Сармат. Кофе на крови - Звягинцев Александр Григорьевич - Страница 36

• Предыдущая
• 36/60
• Следующая

— Сабантуй, командир! — кричит в ухо Сарматова Шальнов.

Повернувшись, тот обжигает его бешеным взглядом:

— Мать твою, ты все еще здесь? Почему не прыгнул?

— Это... струхнул я, — кричит Шальнов и растягивает губы в нахальной белозубой улыбке.

— Пацан!.. — взрывается Сарматов. — Я тебе устрою сабантуй!

Сполохи зарева уходят под фюзеляж, а из мрака снова прорезывается цепочка огней вокруг ангаров. По облакам с обоих бортов начинают гулять голубые лучи прожекторов.

— Сейчас ослепят! — кричит Сарматов и толкает Шальнова к дверному проему. — Прыгай! Приказываю, прыгай! А не то я тебя сам отсюда вышибу!

— Эх, не ходите, дети, в Африку гулять! — вопит Шальнов и боком вываливается в проем. Сарматов отжимает рычаг управления и направляет вертолет вниз, на ангары. И когда они появляются в перекрестье прицела, нажимает кнопку на панели. Из-под фюзеляжа в сторону ангаров уходят огненные шлейфы ракет. Отжав рычаг еще сильнее. Сарматов бросается в проем люка.

Огненные шлейфы впиваются в ангары, разметав их металлические конструкции, а следом за ними на один из ангаров обрушивается и сам вертолет. К облакам поднимается похожий на атомный гриб столб огня. Не успевает он опасть, как небо и джунгли будто раскалываются от взрывов сдетонировавших мин и снарядов.

Вспышки взрывов выхватывают из мрака планирующий на крону дерева купол парашюта. Сарматов, повиснув на перехлестнувшихся стропах, пытается дотянуться до ветвей, но руки ловят лишь воздух, и стропы приходится перерезать. Треск обламываемых веток, удар о что-то твердое — и острая боль пронизывает все тело. А дальше туман, и мозг послушно выключает сознание, чтобы дать человеку хотя бы несколько минут покоя...

По бездонному голубому небу плывут белоснежные облака, похожие на сказочные белопарусные фрегаты. Там, высоко в небе, выписывает круги могучий орел. Каменными бесстрастными глазницами смотрит с древнего погребального кургана на вечно неспокойный мир вокруг покосившаяся скифская баба. Над заросшим травой старым степным шляхом стелется в бешеном намете темно-гнедой аргамак с восторженно орущим пацаненком, вцепившимся в белую развевающуюся гриву. Пластается аргамак над цветастой донской степью, и летит под его копыта буйное разнотравье, высекает слезы из глаз пацаненка настоянный на горькой емшан-траве, хмельной вольный ветер...

...В сознание Сарматова возвращает обрушившийся на джунгли тропический ливень. Поминутно сверкают ослепительно яркие зигзаги молний, соединяющие темные низкие тучи и джунгли, а гром грохочет так страшно, что кажется, что небо вот-вот расколется и рухнет на землю.

Сарматов оглядывается вокруг: справа от него — болото с торчащими корягами, какими-то растениями с непомерно огромными листьями, впереди — стена зарослей. Когда глаза привыкают к темноте, Сарматов улавливает в зарослях какое-то движение. Скоро сквозь завесу дождя пробиваются шарящие лучи света, за которыми угадываются фигуры вооруженных людей. Сарматов отползает за куст и, достав одной рукой гранату, выдергивает зубами чеку. Вторая его рука висит плетью.

Лучи света продолжают шарить по болоту. До Сарматова долетают слова команд на английском языке и лай собак. Основная группа людей проходит по берегу и скрывается за пеленой дождя, но двое в черных блестящих под дождем плащах останавливаются под деревом, в трех метрах от куста, за которым затаился Сарматов. Закурив, они негромко переговариваются:

— Сто тысяч чертей, если бы я сам не видел мертвого Че Гевару, то подумал бы, что это его рук дело!..

— Может, его призрак, лейтенант?..

— Брось, Чарли, призраки водятся лишь в Голливуде! Держу пари — «варфоломеевскую ночь» нам устроили русские. Я их работу помню по Вьетконгу... Появляются, как привидения, и так же исчезают...

Чарли — невысокий, коренастый негр — включает фонарь и водит им по кустам. Пошарив лучом по болоту, переводит его на крону дерева и вскрикивает:

— Лейтенант, здесь парашют!..

Тот ничего не успевает ответить — раздается хлопок, и лейтенант, хватаясь за грудь, заваливается набок, подминая под себя кусты. Негр несколько секунд остолбенело смотрит на него, потом с воплем бросается в чащу, не разбирая дороги. Но далеко уйти ему не удается — на плечи негру прыгает человек в черном. Вспышка молнии высвечивает занесенный над негром нож. Черная фигура, тяжело дыша, подходит к дереву и шарит лучом фонаря по кустам.

— Андрюха, помоги мне выбраться отсюда! — раздается из кустов голос Сарматова. — Осторожно, у меня в руках граната без чеки!..

— Понял! Я видел, куда ты падаешь, и пошел навстречу, — возбужденно поясняет Шальнов. — Одному-то ночью по джунглям страшно! Крокодилы, гориллы всякие...

— Этих ты тоже со страху замочил? — кивает Сарматов в сторону распростертых на земле тел.

— Ага-а! — подтверждает Шальнов, но по его голосу что-то не очень заметно, что он дрожит со страху.

— В их одежде прорваться шансов больше...

— Согласен, командир. Но сначала надо вот от этого фрукта избавиться, — кивает Шальнов на зажатую в руке Сарматова лимонку.

Очередная молния разрывает небо над болотом, и Сарматов кидает гранату под прибрежную корягу. Гул взрыва сливается с грохочущими раскатами грома.

Ливень закончился так же неожиданно, как и начался. А Сарматов и Шальнов все тащатся по предрассветным джунглям.

— Угораздило, мать твою! — скрипит зубами Сарматов. — Теперь с переломом ключицы недели три валяться придется.

— Откуда ты, командир, знаешь, что у тебя перелом ключицы? — удивляется Шальнов. — Рентгеновской установки я здесь вроде не наблюдаю...

— Я, знаешь ли, врачом мечтал быть, а пришлось вот наоборот...

— Ничего, командир, до свадьбы заживет!

— До чьей свадьбы? — переспрашивает Сарматов, морщась от боли.

— Моей. Вернусь — потащу Ленку в загс. Так что приглашаю в свидетели!

— Тихо, Шальнов! Ни звука! — шепчет Сарматов. — Кажется, сейчас нас пригласят в другое место.

На тропе человек десять — в закамуфлированных касках, с винтовками М-16 на изготовку.

• Предыдущая
• 36/60
• Следующая