Очень женская проза - Беляева Виктория - Страница 38

• Предыдущая
• 38/51
• Следующая

– Вот, смотри, как здорово! – Он жестом обвел комнату, начинающуюся сразу после сеней, где стояла бочка с водой, подернутая ледком.

В комнате помещалась маленькая печка, газовая плита, стол, застеленный клеенкой, на котором стояли закопченный чайник и кружка с недопитым чаем. В углу – неубранная кровать, частично скрытая распахнутой дверцей шкафа, в другом углу – еще один стол, заваленный Алексеевыми книгами и листами бумаги, под которыми угадывалась пишущая машинка. Здорово, что и говорить.

Я не понимала, почему Алексей уезжает писать на дачу. У него была неплохая квартирка в сносном районе, куда он привел меня и сделал хозяйкой. Одну из двух комнат, маленькую, я превратила в его кабинет, заставила купить удобнейший стол, комфортабельное кресло. На стол был поставлен компьютер, книги разбрелись по полкам, чудесная настольная лампа располагала к вдумчивой работе.

Он одобрял все мои старания, доверчиво принимал перестановку мебели, непредвиденные траты, диванные подушки из пестрого шелка, перемену обоев. Он, урча от удовольствия, садился за ужин, приготовленный мной, он полюбил все нехитрые житейские секреты, которые я ему открывала. И все-таки работать он уезжал на дачу, в не-налаженный быт, в чужой дом, где отовсюду дуло, не было водопровода и удобства находились во дворе. Может быть, в таких местах в нем просыпались какие-то скрытые инстинкты, может быть, здесь просто было спокойнее. Но я усвоила одно – в самой важной для моего любимого части жизни мне места не было. Он как будто завел меня, как кошку, для уюта и тепла, но кошка заняла в доме слишком много места, и хозяину приходилось время от времени спасаться бегством от этого уюта в полную дичь и глушь.

– Чудик, не тормози! – Алексей тихонько тряхнул меня за плечо.

Оказывается, он спрашивал что-то о делах редакции. Я собралась с мыслями и ответила.

– Приеду – всех построю, – пообещал Алексей. Знаю я, как Алексей «строит» своих подчиненных.

«Серега, ты урод, – сообщает он своему заму, просматривая материалы, подготовленные в печать. – Ты лажаешь всех, не объясняя, почему и зачем. Очень скоро все те, кого ты лажаешь, соберутся вместе и облажают тебя. То есть – наш журнал. – И видя, что зам готов возразить, добавлял мягко: – Давай, Сереж, надо здесь что-нибудь того…» – дальше следовал неопределенный жест ладонью.

Он основал журнал на ровном месте. Он добывал деньги под такие авантюрные проекты, что я за голову хваталась. Его зам рассорился со всеми нужными людьми, его спецкор пил запоями, и он нянчился с ними, как с малыми детьми. Сам неделями пропадал на даче, не вникая в дела редакции, – это называлось «дистанционное управление». Словом, он делал все, чтобы журнал развалился. И несмотря на это журнал процветал.

Вот такой он был, этот Алексей, вот с таким человеком меня угораздило связаться на полтора года. Он все делал не так, как следует, но все выходило именно так, как он хотел.

– Ты голодная? – спохватился он. – Я сейчас, ты устала, наверное…

Он даже не спросил, что я привезла поесть. Как будто бы это было нормой – увидеть меня на пороге дачи с пустыми руками.

Он брякнул на плиту жуткого вида кастрюльку, накромсал серого хлеба, принес из сеней банку соленых огурцов. И пока он это делал, что-то напевая, жмурясь каким-то своим счастливым мыслям, улыбаясь застенчиво, словно ведя внутренний диалог, я стояла, как идиотка, посреди комнаты, не в силах начать что-нибудь говорить.

– Кто тебе готовил? – удивилась я, отведав первую ложку довольно вкусного супа.

– Сам… – Он пожал плечами.

– А продукты откуда?

– Из магазина.

Как-то впервые я поняла, что Алексей не только пишет на даче, но и сам худо-бедно ведет хозяйство, топит печь, ходит в магазин, разговаривает с соседями, готовит себе еду – словом, ведет нормальную жизнь без всякого моего вмешательства. Это открытие оказалось почти неприятным.

– Я думала, ты тут умираешь с голоду, все вокруг рушится… А ты, оказывается, неплохо справляешься и без меня?

Он усмехнулся.

