Сармат. Смерть поправший - Звягинцев Александр Григорьевич - Страница 48

• Предыдущая
• 48/56
• Следующая

Звуки двух взрывов — от полупустой канистры с бензином и сдетонировавшей мины, слившихся в один взрыв, будто молотом ударили в отвесную скалу. В воздух взлетели искореженные обломки грузовика и клубы пламени, а когда они опали, над местом взрыва остался висеть столб ржавого дыма.

«Эхо от взрыва вряд ли долетит до городка, — подумал Савелов. — Знаменитая белогорская скала должна поглотить его. Но если долетит — не избежать следующих сюрпризов от „любителей пива“. Тогда вся надежда на „Купавну“...»

— Майн готт!.. — не сводя глаз с ржавого облака, прошептала побледневшая женщина и крепко прижала к груди проснувшегося малыша. — Майн готт, мой мальчик мог умереть!

— За компанию! — зло отозвался Савелов. — Признаюсь, милая фрау, на такое свинство я просто не рассчитывал.

— Но зачем нас убивать? — вырвалось у нее. — Разве мы представляем для кого-то опасность?

— Вы вряд ли, — отозвался он и взглянул на часы. — Пора отсюда сматываться, фрау... Кстати, какая у нас с вами новая фамилия?

— Зильбербард.

— Как? — почувствовав в ушах набатный колокол, переспросил Савелов.

— Согласно нашим германским паспортам, мы с вами супруги Эдвард и Урсула фон Зильбербард и с нами наш сын Зигфрид фон Зильбербард, — удивилась его непонятливости женщина.

— Мамочка, хочу домой, к бабушке Магде! — затеребил женщину проснувшийся малыш, но она, не отрывая глаз от окутанного перламутровой дымкой тихого южного городка, лишь сильнее прижала его к груди.

— Фрау Марика, для вас еще не поздно вернуться... к бабушке Магде, — сказал Савелов. — Вы уже имели возможность убедиться, что наше путешествие связано со смертельным риском.

— Называйте меня, пожалуйста, фрау Урсула, чтобы мне и вам, Эдвард, быстрее привыкнуть к нашим новым именам, — ответила она и показала на скалистую гряду: — Вон там снимали фильм «Всадник без головы». Мы, девчонки, прогуливали уроки, чтобы из кустов подглядывать за киноактером Олегом Видовым. Мне он показался тогда самовлюбленным Нарциссом... Вообще, у нас тут часто снимают фильмы про Дикий Запад... А давно, при царе еще, художник Иванов здесь написал картину «Явление Христа народу». Я ее в Третьяковке прошлой зимой видела. Такое впечатление, что Христос явился не к иудеям, а вышел из раскаленной пустыни к русским людям... Это, наверное, потому, что художнику позировали местные жители.

— Ошибся художник! — Савелов со злостью захлопнул дверь. — Не в этой стране, не к этому народу явился Христос, фрау Урсула.

— Зачем вы так? — усаживая на колени малыша, с упреком отозвалась она. — Думаю, мне лично в Фатерлянде будет не хватать России.

— Если нам удастся вырваться из ее ласковых объятий, — усмехнулся он. — Скажите, кто-либо из сменщиков на явке видел наши германские паспорта и другие наши документы?

— Нет, — уверенно ответила она и, отвернувшись, вынула из-под лифчика пакет. — Тот, кто передал мне этот пакет с документами, строго предупредил, чтобы я держала его всегда при себе и отдала только лично вам в руки. А сменщики с явочной квартиры, уверена, знают меня лишь под настоящим именем, под которым знает меня с детства весь Белогорск, — Марика, Марика Шпрингфельд. Помните, у одного старого киноактера была такая фамилия? Мама считала его нашим дальним родственником.

— Вы молодчина, фрау Урсула! — перевел дух Савелов. — И свет ночью в гараже увидели, и ксивы наши забугорные не засветили. Похоже, с вами можно ходить в разведку.

Урсула неожиданно покраснела.

Стелется под колеса машины серая лента шоссе, летит в лобовое стекло приготовившаяся к зимним холодам раздольная крымская степь, тянутся над ней запоздалые стаи перелетных птиц. Лишь редкие встречные автомобили нарушают монотонность движения.

Но вот впереди, в сизом тумане проглянули строения крупного селения, а на обочине шоссе перед ним показались милицейские машины и трактор «Кировец», вытягивающий из кювета искореженную черную «Волгу».

