Корпорация - Беляева Виктория - Страница 25
- Предыдущая
- 25/88
- Следующая
А Денисов сообщил немедленно:
— Ты, Олег, на фото посмотри… Интерьерчик-то знакомый…
Под жирной подписью «Гнездо банкира» красовались цветные фото, изображающие и впрямь смутно знакомое что-то… холл в коричневатом камне… гостиная с гнутыми спинками кресел… Старцев наморщил лоб, пытаясь вспомнить, где мог это видеть, но на помощь снова пришел Денисов:
— Это ж гостевая хата на Ленинском…
О, в самом деле… Апартаменты в старом, роскошной постройки доме на юго-западе Москвы, были приобретены и отделаны «Росинтером» пару лет назад — специально для гостей столицы, дружественных Корпорации, которые по каким-либо причинам не желали селиться в отеле или в одном из гостевых коттеджей Озерков. Однако же, подпись под первой фотографией гласила: «Интерьер московской квартиры президента „Росинтербанка“ Сергея Малышева».
— Что за… — начал Старцев, но тут Малышев, сдаваясь, махнул рукой:
— Ладно!… Рассказываю…
И рассказал. Недели две, что ли, назад, попыталась добраться до него какая-то журналисточка. Малышев, повторяющий, что «Деньги любят тишину», и не желающий становиться объектом внимания прессы, ее, конечно, не принял. Прямого отказа корреспондентка не получила, но из приемной Малышева ее вежливо переадресовали к начальнику отдела по связям с прессой Артему Еремину.
Тема знал, что делать с такими просительницами.
Всех пишущих и снимающих Еремин подразделял на пять категорий: журналистов, журналюг, журналяк, журналёров и журналюшек. Любого из обратившихся в пресс-службу «Росинтера» он мгновенно относил к какой-либо категории и действовал уже в соответствии с этой своей сортировкой.
Журналистами были для Темы корреспонденты деловых изданий, специализирующиеся на большом бизнесе, финансах, экономике и политике. Это были толковые и в меру циничные ребята из «Бизнесмена», «Портфеля», «Русского бизнеса», еженедельников «Средства» и «Сила», нескольких общественно-политических газет с поставленными на широкую ногу полосами бизнеса. Сюда же относились наиболее корректные и грамотные товарищи из экономических отделов ведущих информагенств.
С журналистами «Росинетр» активно дружил, им Тема Еремин давал по возможности зеленую улицу и лично под локоток проваживал к интересующим ньюсмейкерам. Однако, даже для журналистов, не говоря уж о прочих, наглухо была закрыта дверь Президента ЮНИМЭКСа и Росинтербанка Сергея Малышева — за него на каверзные вопросы отвечал предправления Овсянкин-сэр.
Журналюгами именовались корреспонденты изданий поплоше — приезжающие с периферии плохо одетые молодые люди, очень старающиеся сделать карьеру в Москве. Журналюги вертелись волчком, на ходу подметки рвали — однако ж, не хватало им отчего-то необходимого в тонком журналистском деле такта, не хватало элементарных знаний в области бизнеса, расстановки сил в рядах российской элиты… И оттого материалы их грешили предвзятостью, а иногда и глупостью откровенной. Наиболее талантливых из журналюг Еремин брал на заметку и нянчил трепетно, незаметно помогая шагнуть на новую карьерную ступеньку при помощи забойного какого-нибудь текста, созданного не без его, ереминской, помощи… Такие ребята со временем, показав себя и перебравшись в более престижные издания, входили в прочный росинтеровский пул.
Журналяки состояли, в основном, из старой гвардии — побитых молью и постперестроечными ветрами бойцов советской еще журналистики. Стареющие мужики и необъятные женщины в одинаковых серых пиджачишках, заляпанных канцелярским клеем, они доживали свои дни в пыльных редакциях третьеразрядных газетенок, теряли профессиональный пыл и любознательность, писали скучно, неумно — и Корпорацию в лице Еремина не интересовали.
Жерналёры — те и вовсе не по профилю были. Лощеные и манерные, с невнятной половой ориентацией господа, интересовались больше делами светскими, и наведывались к Еремину лишь изредка, когда в глянцевых журналах тошно становилось от обилия забугорных звезд и хотелось чего-то свеженького — чего-нибудь о личной жизни звезд российского бизнеса, например… С ними Еремин бывал вежлив, корректен, но ни разу ни одному из журналеров не довелось получить от Темы хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее интересную информацию.
