Дамское счастье - Золя Эмиль - Страница 101
- Предыдущая
- 101/108
- Следующая
— Решайтесь же, черт возьми!.. Женитесь на ней — и конец.
Но Муре стало стыдно своей минутной слабости.
— Нет, нет, это слишком глупо… — возразил он, поднимаясь. — Пойдемте посмотрим, что делается в магазине. Работа кипит, не правда ли? Я думаю, денек будет великолепный.
Они вышли и начали послеобеденный обход отделов, битком набитых покупательницами. Бурдонкль искоса поглядывал на Муре, обеспокоенный этой неожиданной вспышкой энергии: он внимательно следил за его губами, надеясь разглядеть вокруг них страдальческие складки.
Продажа действительно разгоралась и шла бешеным темпом, все здание дрожало, как огромный корабль, несущийся на всех парусах. В отделе Денизы задыхалась от давки толпа матерей, притащивших с собой целую ораву девочек и мальчиков; ребятишки утопали в платьях и костюмчиках, которые им примеряли. Отдел выставил все свои бельевые товары, и тут, как и всюду, развернулась подлинная оргия белой материи, — белья хватило бы, чтобы одеть целую стаю озябших амуров; а рядом возвышались горы белых суконных пальто, пикейных, нансуковых и кашемировых платьиц, матросок и даже белых зуавских костюмов. Посредине, как декорация, — хотя сезон еще не наступил, — была устроена выставка платьев для первого причастия: платье и вуаль из белой кисеи, туфельки из белого атласа; это был какой-то воздушный пышно расцветший цветник, огромный букет, символ целомудрия и простодушного восторга. Г-жа Бурделе усадила по росту в ряд трех своих малышей — Мадлену, Эдмона и Люсьена — и сейчас строго бранила младшего, который изо всех сил отбивался, мешая Денизе надеть на него куртку из шерстяного муслина.
— Да посиди ты хоть минутку спокойно!.. Не находите ли вы, мадемуазель, что она ему узковата?
И опытным взглядом женщины, которую не проведешь, г-жа Бурделе оценивала материю, выворачивала швы и рассматривала фасон.
— Нет, в самый раз, — решила она. — Нелегкая задача — одеть всю эту мелюзгу… А теперь мне нужно пальто для этой вот девицы.
Ввиду огромного наплыва покупателей Денизе пришлось самой заняться продажей. Она разыскивала требуемое пальто, как вдруг удивленно воскликнула:
— Как! Это ты?! Что случилось?
Перед нею стоял Жан со свертком в руках.
Неделю тому назад он женился, и в субботу его жена, миниатюрная брюнетка с прелестным, но болезненным личиком, провела несколько часов в «Дамском счастье», покупая всевозможные вещи. Молодожены собирались ехать вместе с Денизой: в Валонь. Это будет настоящее свадебное путешествие, целый месяц отдыха в родных местах, с которыми связано столько воспоминаний!
— Представь себе, — сказал он, — Тереза забыла купить целую кучу вещей. Кое-что надо переменить и еще купить кое-чего… А так как она очень занята, то послала меня с этим свертком… Я тебе сейчас объясню…
Но сестра прервала его, заметив Пепе:
— Как! И Пеле здесь! А школа?
— По правде говоря, — ответил Жан, — вчера, в воскресенье, после обеда, у меня не хватило духу отвести его в школу. Он пойдет туда сегодня вечером… Бедняга очень огорчен, что будет сидеть взаперти в Париже, пока мы будем там гулять.
Несмотря на свои страдания, Дениза улыбалась им. Она поручила г-жу Бурделе одной из продавщиц, а сама отошла с братьями в уголок, который как раз освободился. Малыши, как она их еще до сих пор называла, стали теперь уже здоровыми молодцами. Двенадцатилетний Пепе перерос ее и был гораздо шире в плечах; на нем был школьный мундирчик; по-прежнему молчаливый, падкий на ласки, он казался тихоней; широкоплечий Жан был на голову выше сестры; он еще не утратил женственной красоты юности, его белокурые волосы живописно развевались и придавали ему вид художника. А Дениза была все такая же тоненькая, — не толще жаворонка, как она выражалась; она опекала братьев, пользуясь у них авторитетом матери, и обращалась с ними, как с детьми, которые требуют постоянной заботы: то застегивала Жану сюртук, чтобы он не производил впечатления неряхи, то проверяла, есть ли у Пепе чистый носовой платок. Заметив у него на глазах слезы, она стала кротко журить его:
— Будь умником, деточка! Нельзя же прерывать учение! Я возьму тебя туда на каникулы… Ну, чего бы тебе хотелось? Или, может быть, дать тебе несколько су?
