они посылали диверсантов потому, что не верили нашим ученым… Но вывод…

— Простите, — прервал я.

— За что?

— За то, что сунул парня под душ. Ладно. Спасибо. Я мог бы прочитать об этом в газетах. А теперь отправляйте меня на Шпицберген.

— Пожалуйста, — откликнулась она. — Я только выполняла свой долг. И думаю, что это правильно. Возможно, ты чист, как снег и лебяжий пух. Если есть тому причина — они узнают ее в очень короткое время, Ал. Тогда… тогда то, что я задумала… то, о чем я говорила прежде, будет оставаться правдой.

Я усмехнулся:

— Ладно, я уже сказал «прощай». Спасибо за ответ на мой вопрос.

— Не надо маня ненавидеть.

— Не переживай. Я никогда не доверял тебе. — Она отвернулась. — Спокойной ночи, — пожелал я ей уже в спину.

И они повели меня к вертолету. Мне помогли взобраться в кабину. Там было двое охранников и пилот.

— Она любит вас? — спросил человек с пистолетом.

— Нет, — ответил я.

— Если она права и вы чисты, захочется ли вам увидеть ее снова?

— Я никогда больше не увижу ее, — ответил я.

Усадив меня в конце салона, они с приятелем сели у окна и подали знак.

Машина затряслась, и мы взлетели.

Внизу громыхал, пылал и плевался Румоко.

ЕВА, ПРОСТИ МЕНЯ. Я НЕ ЗНАЛ. Я ДАЖЕ НЕ ПРЕДПОЛАГАЛ, ЧТО ВСЕ МОЖЕТ КОНЧИТЬСЯ ТАК, КАК КОНЧИЛОСЬ.

— Предполагалось, что вы можете быть опасным, — сказал человек справа. — Пожалуйста, не пытайтесь ничего затевать.

«АВЕ, АТКУ, АВАТКУ», — сказал я в душе своей.

«ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ЧАСА», — сказал я Швейтцеру.

После того, как я получил деньги у Вэлша, я вернулся на «Протей» и провел в раздумьях несколько дней. После этого, не получив никаких результатов, я отправился пить с Биллом Меллингсом. Кроме всего прочего, я воспользовался оборудованием, чтобы «прикончить» Швейтцера. Я не рассказал Биллу ничего, кроме истории о девушке с большими грудями.

• Предыдущая
• 15/62
• Следующая