А журналюшек для Еремина не существовало вовсе. Прыткие девушки без царя в голове и без сложившейся специализации, вчерашние выпускницы журфака, они пытались писать обо всем, и обо всем писали одинаково плохо. Добывая же информацию, надеялись прежде всего на всемогущую, как им казалось, силу собственных сисек и прочих прелестей.
Девчушку из журнала «Лица Столицы» Еремин, не колеблясь, отнес к числу журналюшек, и запел песню о том, что да, конечно, требуемая информация может быть ей предоставлена, но не сейчас, сейчас не время… после как-нибудь… как-нибудь потом…
На самом деле Еремин знал твердо, что никогда и ничего из требуемого девчушка не получит, ибо требовала она невозможного: фоторепортаж из святая святых — жилища таинственного молодого банкира Малышева. Пропев свою песню, Еремин положил трубку и о журналюшке забыл, не предполагая даже, чем обернется журналюшкино упрямство.
Девочка же, сообразив, что официальным путем ничего ей не добиться, поступила следующим манером: вызнала откуда-то номер бронированного малышевского BMW и, продежурив несколько часов у выезда из подземного гаража Центрального офиса, буквально упала на капот черного автомобиля, сделав малышевское отступление невозможным.
— Дождь шел, — разъяснил Малышев, — Она без зонта, мокрая насквозь, зубы стучат… И что прикажете с ней делать?…
Делать было нечего: девочку усадили в машину и повезли греться. Но не в Озерки, и не в городскую квартиру Малышева в Крылатском, а на Ленинский, где простаивала пустая гостевая «хатка», и куда Малышев таскал переодически случайных подружек.
Галантный «хозяин» квартиры предложил гостье горячий душ и сухой махровый халат, а когда она в этом своем халате, раскрасневшаяся и волнующе влажная вышла из душа, случилось то, что случилось. И пока утомленный Малышев делал вид, что спит в чужой, коротковатой для него кровати, девица, чрезвычайно довольная собой, неслышно шуршала по комнатам, делая снимки миниатюрной цифровой камерой.
— Девочка-то настоящая профи!… — смеясь, заметил Денисов, — С такой прытью она, глядишь, и до Пулитцеровской премии доберется…
Но старший товарищ его мнения не разделил.
— Нет, — Старцев покачал головой, — Не профи. И профи никогда не станет. Потратить столько сил, приложить мозги, хитрость, изворотливость… и в результате получить пшик!… Написала-то ерунду и неправду… Нет, — и Старцев снова покачал головой, — Не профи…
Подоспел сомелье, за ним — официант с подносом, на котором высилось несколько темных бутылок с нарочито простыми белыми этикетками, и несколько же винных бокалов различной конфигурации. Началась элегантная возня с откупориванием, артистичным разливом бледно-золотых жидкостей (сегодня пили бургундское белое), причмокиваниями, прицокиваниями, франкоязычным интимным лопотанием. Дегустировал Старцев, младшие же следили за его выражением, и Старцева потешило, что их лица, как зеркала, отражали эти выражения — от недоуменного «Ну, не знаю, не знаю…» до одобрительного «Неплохо!»…
— Вот это! — определился, наконец, президент «Росинетра», отпив из бокала с чашей низкой и широкой.
— О!… — восхитился сомелье, — Прекрасный выбор!… Chassagne Montrache, девяносто третьего года, прекрасный урожай, прекрасный вкус…
Старцев отреагировал на неумеренные восторги взглядом быстрым и косым, и сомелье немедленно умолк и исчез вместе со всем своим винным хозяйством.
— Вот мне тут рассказали, — вернулся к оставленной теме Денисов, потягивая бургундское, — Про Мерцалова…
Мерцалов, владелец крупной фармацевтической компании, классический «новый русский» со всей необходимой этому статусу атрибутикой — готическим особняком, некогда принадлежавшим царской любовнице, женой-блондинкой, глазастым «Брабусом» и всевозможными «понтами» — давно уже стал в бизнес-среде своеобразным клоуном. Истории о нем, выдуманные и реальные, пересказывали друг другу как анекдоты.
- Предыдущая
- 25/88
- Следующая