– Я думала, что нужна тебе только в качестве хранительницы домашнего очага. А ты вот завел отдельный очаг и сам его хранишь… Тогда зачем я тебе? – Я пыталась подогреть себя, спровоцировать на ссору, потому что спровоцировать его было невозможно.

Он взял мои руки и приложил к своим щекам. Теплая мягкая борода, о которую я машинально потерлась ладошками.

– Потому что нас должно быть двое, – сказал он. Я убрала руки.

– Слушай… Я встретила в электричке мужчину с двумя мальчиками, они зашли в соседний дом. Ты их знаешь?

– Гена, что ли? – Алексей чиркнул спичкой, закурил. – Гена интересный мужик, мы с ним на тех выходных познакомились, я как раз снег разгребал перед калиткой, он мне помог… А это его сыновья.

– Оба? – поразилась я. – Старший совсем не похож!

– Они от разных жен. Точнее, с матерью Атака, старшего, они женаты не были. Он когда стал с ней встречаться, думал – баба как баба. А она оказалась душевнобольной. Это он потом узнал. Понятно, испугался. Ушел от нее. Она сказала, что ребенка ждет, он ей не поверил. У нее сначала временные помутнения были, а когда родила – совсем… – Тут Алексей покрутил у виска пальцем. – Мальчишке было лет пять, что ли, когда она умерла. Повесилась. Алик с бабкой остался – Генка тогда о нем и не знал ничего. Он уже женат был, Стае у него рос… Когда про Алика узнал, попытался к себе забрать, а бабка не отдала. А этим летом, что ли, померла бабка. Другой родни не было. Альку в детдом хотели, но Генка зубами вцепился, доказал отцовство и забрал. Мальчишка трудный, дерганый, отца не признает. Убегал несколько раз. С мачехой конфликты, в школе нелады, Стае, на него глядя, тоже огрызаться стал… Я удивляюсь, откуда у человека столько терпения – он, по-моему, и не поддал ему еще ни разу… Говорит: «Я перед ним виноват…»

– Надо же… – Я тоже закурила. – Наверное, та, первая, мать Алика, красавицей была?

– Наверное, – согласился он.

Алексею частенько рассказывали свои истории едва знакомые люди. Многие из этих историй он превращал потом в пьесы или рассказы. На кого-нибудь другого, наверное, за такие вещи обиделись бы. На него не обижались.

– Алеша, – я внимательно разглядывала пачку от сигарет, лежавшую на столе, – а почему ты меня не спрашиваешь, зачем я приехала? Ну, в смысле, почему так рано?

– А я уже понял, – улыбнулся он.

– Да? – У меня мигом взмокли ладони и рот растянула дурацкая ухмылка. – Вот как…

Хлопнула входная дверь, и на пороге в облаке пара появился мой попутчик, сосед Гена.

– Добрый вечер. – Он растерянно всмотрелся в мое лицо, узнал. – А я думал, к кому это такая симпатичная девушка едет на ночь глядя, одна… Приятно познакомиться, Геннадий! – Он протянул руку.

Я тоже назвалась и ответила на пожатие.

– Крепкая рука! – удивился Гена. – Алексей, вопрос, конечно, дурацкий, но нет ли у тебя чего от простуды? Стае приболел, из города выезжали, еще ничего было, а сейчас прям горит весь…

В моей сумочке нашелся аспирин, я насоветовала, как сделать лекарство из лука и меда, Алексей придумал, где мед добыть, и наложил в стакан малинового варенья из банки. Интересно, где он его взял? Наверняка подарок очередной сердобольной старушки соседки. К нему так и липли разные одинокие бабушки!

– Спасибо большое. Моя только послезавтра приедет, а я вот решил с мальчишками пораньше, у меня отгулы, а тут Стае… И Алька опять куда-то смылся. – Он поднял на Алексея скорбные глаза.

– Вернется, – заверил Алексей. – Поди, прячется где-нибудь, курит.

Гена поблагодарил и ушел.

– Чайник вскипел, – сказал Алексей. – Щас мы чаю с булочкой – и на печку с дурочкой… Ты куда?

– Подышу немножко, душно тут, – ответила я, накидывая шубу.

Во дворе было тихо-тихо. За калиткой висел фонарь. Через низкий забор было видно дачу Геннадия. Там горел свет. Какие-то кусты, засыпанные снегом, отливали под светом фонаря голубым серебром. Я вышла на улицу, прошла вдоль забора.

• Предыдущая
• 38/51
• Следующая