460 дней в Четвертой Советской антарктической экспедиции - Зотиков Игорь Алексеевич - Страница 8

• Предыдущая
• 8/39
• Следующая

День десятый. Сегодня мы уже отдыхаем. Утром было ещё прохладно. Делали разминку в ковбойках и замёрзли, но чувствовали, что день будет прекрасный, первый день плавания, когда над нами только чистое бледное небо. На горизонте из-за редких чёрных облачков встаёт солнце, которое ещё не в силах потушить яркие звезды. Сегодня солнце ни разу не покинуло нас, как бы компенсируя своё долгое отсутствие. Ведь мы видим его со дня отплытия первый раз. Ещё вчера оно лишь баловалось с нами, проглядывая сквозь тучи. Капитан и вахтенный десятки раз выскакивали на мостик с секстантом в одной руке и часами в другой и уходили ни с чем, ругая неуловимое солнце. А сегодня его так много, что нельзя выйти на палубу без очков.

Блестящий штилевой океан, сверкающая, добела начищенная палуба. Все свободные от вахты здесь. Правда, несмотря на солнце, ещё не жарко. Но и это придёт Позавчера ходили в пальто, вчера в пиджаках, сегодня в ковбойках, завтра выйдем и без них. День и ночь считает лаг мили и мили. Машина выжимает всё, что можно, судно проходит четыреста миль в сутки. Это примерно семьсот километров!

Во время чая кто-то крикнул:

— Ребята, Канары!

Справа прямо из моря по правому борту поднималась громадная синеватая туча с резкими, изрезанными сверху краями и почти незаметная, прозрачная в том месте, где она уходила за горизонт. Да ведь это земля — далёкая, чужая, гористая. Она протянулась справа, заняв почти половину горизонта, и исчезала в сиреневой дымке и облаках уже настоящих. Все члены экспедиции, весь экипаж у борта. Трещат киноаппараты, в причудливых позах изогнулись фотографы. Неведомая, чужая земля, тяжёлая громада на ослепительной глади океана манит, будит воображение.

Откуда-то появились дельфины и стали нырять у борта, но нам не до них. Невольно вспоминаешь тех, кто на утлых судёнышках, иногда через многие месяцы плавания вдруг обнаруживал перед собой это чудесное видение и шёл к манящей земле. Что бы ни встретило их там, за такие минуты можно отдать многое.

Через некоторое время мы подошли к островам ближе, и в золоте заходящего солнца показалась острая вершина вулкана Теиде, возвышающегося на самом большом острове архипелага — Тенерифе. Слева виднелся другой остров — Гран-Канария. Мы идём проливом между ними.

Вечером жизнь перемещается на палубы. Начинаются танцы. Вот радио смолкло. Играет на аккордеоне один из сотрудников экспедиции, начались песни — «Раскинулось море…», «Далеко — далеко родная земля», «Мы, свой поки нув дом, в далёкий путь идём… Чужое море плещет за кормой…»

День одиннадцатый. Пересекли Северный тропик. Пройдена за сутки 421 миля. До Дакара осталась 381 миля Ветер — три балла, волнение — два балла, температура воздуха плюс 18 градусов, воды — плюс 23 градуса.

По-прежнему ослепительное солнце, с которым по блеску соперничает океан. Не жарко, сильный ветер от хода судна однако все, у кого есть время, — на палубе. Идёт интенсивная подготовка к Новому году. На палубе уже стоит ёлка, и электрики подвели к ней свет. Наша ёлочка многое перенесла и немножко «не в форме». Её трепали ветры, заливал солёной волной Бискай, последние дни жжёт солнце. И тем не менее она нам очень мила. Ни за одной ёлкой так, пожалуй, не ухаживали. Её посадили в землю, специально для этого взятую из Риги, каждый день поливали. Утро начиналось с того, что ёлку осматривали — сперва сам капитан-наставник, затем капитан, старший помощник капитана, потом боцман, который лично обрезал начавшие осыпаться веточки. В шторм матросы, как муравьи, суетились около ёлки, стараясь укрыть её от ветра и брызг.

И вот сейчас она стоит на палубе, одеваясь в сверкающий наряд. Две других ёлочки стоят в салонах.