— Джанкой, — сообщил Савелов. — Скоро Сиваш, а за ним, милая фрау Урсула, еще сто дорог и сто тревог...

— Чья-то жизнь, единственная и неповторимая, оборвалась, — кивнула женщина на разбитую «Волгу». — Жаль!

— Жаль, что не наша? — усмехнулся Савелов.

— Юмор у вас какой-то странный, герр Зильбербард! — вскинула она длинные светлые ресницы.

На окраине Джанкоя, у места аварии, на середину трассы вышел с поднятым жезлом гаишник.

— Говорить только на немецком! — предупредил Савелов.

— Яволь, герр Зильбербард! — отозвалась Урсула.

Но гаишник, увидев иностранные номера машины, махнул жезлом, и «БМВ», не останавливаясь, пролетел мимо него.

И снова наматывалась на колеса серая лента шоссе.

Урсула, бросив короткий взгляд на молчащего Савелова, спросила:

— Вы сильно рисковали, взрывая мину... Почему вы не бросили ее в кювет и не уехали?

— А если бы на нее напоролись случайные люди?

Урсула покосилась на него и отвернулась к окну.

— Кстати, вас, молодую и красивую, как на такую рисковую игру подбили?

Урсула промолчала, будто не услышала вопроса.

— Вас хотя бы посвятили в суть вашего задания?

— В общих чертах, — неохотно ответила она. — Под видом немецкой супружеской пары выехать из СССР и остаться работать на Западе, поступив там в распоряжение некоего подполковника Савелова. Я согласилась, не потому что это был приказ. Мой Зигфрид сможет расти в немецкой среде и в полной мере освоить немецкий язык и культуру. К тому же меня уверили, что никак не буду связана с...

— Связана с чем?

— Со шпионажем против Фатерлянда.

— Неисповедимы пути Господни...

— Это так, — согласилась она. — Но не хотелось бы...

— Ваша гражданская профессия?

— Программист международных банковских систем.

— Наверное, вы правильно сделали, что согласились поступить в распоряжение «некоего» подполковника, — нашел в себе силы улыбнуться Савелов. — Но пусть это будет семейной тайной путешествующих по России супругов Эдварда и Урсулы фон Зильбербард.

— Гут, Эдвард! — с серьезным лицом кивнула она. — Да поможет нам Бог!

Белыми соляными проплешинами на серой водной глади замелькал за окнами машины Сиваш. Запахло йодом и разлагающимися морскими водорослями. Приникнув носом к стеклу, пытливо вглядывался в морскую даль маленький Зигфрид фон Зильбербард и напевал вполголоса какую-то детскую немецкую песенку.

— Зигфрид очень дисциплинированный ребенок, не капризничает, не хнычет, — заметил Савелов.

— Как все немецкие дети, — пожала плечами Урсула и, покраснев, опустила глаза. — Он прекрасный ребенок, но ему очень не хватает отца.

— Простите за любопытство, а где его отец?

— Его вертолет сбили в Афганистане... Похоронен на кладбище в Белогорске.

— Простите...

— Вы должны были задать этот вопрос.

— Он был русский?..

— Немец по национальности и русский офицер. Очень гордился этим.

— Зачем немцу русское офицерство? — кинул на нее взгляд Савелов. — В наше подлое время русских-то этот крест к земле гнет, а для немца он точно смерть.

— Пауль Герк считал Россию своим Отечеством так же, как наши отцы, деды и прадеды. Они поселились в Крыму еще при императрице Екатерине. Занимались виноградарством, торговлей винами, зерном, кожей...

— Простите за дурацкий вопрос, фрау Урсула.

— Пожалуйста, герр Зильбербард! Вы странный...

— Чем?

— Кажется, от вас в любую секунду может ударить током.

— Боитесь меня?

— Пожалуй...

— Не знаю, что сказать... Разве только то, что вы очень красивая.

— Я рыжая. А на рыжих, товарищ подполковник, все горшки падают.

— Если так записано на небесных скрижалях, куда денешься от падающих горшков, товарищ старший лейтенант?

Она бросила на него внимательный взгляд из-под белесых ресниц и, покраснев, отвернулась к окну.

Когда они проехали Сиваш, впереди показалась будка ГАИ с перекрывающим дорогу полосатым шлагбаумом. На посту скучал перепоясанный белой портупеей грузный милиционер. От нечего делать он лениво переругивался с возчиками гужевых подвод, нагруженных свежим сеном.

• Предыдущая
• 48/56
• Следующая