Сармат. Смерть поправший - Звягинцев Александр Григорьевич - Страница 50

• Предыдущая
• 50/56
• Следующая

— А в моральном плане?

— В моральном?.. Мы, немцы, — прагматики: есть государство — должны быть и институты защиты его безопасности...

— А мораль этих институтов такова, какова мораль государства, — зло продолжил Савелов.

— Нечестно мораль коррумпированных правителей государства переносить на мораль его народа.

— О, да вы действительно патриотка России!..

— У вас будет возможность убедиться в этом.

«Занятная особа, — подумал Савелов. — То ли, обладая актерским даром, хорошо овладела амплуа патриотки, то ли получила приказ Толмачева охмурить меня, чтобы потом контролировать каждый мой шаг в ее чертовом фатерлянде. Если так, то аплодирую выбору Толмачева — в шарме, воспитанности и наблюдательности его рыжей красотке не откажешь».

Мелькнул перекресток с указателем поворотов на Мелитополь и Одессу, и сразу за ним «БМВ» врезался в стену густого снегопада. Предсказание старого татарина-виноградаря полностью сбылось. Хлопья пушистого снега моментально забили стекла машины так, что щетки не успевали его смахивать. Сколько бы не всматривался Савелов в снежную замять, дорога становилась почти неразличимой.

— Свалимся в кювет, — прижала к себе малыша Урсула. — Может, переждем на обочине?

— На обочине в нас кто-нибудь врежется. К тому же, я уверен, что нас уже ищут по всему Крыму и прилегающим к нему территориям, — вглядываясь в сплошную снежную круговерть, возразил Савелов.

— Кто нас может искать?

— Те, кто поставили в машину мину и радиоантенну. Не получая от спутника информацию о нашем маршруте, они, как тараканы, уже шныряют по всем дорогам.

Однако снегопад все усиливался. Положение становилось безвыходным. Заметив уходящий в сторону от трассы грунтовый съезд, Савелову ничего не оставалось, как направить в него машину. За поворотом грунтовки тянулась сплошная стена неубранной кукурузы. Развернувшись, он вплотную прижал к ней машину и выключил габаритные огни.

— Поспите, — посоветовала Урсула. — Снегопад закончится, я разбужу вас.

Он кивнул и, прежде чем закрыть глаза, успел заметить, что на трассе в мельтешении снега промелькнул быстро удаляющийся тусклый свет автомобильных фар.

— Сумасшедший! — поежилась Урсула. — Гонит, будто жить надоело!..

Через несколько минут на трассе вновь промелькнули фары и синие проблесковые маяки трех идущих в том же направлении машин.

«Наверное, какая-нибудь обкомовская шишка в сопровождении милиции в Киев на совещание торопится, — закрывая глаза, подумал Савелов и скомандовал себе: — Ввиду нештатной ситуации, спать, спать!»

Сон навалился сразу. И был вначале он даже не сном, а жестоким выплеском памяти, зафиксировавшей с фотографической точностью эпизод из его прежней жизни, который Савелов хотел бы навсегда вычеркнуть из нее, но сделать это было невозможно.

...Великая северная река несет к океану несметные полчища льдин. На одной из них выплывает из-за скалистого утеса нескладная длинная фигура в черной зэковской одежде. Савелов вскидывает автомат. Белыми, остановившимися от ужаса глазами смотрит в его сторону зэк и пытается заслониться от автоматной очереди непропорционально длинными, худосочными руками.

— Не стреляй, Савелов, не стреляй! — кричат бегущие по скалистому берегу Игорь Сарматов, Иван Бурлаков и Алан Хаутов. — Не стреляй!

Выплевывает огонь ствол автомата Савелова. Раскидывая по сторонам руки, человеческая фигура покорно валится на белую поверхность льдины и черным крестом уплывает в ледовое крошево. Смотрят на уплывающий крест подбежавшие к обрыву Сарматов, Бурлаков, Хаутов. А из-под обрыва щелкает камерой мальчишка-фотограф и смотрит на Савелова рыжий американец... Савелов отступает от обрыва и наталкивается на одетого в нелепое рубище отца, а из-за его плеча с печальным укором смотрит на Савелова женщина в черном, с распущенными белокурыми волосами. Потом она спускается с обрыва и, ступив босыми ногами на льдину, уходит по ней за уплывающим к океану крестом.

— Маргоша, не уходи! — кричит Савелов. — Не оставляй меня одного, Маргоша-а-а-а! Я люблю тебя!.. Люблю тебя-я-я-я!..

