Игра в «дурочку» - Беляева Лилия Ивановна - Страница 69

• Предыдущая
• 69/76
• Следующая

Афиши пришлось уничтожить… «Гарем» разбежался по родительским домам… Думали, гадали Витя с Ксюшей, что предпринять дальше, непременно предпринять, — так как в воздухе уж до того сильно пахло большущими деньгами, так сильно, что дух захватывало… Особенно крепкий, сладкий запах «зеленых» несся со стороны Москвы… И очень как-то кстати Витя, которому исполнилось в девяносто втором году сорок пять, вспомнил вдруг, что в Москве проживает… или должен проживать старший брат его умершего отца.

Решительные люди, без комплексов, они сели в поезд и поехали в столицу нашей Родины. Дядя Витю, само собой, не узнал, но поверил, что он его племянник, едва Витя, умудренный всяческим опытом, выставил перед ним сразу четыре бутылки коньяка… Дядин запой длился дней десять. Они сразу сообразили, что это очень хорошо. Конечно, дядину квартиру нельзя было назвать хоромами — маленькая «двушка», да на первом этаже пятиэтажки… Но время было хорошее, не пойми какое время, все спешили чего-ничего схватить, прихватить, прихватизировать… Остается тайной, как Витя стал совладельцем дядиной жилплощади, но стал. а дядя сгорел. Подвел вспыхнувший телевизор. Хорошо, что квартира не сгорела, а так, слегка… Витя и Ксения очень кстати вернулись из театра и успели сами потушить пожар. Но дядю спасти не удалось. Дыма наглотался. А может, перепил дрянной водки. За столом умер, а на столе бутылка… И кому надо было копаться, отчего да почему? Чего жалеть алкашей, если их и без того невпроворот? Только позорят столицу нашей Родины Москву! Очищать её от всякого нежизнеспособного сброда — святое дело! В этом и Витя, и Ксюша были убеждены. Как и в том, что огромную роль в жизни играет личная инициатива и безусловная вера в себя. Оттого, верно, в жизни Вити и Ксюши часто были удачи, не то, что у многих других. Витя как-то познакомился в Сандунах с секретарем одного творческого союза, страдавшего тоской оттого, что «что-то кончилось, а что-то должно начаться, но не начинается и такая чернота в душе», — и пообещал вернуть ему ровное расположение духа, скромно признавшись, что как врач-психиатр и экстрасенс обладает кое-какими способностями. Секретарь был стар, в свое время за свои кинокартины получил горсти наград, была у него хорошая квартира в центре и превосходная дача в лесу, и «волга», и «жигуль»… Но он вдруг, когда поперла горластая, наглая, претендующая на места в первом ряду, кинематографическая поросль, — оторопел. И вдруг обнаружил — эти молодые негодяи напрочь вычеркнули его «кино» с золотых страниц киноискусства. Он даже задумался: «Неужели я был бездарен?»

Но задуматься дальше ему не дал Виктор Петрович. Он охотно сиживал вместе с мэтром, просматривал по видаку версты его картин и не жалел похвальных слов, так и дышавших искренним восхищением. Там-то, в потемках, перед телеэкраном, и посетовал старик на то, что вот какие жестокие, безнравственные пошли времена — директор Дома ветеранов работников искусств украл и увез в неизвестном направлении старинный гарнитур из комнаты отдыха… Дорогущий антиквариат! Его, конечно, метлой вон! Но где найти человека на его место? Чтоб он к старикам относился по-человечески и не воровал? Кто понимал бы проблемы этой.. как ее… геронтологии… И мог вертеться в условиях дефицита того и сего…

Кто-то, возможно, до сих пор думает, что получить серьезную должность, доходное место можно лишь после того, как сойдутся для разговора некие ответственные люди в стенах кабинета, под присмотром казенного сейфа и неподкупного взгляда со стенки Льва Николаевича Толстого, к примеру… Но случай с Виктором Петровичем убеждает нас в обратном — разнывшееся честолюбие большого полунужного начальника вполне может стать путеводной звездой для случайного пройдохи.

В слякотный мартовский день Виктор Петрович Удодов впервые перешагнул порог Дома ветеранов и повернул ключ в двери своего директорского кабинета.