Затем она обратилась к старшему:
— А ты, дружок, кружишь ему голову, и он вообразил, будто мы едем туда гулять!.. Будь же благоразумнее.
Она подарила старшему половину своих сбережений — четыре тысячи франков, чтобы он обзавелся хозяйством. Содержание младшего в школе тоже обходилось дорого, и весь ее заработок, как и прежде, уходил на них. Братья были единственной целью ее жизни и трудов, ибо она дала себе клятву, что никогда не выйдет замуж.
— Дело вот в чем, — заговорил Жан. — В этом свертке пальто табачного цвета, которое Тереза…
Тут он осекся, и Дениза, обернувшись, чтобы посмотреть, что его испугало, увидела стоявшего позади них Муре. С минуту он наблюдал ее в роли молодой матери, занятой этими двумя молодцами: как она то бранит их, то целует, поворачивая их, как грудных младенцев, которым меняют пеленки. Бурдонкль стоял в стороне, делая вид, будто поглощен торговлей, а на самом деле не спускал глаз с этой сцены.
— Так это ваши братья? — спросил Муре после краткого молчания.
Он говорил все тем же ледяным тоном, сохраняя суровый вид, с каким держался последнее время. Дениза старалась казаться невозмутимой. Улыбка сбежала с ее губ, она отвечала:
— Да, сударь… Я женила старшего, и вот жена прислала его ко мне за покупками.
Муре продолжал смотреть на братьев и сестру и наконец сказал:
— Младший очень вырос. Помнится, я видел его однажды вечером с вами в Тюильри.
Тут голос его слегка дрогнул, а она, задыхаясь от волнения, нагнулась под предлогом поправить пояс у Пепе. Юноши порозовели и приветливо улыбались хозяину своей сестры.
— Они на вас похожи, — прибавил он.
— О! Они куда красивее меня! — воскликнула она.
С минуту Муре, казалось, сравнивал их внешность. Он уже начинал терять самообладание. Как она их любит! Он сделал было несколько шагов, потом вернулся и шепнул ей на ухо:
— Зайдите ко мне в кабинет, когда закроют магазин. Мне надо с вами поговорить до вашего ухода.
Муре удалился, продолжая обход. Борьба разгорелась в нем с новой силой; он уже досадовал на себя, что назначил это свидание. Какое чувство всколыхнулось в нем, когда он увидел ее с братьями! Это чистое безумие, — ведь он больше не владеет собой. Ну, ничего, он отделается от нее, сказав на прощание несколько слов. Присоединившийся к нему Бурдонкль казался теперь куда спокойнее, однако он по-прежнему украдкой присматривался к выражению лица Муре.
Тем временем Дениза вернулась к г-же Бурделе.
— Подходит вам это пальто?
— Да, да, очень хорошо… На сегодня с меня довольно. Просто разоряешься на этих малышей!
Освободившись, Дениза выслушала объяснения Жана и пошла с ним по отделам, где он один наверняка бы заблудился. Начали с пальто табачного цвета, которое Тереза, поразмыслив, решила обменять на белое, того же размера и фасона. И Дениза, взяв у Жана сверток, отправилась с братьями в отдел готового платья.
Отдел выставил одежду самых нежных тонов, летние жакеты и мантильи из легкого шелка и из шерсти фантази. Но основная торговля шла не здесь, и покупательниц в отделе было сравнительно немного. Почти все приказчики тут были новые. Клара исчезла еще с месяц назад: по словам одних, ее похитил муж какой-то покупательницы, другие же уверяли, что она опустилась до уличного разврата. Что касается Маргариты, то она собиралась вернуться в Гренобль, где ее ожидал двоюродный брат, и стать там во главе маленького магазина. Из прежних оставалась только г-жа Орели, как всегда затянутая в шелковое платье, словно в кирасу, с неподвижным лицом императрицы, отмеченным желтизной античного мрамора. Она жестоко страдала от беспутного поведения сына и охотно бы удалилась в деревню, если бы этот негодяй не нанес крупного урона сбережениям семьи: хищная пасть его готова была проглотить кусок за куском все имение под Риголем, — это было своего рода возмездие за попранный семейный очаг. Тем временем мать возобновила свои пикники в обществе продавщиц, а отец продолжал играть на валторне. Бурдонкль поглядывал на г-жу Орели с неудовольствием, удивляясь, как это у нее не хватает такта подать в отставку: слишком стара стала она для торговли! Недалек был тот день, когда прозвучит звон похоронного колокола и унесет с собою всю династию Ломмов.
- Предыдущая
- 101/108
- Следующая