От его крика срывается с вершины скалы снежная лавина и обрушивается на группу оборванных вооруженных людей.

Лавина подхватывает Савелова и несет куда-то, будто в преисподнюю. Эта преисподняя оказывается ледяной памирской пустыней.

По ее поверхности, залитой мертвенно-синим лунным светом, прямо на Савелова идет похожий на привидение обледенелый человек.

— Никто ничего не узнает, Шальнов! — кричит Савелов и жмет на гашетку автомата.

Обледенелый человек с презрительной улыбкой на белых губах вырывает заклинивший автомат и толкает его в колодец. Бесконечно долго ударяясь об осклизлые каменные стены, летит Савелов вниз, пока не уходит с головой в ледяную воду.

Сверху, из светлого квадрата неба, склонившись над колодцем, смотрит на Савелова женщина с ребенком на руках. Она что-то кричит барахтающемуся в ледяной воде Савелову, но что — не понять, так же как не разглядеть ее лица. Наконец женщина исчезает из светлого квадрата, а вместо нее появляется «Купавна» и начинает спускать к нему в колодец громыхающее ведро. Оно уже достигает половину глубины колодца, но стальная цепь, удерживающая его, рвется и, заслоняя собой квадрат неба, громадное ведро с нарастающим грохотом летит прямо на Савелова...

— Да проснитесь же, товарищ подполковник! Проснитесь! — Урсула отчаянно трясет Савелова за плечи.

— А-а-а? Что случилось? — сбрасывая с себя страшный сон, вскинулся он.

— Вас вызывают на связь! — показала она на издающий писк радиопередатчик, торчащий из бокового кармана его плаща.

Вадим смахнул с лица холодный пот и лихорадочно щелкнул тумблером — будто в продолжение его страшного сна салон наполнился звуками близких автоматных очередей, криками и стонами, через которые настойчиво прорывался густой мужской голос:

— "Щербинка", «Щербинка», слушай «Купавну»! Слушай «Купавну»! Нас хотят взять! Слышишь, хотят взять нас, но мы не дадимся!.. За морем житье не худо... Уходи в свободный полет, «Щербинка»! Уходи в свободный полет! Повторяю: за морем житье не худо...

Раздалось еще несколько близких очередей — голос «Купавны» накрыл грохот нескольких взрывов и скрежет раздираемого чудовищной силой металла.

— Майн готт! — осенила себя католическим крестом Урсула и рывком прижала к груди малыша.

Ударили из гранатомета... Потом рванули бензобак и канистры с бензином в багажнике машины, — понял Савелов.

— Люди «Купавны» прикрывали нас. Сейчас они сгорают в железной коробке заживо. Заживо! Заживо! — в бессильной тоске сказал он вслух.

Чтобы не напугать ребенка рвущимся из горла криком, Савелов стиснул до ломоты зубы. Можно было таким образом сдержать крик, но как сдержать мысли, набатом колотившиеся в голове. «Аз воздам!.. Аз воздам!.. Еще один черный крест лег на твои плечи, подполковник Савелов, — с внезапным спокойствием обреченного подумал он. — Опять ты, Савелов, доказывая свою интеллигентскую исключительность, как и тогда в Афгане, погубил людей, хотя, разрабатывая операцию „Рухлядь“, ты хотел только блага для своей страны. Разве ты не понимал, что „благо“ это будет замешано на большой крови и что всякими рвущимися к власти политиканами и „самостийниками“, в конечном счете, все это может быть использовано против КГБ? Сейчас ты, Савелов, как последний подонок, ставишь под удар еще двоих — женщину и ни в чем не повинного ребенка».

Он выключил хрипящий радиопередатчик и, чтобы не встречаться с глазами женщины, перевел взгляд на снежную круговерть за лобовым стеклом машины.

— Дорогая Урсула, сейчас я довезу вас до ближайшего населенного пункта и там вы, за любые деньги, наймете машину и немедленно вернетесь домой, к вашей бабушке Магде, — через долгую паузу, глухо произнес он.

— А как же вы? — с русской бабьей жалостью вырвалось у нее.

— Я? — переспросил он и, смахнув ладонью слезу с ее щеки, пропел вполголоса: — «И нельзя мне вправо, и нельзя мне влево — можно только неба кусок, только сны!» Впрочем, со снами тоже проблема. Мой ангел-хранитель «Купавна», погибая, успел предупредить меня, что вся западная граница Советского Союза для нас перекрыта. Мне остается лишь свободный полет в преисподнюю, в которую тебе, милая девочка, со мной на пару не стоит торопиться...

• Предыдущая
• 50/56
• Следующая