А что же Ксения? Она действовала на стороне, обзаводиалсь добавочными знакомствами. Она спешила. Ей уже надоело обитать в Витиной двухкомнатной на совсем птичьих правах. В глубине её души поселился и разрастался как спрут ужас перед набегающими годами, перед призраком грядущих, близких пустых вечеров, когда никто, даже пятидесятилетние мужчины, не захотят её как женщину… Она пробовала петь в «переходе» — её забрали в отделение и потребовали убираться из Москвы. У неё же даже прописки не было… Но именно милиция помогла ей встать на путь, пуст и нелегкий, но сулящий так много…

Вместе с ней из КПЗ отпустили парня лет тридцати, худощавенького, бледноватого такого, с черными горящими глазами, в черном свитерке и брючках в обтяжечку. Ну Гамлет и Гамлет в современной постановке… Она попросила закурить. Он тотчас ей протянул пачку сигарет «Мальборо». Слово за слово. Она ничуть не испугалась его предложения и очень скоро очутилась в комнате, где окно закрыто шторами и горит лампа под красным колпаком… И непонятно было — то ли она отдалась ему, то ли он первый проявил инициативу… Мальчик оказался не ахти, но она не сдалась, и он получил значительно больше того, на что рассчитывал, прижался благодарно и признался:

— В первый раз, мамочка, до донышка! Ух, какая ты сладкая!

— А ты ещё слаще, воробышек мой, — сказала она от всей души.

При пятом свидании Виталик предложил ей… «Только не пугайся, менты прикуплены…» торговать наркотой, зарабатывать неплохие «бабки». Она решила, что риск, конечно, есть, но… попробовать можно.

— Будем вместе, — уточнил Виталик и подбодрил: — Ты же актриса, у тебя ещё лучше получиться может…

— Мне нужна своя жилплощадь, — сказала она.

— Тем более, — сказал Виталик. — Будет.

Но не случайно говорится, что аппетит приходит во время еды. К тому же жажда доказать всем-всем, что она все равно самая-самая, кипела и пенилась в глубинах непростой, петлистой Ксениной души. И в один из вечеров, в глухом месте она имела беседу один на один с человеком без лица, так как оно было скрыто черным «чулком». Человек этот начал в лоб:

— Мадам, ваши поступки и деяния свидетельствуют о незаурядных данных, уме и смекалке. Вы совершенно справедливо решили рвануть в Москву из глубины сибирских руд. Именно здесь во всей полноте идет процесс стремительного и исторически оправданного перераспределения собственности. Именно здесь толковый человек без особых бюрократических проволочек сметает со своего пути всякого рода убогих, ущербных, в том числе алкашей и психов. Ваш аллюр с дядей Витюши заслуживает всяческого одобрения. Как, впрочем, и зигзаг удачи с алкашом с Подбельского, который продал вам квартиру. Его нашли мертвеньким в подвале? То ли ядовитой водки нахлестался, то ли что… не знаете, случаем? Но все справедливо: бросовые человечишки летят в мусорный бак истории, а их место по праву занимают особи жизнеспособные, деятельные. «Карлы Марксы» гайдаровской гвардии, спасибо им огромное, отчетливо мыслили: России необходим до зарезу класс богачей-собственников. Но если пустить это дело на самотек — упустишь время. Значит, надо дать воровать кто и сколько может. Дураки этого не поняли и остались в полных дураках. Умные получили то, что хотели. В том числе звание «олигархов», «банкиров», «президентов компании» и так далее. Иной же сидит на золотой жиле и даже этого не подозревает. Мне кажется, Дом ветеранов работников искусств именно такая жила…

— Вы имеете в виду кое-какой антиквариат и драгоценности у старух-стариков?

— Холодно! Я имею в виду то, что расположен Дом не на виду, на окраине, и отношение к нему у законников небрежное. Ну кто, к примеру, может подумать, что в этом богоугодном заведении определенные люди заняты определенным делом? Что тут одна из троп по переброске ходового товара?

— Никто, — подтвердила смекалистая Ксения. — Там и шоссе поблизости, что от аэродрома… Играет роль?

— Хорошо, хорошо соображаете, мадам!

— У одной из зажившихся старух дача есть, ещё ближе к аэродрому, пустая. Может, тоже пригодится?

— Я вами очарован! Вы на многое способны! Теперь понимаю, почему вам удалось завести в тупик следствие там, далеко от Москвы. Только в очень толковую голову могла прийти мысль о кипятильнике… Включить его всухую поблизости от тряпок, бумажек и… нету Анжелики, нету героини спектакля по пьесе нашего классика Александра Островского «Последняя жертва»! Ну, да это я так, попутно, чтобы вы, мадам, твердо знали — стараемся доходить до сути, так как дела делаем серьезные.

• Предыдущая
• 69/76
• Следующая