Корпорация - Беляева Виктория - Страница 17
- Предыдущая
- 17/88
- Следующая
— Что, Генпрокуратура будет строить обвинение на фальсифицированных документах? — нахмурилась Железнова.
— Нет. И с чего ты взяла, что фальшивка будет в бумажном виде? Это может быть что угодно. Слух, например. Неправильно представленная ситуация. Словом, любого рода обман. Думаю, — Старцев примолк, но все-таки высказал, — Его подставили.
— Да кто?!
— Хм… — улыбка у Старцева вышла кривоватой, — Желающие найдутся. Да ну его, прокурора, к лешему. Слушай, я тут вчера с Мариком беседовал, он из Мадрида прилетел. Знаешь, кого он там встретил?
И Старцев принялся рассказывать об их общих знакомых, когда-то работавших в «Росинтере», после отъединившихся, создавших собственный бизнес. Бизнес, однако, законным не получился. Полгода назад общими знакомыми заинтересовались органы, началось следствие, и, покинувшие Россию предприниматели коротали теперь время среди дворцов и замков Кастильи.
Тамара слушала, все так же подпершись рукой, мерцала темными глазами в каких-то бархатных ланьих тенях. Тени сгущались за окнами, почти скрытые тяжелыми занавесями, тихий-тихий вечер спускался на Москву. Тишина стояла в небе, в самом зените, и не имела никакого отношения к реву машин, летящих по улицам, где уже зажигались золотые и белые шары фонарей.
Тамара слушала эту тишину. И голос. Ах, какой голос у Олега! Низкий-низкий, мягкий, теплый, закроешь глаза — шоколад и каштаны, и медовые отсветы — слова плавятся, льются, и совершенно неважно, что он говорит, главное — как, и кажется, этот голос можно потрогать рукой, опустить ладонь в теплый поток…
— Тома! Але! — он помахал ладонью, — Я тебя теряю!
Она вздрогнула. Сморгнула.
— Я спрашиваю, говорила ли ты об этом с Малышевым?
— О… О чем?
— Ты что, ничего не слышала?
Старцев смотрел на Тамару. Тамара — на Старцева. Действительно, не слышала. Слушала — и не слышала. Ой, мама, неловко как…
— Странно, — сказал Старцев наконец, — Глаза были открыты, я видел. Или ты спишь с открытыми глазами?
Тамара молчала, с ужасом чувствуя, что краснеет — горячим заливало щеки, уши, даже шею. Вот уж не помнила за собой такого свойства.
— Устала, — констатировал Старцев, — Я тоже устал, — взглянул на часы, -Начало одиннадцатого. Ужас. Давай-ка по домам!
Они попрощались, и спустя несколько минут Старцев уже спускался вниз по мраморной лестнице.
3
26 мая 2000 года, пятница. Москва.
— Ну что, господа, — улыбнулся Малышев, — Будем считать, что на сегодня мы свою задачу выполнили. Встреча с немцами и американцами — за мной, все документы подписаны, значит, последние договоры о реструкутризации долгов мы на этой неделе подпишем тоже. Со следующей недели начинаем размещение облигаций Росинтербанка. Спасибо, можете быть свободны.
В двенадцать, строго по графику, закончилось заседание правления Росинтербанка. Строго говоря, это было правление двух банков сразу — и росинтровского, и ЮНИМЭКСа, поскольку оба правления состояли из одних и тех же людей.
Объяснялось все просто — Росинтербанк вырос из ЮНИМЭКСа как привой из пенька. Два года назад ЮНИМЭКС, входящий в пятерку наиболее солидных банков страны, как и прочие финансовые институты России попал в жернова финансового кризиса.
Имеющий немалые собственные средства, ЮНИМЭКС, разумеется, оперировал и заемными деньгами. Это были западные деньги, привлеченные под гарантии московского банка в качестве инвестиций в российские промышленные проекты.
Деньги, как любая материя, могут пребывать в трех состояниях — жидком, твердом и газообразном. Жидкие деньги — это деньги в родных рублях, обесценивающиеся с каждым днем и утекающие из рук веселыми ручейками. Деньги газообразные — это ценные бумаги: векселя, облигации государственных займов, акции. Летучие и взрывоопасные, особенно в отечественном исполнении. Самые же надежные деньги — деньги твердые, старая добрая твердая валюта, доллары.
