Жестокость и воля - Зверев Сергей Иванович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/66
• Следующая

Болт тут же схватил автомат и прижал его к себе, любовно поглаживая.

— Эх, жалко, не на ментов идем, — сказал он, щелкая затвором.

— Положь, где взял, — повелительно сказал Чернявый. — Сейчас брать только волыны, остальное Сухой в сумке потащит. Он, конечно, рискует, но риск — благородное дело. Все, вечерний развод закончен. По нарам.

Бойцы разобрали оружие, попрятали под одежду пистолеты, остальное Сухой сложил в спортивную сумку. Перед тем как выйти, Болт с надеждой обратился к шефу:

— Чернявый, ну хоть по стопарику нам можно? Такой, бля, день. Глотки пересохли.

— Ни грамма, — прорычал шеф. — Я тебя знаю, Болт, — начнешь бухать, до стрелки не доедешь, я тебя тогда сам в гроб положу и живым в землю зарою.

— Ну че ты, че ты? Я же только спросил.

На четырнадцатом километре за городом на шоссе, ведущем в сторону Москвы, располагался мотель «Надежда». Рядом с

мотелем недавно возник небольшой ресторанчик с весьма характерным названием «Агдам» и блюдами преимущественно азербайджанской кухни.

Именно возле этого Кабака в десять чесов вечера Чернявый назначил стрелку своим людям. Они прибыли почти одновременно. Четыре машины — трое «Жигулей» и один «Москвич» припарковались на автостоянке неподалеку от двух белых «Волг» с областными номерами.

Сухой раздал оружие, боеприпасы. Болт получил своего вожделенного «Калашникова», вогнал в него магазин, передернул затвор.

— Ну че, все? — спросил он нервным голосом. — Погнали?

— Подожди, — неожиданно сказал Чернявый.

Он достал из внутреннего кармана своей легкой летней куртки небольшую плоскую металлическую фляжку и протянул ее Болту.

— Накатите для храбрости по полтинничку.

— Вот это дело, командир, — обрадованный Болт выхватил фляжку из рук Чернявого.

— Это вам на троих. А Михута нас назад повезет. Так что ему придется подождать.

Гоша, Болт и Сухой торопливыми глотками осушили фляжку, в которой оказался коньяк. Последние капли достались Болту, он урчал от удовольствия и булькал громче всех. Потом с размаху зашвырнул фляжку в темнеющие неподалеку кусты.

— К фарту, — объяснил он подельникам.

— С Богом, — тихо произнес Чернявый, взяв в каждую руку по пистолету.

Пять человек с оружием наперевес ворвались в ресторан «Агдам» и открыли беспорядочный огонь по шестерым азербайджанцам, сидевшим за широким деревянным столом.

Больше всего не повезло находившимся ближе к входу. Когда прогремели первые автоматные очереди, захлопали пистолеты и обрезы, двое тут же упали на пол, обливаясь кровью. Остальные успели выхватить оружие и начали отстреливаться.

Но фортуна в этот вечер выступила на стороне Чернявого. Несколько пуль, выпущенных из пистолетов противника, просвистели мимо цели.

Сам Чернявый стрелял с двух рук. Звенела разбитая посуда, сыпались на пол осколки стекла.

— А, «обезьяны», жрите! — кричал Болт, поливая из автомата. — Всех перешмаляю!

Патроны в обоймах нападавших опустели спустя считанные секунды. Кто-то из уцелевших азербайджанцев высунул из-под стола руку с пистолетом и несколько раз наугад нажал на курок.

— Уходим! — втянув голову в плечи, заорал Сухой.

Чернявый оказался прав насчет его обреза. Сухому удалось выстрелить из «верного» только два раза. Подвели патроны. Нападавшие выскочили из ресторана и подбежали к припаркованным на стоянке «Жигулям».

— Болт, — заорал Чернявый, — шмаляй по тачкам!

Вставив новый магазин в «Калашникова», Болт сначала веером шарахнул по колесам «Волг», которые стали лопаться, как новогодние хлопушки. Та же участь ожидала и те машины, на которых прибыли «синие». Затем они спешно погрузились в единственные уцелевшие «Жигули» и укатили.

И все-таки Аллах в этот вечер и к последователям пророка Магомета проявил благосклонность.

