Пара беллум - Зиновьев Александр Александрович - Страница 48

• Предыдущая
• 48/49
• Следующая

Западник бродил по своей роскошной палате и чувствовал себя очень одиноким.

— Ничего не поделаешь, — утешал он себя. — Одиночество есть плата за исключительность. Вспомни, как одинок был Сталин в конце жизни. И Генсек не раз жаловался тебе на одиночество.

Эти грустные размышления прервал шум снаружи. Он вышел узнать, в чём дело. Оказалось, что на пляже из мокрого песка вылепили гигантскую голую бабу. Все побежали смотреть на неё. Пошёл и он: а вдруг это на самом деле его Великая Кнопка?! Но пока он шёл, солнце высушило песок, и баба рассыпалась. Настроение испортилось окончательно. И он решил немедленно вернуться в Москву.

Клевета, в которую хотят верить, неопровержима. Слух о том, что он психически болен, приобрёл силу всеобщего согласия. Его постепенно отстранили от всех важных дел. Он ещё приезжал на работу и отсиживал положенное время. Ему ещё оказывали внешнее уважение. Но лишь мельком, как бы тайком, отводя взгляд в сторону. Все уже знали, что его судьба решена, и выжидали лишь положенное в таких случаях время на официальное решение.

Чтобы как-то скоротать время на работе, он читал и перечитывал свой Великий Проект. И в его подсознании стало расти и крепнуть подозрение, что все его усилия потрачены впустую. Проект не будет осуществлён из-за козней мелких карьеристов и интриганов, и страна окажется беззащитной перед лицом Великого Будущего. Подозрение переросло в страх. И не просто в страх, а в Страх с большой буквы, — он уже привык мыслить эпохальными категориями. А все они начинаются с большой буквы. Ему не приходило в голову то символическое явление, что все они кончаются буквами маленькими. Страх разрастался в нём и превратился в панический ужас, когда он вспомнил о некрологе. Он сказался нездоровым, уехал домой, заперся в кабинете и напился до бесчувствия. Утром он спросил у домработницы, не мучает ли её страх будущего?

— А чего мне его бояться! — рассмеялась та. — Квартира у нас хорошая. У нас есть всё, что душа пожелает. Пенсия будет хорошая. Что ещё нужно?! Чего бояться?!

Домработнице было не страшно: ей не нужно было волноваться из-за некролога.

Наконец ему сообщили о том, что он освобождён от занимаемой должности. Он ждал этого. Он был готов к этому. Но сообщение прозвучало для него как смертный приговор.

О встрече с Генсеком и думать было нечего. Ходили слухи, будто он уже умер и будто этот факт пока скрывают, поскольку идёт драка за власть.

Дома царила гнетущая тишина. Домработница была в отпуске. Жена лежала с головной болью. Кошка при виде его стремительно умчалась на кухню. Лишь одна чудом уцелевшая муха носилась по гостиной, злобно жужжа. Она имела явное намерение укусить его. Он отбивался от неё как мог, но она не отставала. Он проскочил в кабинет, захлопнув дверь перед самым носом мухи. Тяжело дыша, плюхнулся в кресло. С укоризной посмотрел на портрет Генсека на письменном столе.

— Эх ты, а ещё другом назывался, — сказал он, обращаясь к портрету.

— Ты же старый аппаратчик, — казалось, ответил Генсек. — Ты сам прекрасно понимаешь: мы ведём свою внутреннюю войну. Если бы я стал сражаться за тебя лично, я сам потерпел бы поражение.

— Но ты всё равно потерпел поражение!

— Смерть не есть поражение. Борьба ещё только начинается. Не будет нас, наше дело продолжат другие.

— Не верю я в это. Наше дело исчезает вместе нами.

Он взял со стола портрет Генсека и бросил его в мусорную корзину. Вернулся в гостиную. На него вновь ринулась взбесившаяся муха, которая стала похожа на Соперника. И он обрушил на неё всю накопившуюся в нём ненависть к тем, кто так несправедливо обошёлся с ним. Встретив сопротивление, муха обратилась в бегство. Он долго гонялся за ней, хватаясь за сердце. Наконец он загнал её в угол, поймал и с наслаждением оторвал у неё лапки и крылышки.