Рядом с ёлкой на корме наши ребята начали строить бассейн. Готовимся к экватору. Создана комиссия: председатель — Лже-Нептун — магнитолог Медведев, Нептун — Капица, консультант — Гусев…

Сегодня видел зелёный луч. Тот самый зелёный луч, наблюдаемый иногда в море в момент заката солнца и описанный Паустовским, Грином, Леонидом Соболевым. Говорят, что увидеть его — к счастью. Ветра и волн не было Солнце садилось в небольшой дымке. Как всегда, оно медленно приближалось к горизонту и, лишь коснувшись его быстро, точно лопнув снизу, пошло в воду, растекаясь золотым дождём и заливая все вокруг золотом. Было больно глазам, но я смотрел. Вот верхняя кромка солнца коснулась воды — и вдруг там, где она была мгновение назад, ярко вспыхнул зелёный огонь, именно огонь, маленький, треугольный, заострённый наверху язычок, а над ним, как дым от настоящего огня, ещё стояло бурое пятно, оставшееся е глазах от только что зашедшего солнца. Секунда, две три — и огонёк погас, остался лишь бурый дымок. На палубе оживлённый говор, радость. Ещё бы, за два часа до Нового года по московскому времени увидеть зелёный луч, примету своего счастья…

Встреча Нового года готовится грандиозная. Сейчас на палубе пусто, ведь девушки заняты стряпнёй. «Делит» их по столикам сам капитан. Столик на четырех: трое ребят и одна девушка. Только что музыка оборвалась спикером. Говорит сам капитан:

— Внимание всех членов экипажа, экспедиции и иностранных гостей. Прошу в 23.30 занять места за столиками. В связи с большим набором вин и закусок и программой самодеятельности прошу не опаздывать. Повторяю…

Мы сидим на палубе, на ботдеке, в одних ковбойках с засученными рукавами. Рядом на корме горит огнями ёлка. Через два часа Новый год придёт к нам.

Но с палубы не хочется уходить. Ночь чёрная-чёрная, море как ночь, только белый бурун за кормой. На бархатном небе миллион звёзд; они крупные, как яблоки, но расположенные столь для нас необычно, что мы не смогли найти даже Большую Медведицу. Жизнь прекрасна! Правда, мы слишком спешим, но такова жизнь. Мы всегда спешим, уходя от красивых, прекрасных мест, надеясь вернуться, и не возвращаемся…

Вечер прошёл прекрасно. На столиках были чудесные вина и закуски. Нас поздравляли Снегурочка и Дед Мороз. Читали радиограммы, пели. Правда, наша девушка так и не пришла. Каждый из нас по очереди, а потом все вместе ходили за ней в каюту, но она была не в настроении.

Кончился вечер танцами на палубе. За кормой чёрное море, а у нас свет, сверкает ёлка, веселье, на весь корабль гремит музыка. Очевидно, нашу музыку слышно далеко. Встречные суда заинтригованы. А их здесь уже много, ведь близко Дакар и берег. Сейчас, ночью, в пределах видимости все время огни трех-четырех судов. Ходовые огни издалека еле светят, но вот ярко вспыхнул огонь прожектора. Начал прерывисто моргать сигнальный огонь:

— Привет, я судно ФРГ, иду в Киль из Дакара. Есть ли у вас на борту женщины?

Мы отвечаем, что идём из Риги, женщин много. Нам сигналят:

— Понял. Завидую, счастливого плавания.

Пять часов утра. Сейчас все наконец разошлись. Встреча Нового года отпразднована. Получили радиограммы. Если бы вы знали, что они для нас значат! Как дорога нам каждая весточка даже от полузнакомых людей, не говоря о близких. Радиограммы раздавали перед Новым годом уже за столиками. Как радовались те, кто получил, как мрачнели те, кому их ещё не принесли. Я сидел с двумя поляками. Одному из них вручили радиограмму. Нетерпеливо развёрнута бумажка, лицо проясняется. Радостно смотрит на нас:

— От жены и ребятишек, у меня их двое…

Никто не тянул его за язык, но никто и не удивляется, ведь здесь это самое дорогое. Говорить о жёнах, детях, показывать их фотографии принято.

День двенадцатый. Прямо перед окном каюты полуостров Зелёный мыс, высокий коричневый холм, увенчанный белоснежной россыпью дотов с высокой белой башней. Рядом другой холм, пониже, за ним по направлению к югу километра на два тянется полоса разрозненных белых кубиков домиков. Дальше раскинулся Дакар: белоснежные кубы — небоскрёбы разных размеров, окружённые зеленью, скрывающей дома поменьше. Слова-то какие: Африка, Дакар!

У пирса стали рядом с «англичанином». Метрах в ста — польское судно. Поляки столпились у борта, смотрят вниз. Там, на берегу, несколько оборванных африканцев молча смотрят на нас, принимают конец. В стороне кучка европейцев, среди которых две женщины. Странно смотреть на них: все в тёмных костюмах, некоторые ещё и в жилетах, женщины в шерстяных кофточках. Тут совсем не жарко.

• Предыдущая
• 8/39
• Следующая