Западные деньги, собиравшиеся к тому моменту на счетах ЮНИМЭКСа, были самыми что ни на есть твердыми. Однако же, незадолго до кризиса, вышло памятное многим постановление Центробанка — немедленно перевести большую часть валютных вкладов в рубли. Это постановление заставило напрячься не одного Малышева — многие банкиры почуяли грозящую опасность, но не многие еще осознали, чем обернется это распоряжение ЦБ всего через несколько месяцев.
Трудно сказать, что руководило Олегом Старцевым — информация ли какая-то, полученная из надежных рук, тщательный расчет или интуиция — когда он, незадолго до памятного постановления решил вдруг реорганизовать систему активов ЮНИМЭКС-группы. Принадлежащие банку промышленные активы вывели в специально созданную компанию «Росинтер». Собственные же резервные средства группы спешным порядком перевели с родных счетов за бугор, в западные банки. И когда грянуло Постановление, с легким почти сердцем Малышев обратил твердую валюту в жидкую.
А спустя несколько месяцев рухнула пирамида российских ГКО и разразился кризис. Деньги, превращенные в рубли, обесценились в считанные недели. Вклады западных партнеров скукожились, оказавшись вчетверо меньше против того, какими были до кризиса.
Финансовые исполины России валились, как кегли, подсеченные шаром. Не стал исключением и ЮНИМЭКС — его ждала верная гибель. Но предпринятые Старцевым и Малышевым меры привели к тому, что, уходя на дно, ЮНИМЭКС не потянул за собой всю группу разом. Активы промышленных предприятий, принадлежащих группе, были выведены в новенький, с иголочки, «Росинтер», и не могли быть распроданы за долги банка. Собственные средства ждали своего часа за рубежом.
И дождались. На развалинах ЮНИМЭКСа встал новый банк.
Создавали его спешно, и всего несколько дней было, чтобы придумать новому банку название. Предполагалось, что банк этот коммерческий и объединенный (в него должны были войти еще несколько чудом уцелевших финансовых структур группы), исходя из этого и ломали головы над названием.
Краткое совещание по этому поводу превратилось в клоунаду. Сам Малышев предложил назвать новое детище ОБЪЕДКОМ-банком. Сашка Денисов, сурово осудив несерьезный подход товарища к вопросу, предложил слово «коммерческий» вовсе выкинуть и назвать новорожденного без изысков: ОБЪЕБАНК. Конец веселью положил Старцев, сказавший: «К черту и „объединенный“ и „коммерческий“. Пусть будет „Росинтербанк“!»
И стало так.
В эту-то новую структуру и перевели схороненные до времени деньги. А вспомогательная инвестиционная компания, владеющая промышленными активами ЮНИМЭКСа, превратилась в компанию управляющую, дав растущей империи новое название — «Росинтер».
Долги, повисшие на умирающем ЮНИМЭКСе, можно было просто забыть, списать на кризис. И западные партнеры, поворчав, смирились бы — российская экономика остается во власти стихий, ни дня без форс-мажора, что упало, то, как говорится, и пропало. И Малышев как-то даже Старцеву намекнул — может, лучше руками развести, извините, типа, господа инвесторы, облажалось государство, не виноватые мы…
Но Старцев рассудил иначе. Ты, Серега, до конца дней хочешь оставаться в их глазах «этим диким русским»?… Забыл, как они пялились на тебя в первое время на официальных приемах — гладите-ка, мол, русский-то русский, а с ножом-вилкой обращаться умеет, и говорит по-нашенски почти без акцента, чудо, мол, не иначе…
Государство облажалось, Серега, но государство отряхнется и дальше жить будет, позвякивая ржавым стратегическим вооружением и изображая из себя сверхдержаву. А нам лажаться, Серега, никак нельзя, мы люди всего лишь, частные лица. Да и неудобно как-то…
Разумеется, вернуть сгоревшие в дефолт миллионы вот так сразу, с кондачка, не получалось. Распродавать для этого свои предприятия или перезанимать под погашение кредиторки «Росинтер» не собирался — как-то не простиралась столь далеко добрая воля Корпорации. Но вместо того, чтобы сделать вид, что происходящее их не касается, сразу же после кризиса, уже в сентябре 1998, начали переговоры с клиентами и партнерами.
- Предыдущая
- 17/88
- Следующая