— Великая энергия, — говорил он при этом, — рождается лишь для великой цели!

Потом ему стало дурно. Он упал на пол, прямо на труп поверженной им мухи. К нему явился Соперник.

— Знаешь, в чём состоит главная ошибка реформаторов вроде тебя? — сказал Соперник. — Они игнорируют то, что осуществление великих реформ в реальности никогда не совпадает с идеалами. Твой Великий Проект хорош лишь в абстракции, а не в реальности. На осуществление его потребовалось бы не меньше ста лет. И если бы он осуществился на деле, нас разгромили бы в несколько дней. Наша сила не в преимуществах чётко работающего, точного механизма, а в недостатках аморфной и всепоглощающей трясины. Ты вообразил себя творцом истории. А настоящие творцы истории — это мы. Мы! И знаешь почему? Потому что не мы служим мифической истории, но реальная история служит нам. Хочешь знать, какой некролог мы напечатаем на тебя?

— Пощади! — взмолился Западник. — Я же верой и правдой служил Партии и Народу. Я откажусь от Великого Проекта. Только пусть будет некролог хотя бы второй категории!

— Поздно! — злорадствовал Соперник. — Ты всех нас лишил покоя своим дурацким замыслом. И мы тебе за это отомстим!

Соперника вытеснила Великая Карта.

— Не падай духом, — успокоила она. — Ты ещё станешь членом Политбюро и возглавишь претворение в жизнь своего Великого Проекта.

— Я начну с предупредительной войны!

— Правильно! Но твой план захвата Европы можно упростить. Не надо вводить войска. Достаточно сделать вид, будто мы собираемся оккупировать всю Европу. И постепенно усиливать не готовность агрессии, а видимость её готовности. Надо в сети политпросвещения начать обсуждать проблемы захвата Европы. Сначала якобы секретно. На Западе это вызовет тревогу. Потом начать печатать статьи в газетах с намёками на это. На Западе начнётся некоторый испуг. Потом напечатать несколько статей с заявлением, будто мы вынуждаемся в порядке самозащиты принимать решительные меры. Наконец, Генсек должен выступить с призывом к правительствам стран Европы не препятствовать продвижению советских войск. Уверяю тебя, пары дивизий будет достаточно.

— А Афганистан? — робко возразил Западник. — Там двадцать дивизий, а все без толку.

— Как ты можешь такое думать?! — разгневалась Карта. — А ещё Демиург Истории! Афганцы нищие и дикие. Им нечего терять. А европейцы богатые и культурные. С ними гораздо легче. У них есть что терять. Я думаю, что даже двух дивизий будет много.

Великую Карту сменила Великая Кнопка. Вокруг Кнопки собрался весь народ и все престарелое руководство, поддерживаемое сзади новым поколением. Генсек объявил, что наступил долгожданный исторический момент, к которому весь советский народ и все прогрессивное человечество готовилось всю предшествующую историю материи, — момент нажатия Великой Кнопки. Генсек протянул свою немощную руку к Кнопке, а та отклонилась в сторону.

— Хочу, — заявила она, — чтобы меня нажал мой творец — Западник!

Услыхал это Западник, возликовал, кинулся к Кнопке. Но его схватили «молодые» члены Политбюро.

— Это мы должны нажать Кнопку! — закричали они. — Коллегиальное руководство! Это ленинский ЦК должен нажать Кнопку и весь трудовой народ!

А Кнопка все не поддаётся. А американский Восточник уже идёт по длинному коридору Пентагона и палец наготове держит, чтобы нажать свою, американскую кнопку первым.

— Пустите меня! — завопил Западник. — Пустите!.. Пустите!! Я... нажму! Я!.. Я!!

• Предыдущая
• 48/49
• Следующая