Джек на Востоке - Белянин Андрей Олегович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/25
- Следующая
– Хан здесь ни при чем, – отмахнулся Байрам. – Черный Пес не подчиняется никому. Я же сказал – молитесь…
Огромный зверь внимательно осмотрел путников и громоподобно захохотал! От его смеха у Мейхани закружилась голова, и Джек едва успел подхватить теряющую сознание девушку. Лагун мгновенно оценил невероятную магическую мощь противника, прекрасно понимая, что даже объединенными усилиями оба волшебника способны причинить ему не больше вреда, чем перо, упавшее на хвост. Но Сэм-то этого не знал! Ссадив Мейхани, он крикнул:
– Эй ты, недомытый! Нечего строить из себя крутого. А ну-ка, отойдем в сторонку и поговорим один на один, как собака с собакой.
Черный Пес повернул ужасную голову и пристально вглядывался в храбрую болонку. Потом неожиданно фыркнул и… пошел за учеником чародея. Байрам лишь поправил чалму, вновь съехавшую набекрень, а Лагун попытался было остановить безрассудного героя:
– Мальчик мой, не надо! Вернись! Уж если умирать, то…
– Ради всего святого, помолчи, уважаемый! – тут же перебил его восточный маг. – Этот пес – наша последняя надежда. Бежим отсюда. В Карсаке проснулось любопытство, мы можем успеть…
– Без Сэма я никуда не пойду! – уперся Сумасшедший король.
– О Аллах, ну почему юноши так неразумны?! Ты не спасешь его, если останешься, но поможешь своей невесте, если уйдешь. Твой друг позаботится о себе сам и найдет нас по следам.
– Пусть я погибну с ним, но я его не брошу!
– Идите отсюда! – закричал песик, оборачиваясь назад. – Не ждите меня. Я сам вас догоню! Джек, не дури, уводи всех! Я верну-у-у-сь…
Скрепя сердце Сумасшедший король взял за руку пришедшую в себя девушку и двинулся вперед. Все старались побыстрее уйти от страшного места.
А неугомонный Вилкинс, заведя Карсака за ближайший бархан, спокойненько сел на песок, храня гробовое молчание. Черный Пес сел рядом, тоже не говоря ни слова. Карсак не выдержал первым, через полчаса любопытство на его морде сменилось раздражением.
– Зачем ты увел меня? – Его голос был подобен шуму камнепада.
– Поговорить, – быстро откликнулся пес.
– О чем?
– О любви.
– Любовь… – задумчиво протянул Черный Пес. – Я – Разрушитель! Сеющий Смерть! Выносящий приговор! Зачем мне любовь? В моей памяти – мудрость тысячелетий!
– Ага, – обрадовался Сэм. – Тебя-то мне и надо! С Джеком обо всем не поговоришь, он, видите ли, весь из себя благородный. Мейхани только издевается, а притворялась, что влюблена. Ну, раз ты такой умный, то растолкуй-ка мне вот что…
Спустя еще час Черный Пес с некоторым удивлением понял, что он ничего не смыслит в сложном переплетении взаимоотношений белой болонки с обычной девушкой, дочерью султана и еще какой-то Шелти, вечно купающейся в ручье. Дальше – больше… Почему луноликая Гюль-Гюль отказалась идти в баню с неким Вилкинсом, который и есть ученик чародея, к тому же внебрачный сын марокканского султана и, кроме того, еще и белая болонка? Причем та самая, которая и ведет речь. Почему неблагодарная Мейхани вместо сотни поцелуев один раз чмокнула его в нос, а потом весь день угрожала приготовить из него бешбармак на вертеле в строгом соответствии с рецептами корейской кухни? Почему Аллах терпит на земле корейцев, если они допускают подобное безобразие и даже учат этому варварству Мейхани? И уж конечно вся «мудрость тысячелетий» была бессильна разъяснить, почему Шелти больше никогда не берет его с собой купаться, хотя именно болонку можно с успехом использовать как удобную мочалку? Карсак почувствовал, что теряет нить разговора. У исполинского зверя ум заходил за разум, а Сэма уже невозможно было остановить! Впервые в жизни он напал на внимательного и молчаливого слушателя, готового часами вникать в личные проблемы пушистого пса.