После нападения «синих» никто из азербайджанцев не погиб. Двое были ранены тяжело, один легко, а еще трое отделались ушибами, ссадинами и легким испугом.

Материальный ущерб исчислялся изувеченным ресторанным залом и двумя «Волгами» с пробитыми колесами и стеклами.

На стоянке остались двое «Жигулей» и один «Москвич», на которых прибыли братки.

Час спустя бойцы Чернявого сидели дома у Михуты и усиленно налегали на коньяк, выставленный по такому случаю шефом.

За наших пацанов! За братву!

Утро выдалось славным. Нежные лучи солнца ласково щекотали землю, воздух был наполнен свежестью и ароматом только-только начинавшей цвести липы.

Прохожие неторопливо шагали по своим делам, где-то за домами играли в футбол дети. Их звонкие крики хорошо слышались здесь, воле гастронома на углу Железнодорожной и Советской.

Старушки с авоськами, едва ли не на заре занявшие очередь за молоком, осуждающе качали головами, глядя на внушительную толпу перед винно-водочным отделом.

Близился час открытия, и собравшиеся возле штучного начали волноваться. Еще бы — трубы горели все сильнее, а уверенности в том, что с утра будет спиртное, никто не испытывал.

Кому-то срочно необходимо пивко, чтобы залить эти трубы, иным хотелось беленькой, но основная масса жаждала плодово-ягодного, говоря проще — бормотухи или червивки.

Ради удовлетворения насущной потребности кое-кто свинтился с работы. Об этом свидетельствовали замасленные рабочие спецовки и строительные робы, испачканные известью, штукатуркой и смолой.

Некоторым диссонансом к этой симфонии нравов и страстей звучала партия двух изрядно потертых личностей, остановившихся на почтительном расстоянии от своих собратьев.

Даже сам факт открытия штучного отдела и последовавшие вслед за этим телодвижения и вопли в толпе не произвели на них никакого впечатления.

Тяжко вздыхая и скребя грязными ногтями обросшие многодневной щетиной кадыки, они прислонились к стене и закурили одну сигарету на двоих. Впрочем, это была даже не сигарета, а крупный окурок, попавшийся им на глаза несколько минут назад.

Из двери доносились радостные крики:

— Есть пиво и «Лучистое»!

Очередь несколько поредела, поскольку поклонники благородного «коленвала» отправились на поиски своего излюбленного напитка в другие места. Суровые личности с завистью смотрели на счастливчиков, тащивших в руках по нескольку бутылок пива и вина.

Причина такой отстраненности объяснялась просто: воздух в карманах. Все, что можно было пропить, эти двое уже пропили. Теперь оставалось уповать только на счастливый случай в виде пары бутылок под скамейкой в ближайшем дворе. Однако такая удача выпадала крайне редко.

И вдруг двум бедолагам, испытавшим тщетность утренних надежд, улыбнулась судьба. Видно, в это утро что-то произошло на небесах, и Всевышний отправил к винно-водочному отделу гастронома своего ангела.

Ангел материализовался в виде невысокого пронырливого молодого человека в потертых джинсах, спортивной майке и с сумкой на плече.

Увидев двух алкоголиков, в отчаянии намеревавшихся покинуть злачное место, он сразу же направился к ним.

— Ну че, мужики, душа горит? — весело полюбопытствовал он.

Алкаши взглянули на него с немой надеждой.

— Пивка небось хочется? — продолжал незнакомец.

— Грешно так смеяться над больными людьми, — уныло сказал один из страдальцев.

Паренек оглянулся, бросил короткий взгляд на бурлящую толпу и снова обратился к своим собеседникам:

— Так что, компанию составите?

При этом он похлопал рукой по сумке, свисавшей у него с плеча. Раздался характерный звон посуды.

Алкаши, не веря внезапно обрушившемуся на их головы счастью, тут же закивали, как народные заседатели в городском суде.

— Пошли.

В ближайшем скверике все трое присели под деревом. Парнишка достал из сумки две бутылки пива, вынул из кармана связку ключей, умелым движением сорвал пробки и протянул одну емкость своим собутыльникам.

К другой он приложился сам. Но не успел сделать и двух глотков, как первая бутылка опустела.

• Предыдущая
• 29/66
• Следующая