– Послушай, – наконец успел вставить слово страшный Карсак, – я ведь уже говорил, что моя судьба – это уничтожение всего живого и неживого. Мой разум холоден, сердца нет вообще, души тоже. Мне непонятны слова: сострадание, жалость, доброта, нежность, любовь…
– Не волнуйся, сядь – я все объясню. Значит, так… Сострадание? Ну, это для женщин, и нам, кобелям, без надобности. Пропускаем. Жалость? Это когда ты стащил колбасу, а она в лужу упала. И взять неприятно, и бросить жалко. Доброта? Всем помогать, старушек через улицу переводить, яблоком делиться, и все такое прочее… Воскресная школа, второй класс, скукотень страшная… Нежность? Это к телятам в отдел крупного рогатого скота. А вот любовь… О, что такое любовь? Это, собака ты страшная, словами не объяснишь. Ну да я попробую…
– Н-не надо, – попытался вклиниться Черный Пес, но было поздно.
К вечеру у осоловелого Карсака светился только левый глаз, правый урывками вспыхивал обреченно синим светом. Зверь уже не сидел, а лежал, накрыв голову лапами. Бедняга все еще пытался сообразить своим аналитическим умом: почему у султана две дочери и обе Гюли? Каким местом Мейхани надо сесть на Сэма, чтоб ей было мягко, а ему удобно? Когда же наконец эта мытая-перемытая Шелти вместе с папой-рыцарем вылезет из ручья? И самое главное – как в связи со всем этим безобразием должна вести себя приличная болонка, намеревающаяся связать себя законным браком со всеми сразу по закону шариата в христианской церкви у отца Доминика?!
– Ты не перенапрягайся, – советовал песик. – Ты не спеши. Обдумай все как следует, прикинь так и эдак. Знаешь, а лучше напиши мне. Солидно и подробно, разборчивым почерком, печатными буквами. Можно по-арабски. Посылай прямо в Кэфри, на адрес султана, мне передадут. Я буду тебе очень благодарен. Пока.
Черный Пес пустыни тупым взглядом проводил за бархан белую болонку. Говорят, с тех пор он исчез. Вроде бы сидит в своей подземной пещере и пишет книгу мудрых советов. Временами на него нисходит прозрение, он спрашивает сам себя: «А на фига мне это надо?!» – потом вспоминает Сэма и безропотно берется за перо…
Но представьте себе удивление Вилкинса, когда, перевалив за бархан, он увидел ожидающего его Джека!
– Я отвел их подальше и вернулся за тобой, – смущенно объяснил Сумасшедший король.
– Зачем? – не понял пес. – Я же велел уходить. Что ты думаешь, взрослая собака не нашла бы дороги домой? Для меня, знаешь ли, семь верст – не крюк!
– Байрам-Бабай всю дорогу рассказывал разные ужасы, творимые Карсаком со своими жертвами. Я проводил всех до колодца и пошел за тобой. Байрам упрашивал, ругался, взывал к Лагуну и Мейхани… В общем, пошли, мы тебя ждем.
– Пошли.
По дороге Сэм неожиданно остановил друга и спросил:
– А что бы ты делал, если б этот зверь убил меня?
– Дрался.
– Но он бы убил тебя тоже, это ясно как божий день!
– Ну и что? Зачем мне жить, если моя жизнь куплена твоей смертью? – пожал плечами Джек.
Белая болонка лизнула ему руку, и оставшуюся часть пути они шли молча. В лагере у колодца появление друзей встретили криками радости и вздохами облегчения. Зареванная Мейхани бросилась на шею Вилкинсу и, все еще плача, запричитала:
– Живой… родной мой, милый, любимый! А он… он говорил, что Черный Пес не всегда оставляет даже кости… а ты… Ты – живой!
– О несравненная белая болонка! О светоч мудрости и удачи! Поведай мне, недостойному скептику, как ты исхитрился избежать страшных клыков ужасного Карсака? Есть, есть Аллах на небесах! Воистину, неисповедимы пути его!
– Молодой человек, сейчас же прекратите обнимать девушку и подойдите сюда. Я хочу, чтоб ты, остолоп, популярно объяснил всем, что ты навешал на уши той черной собаке, с которой ушел за бархан.
– Ха, этому вислоухому кобелине? Стану я с ним разговоры разговаривать! Он на меня как наехал, как наехал… В морду кулачишком тычет, но я видал таких – в гробу по тыще! Он мне – по уху, я ему – в глаз! Он мне – в бок, я ему – в нос! Он боксом, а я греко-римской борьбой. Он – подножку, а я прямо в лоб с переката кувырком в левостороннюю стойку экзотического стиля для непосвященных «Черный Лотос ждет рассвета». Он перешел на грязные штучки, а я…
- Предыдущая
- 17/25
- Следующая
