Путь самурая - Зайцев Михаил Георгиевич - Страница 24
- Предыдущая
- 24/32
- Следующая
12. Маньяк
Игорь очнулся, как будто в состоянии глубокого похмелья. В затылке гудело, во рту шершаво царапался язык, а слипшиеся веки отказывались открываться. Он осторожно шевельнул рукой, двинул ногой и определил, что сидит в очень неудобной позе, завалившись вправо, упираясь виском в скользкое и холодное. Медленно, осторожно втянув ноздрями воздух, задержав дыхание на полсекунды и аккуратно выдохнув, Михайлов разлепил веки, картинка перед глазами расплылась цветными смазанными пятнами. Игорь зажмурился, моргнул, изображение мало-помалу прояснилось: он сидел в салоне автомобиля, привалившись плечом к задней правой дверце. В машине кроме Игоря находился еще один человек – Петр – впереди слева, в водительском кресле. Петю Игорь опознал по характерному очертанию кепки. Автомобиль стоял с выключенным мотором и с включенными фарами. За ветровым стеклом бесшумно двигались подсвеченные прожекторами автомобильных фар силуэты людей. Людской частокол находился в хаотическом «броуновском» движении, в центре которого торчала громада православного храма. Впрочем, вглядываться в детали человеческой суеты Игорь и не пытался. Михайлов увидел, что контур храма приобрел странное, какое-то усеченное очертание.
«Исчезла маковка купола, – понял Игорь. – Значит, все ж таки взрыв был, черт меня побери! Поэтому и заложены уши. Я находился без сознания, словно под наркозом, когда рвануло, однако природу не обманешь – барабанные перепонки все равно пострадали...»
Игорь прикрыл глаза. Многое нужно было обдумать, и, слава богу, есть возможность в тишине и покое осознать, что произошло и как себя дальше вести, о чем говорить, про что умолчать.
Внешне сохраняя расслабленную позу марионетки, брошенной кукловодом, Михайлов попытался думать. Мешали сухость во рту и гул в голове – остаточная реакция пережитого ярко выраженного стресса, отходняк после шторма в нервной системе. Когда Игорь орал на толпу, когда палил в воздух, сердце колотилось, выбивая дробь с частотой ударов двести в минуту, и показатели артериального давления наверняка зашкаливали. А ведь было от чего заколотиться сердцу и подскочить давлению, ох было! Внезапное озарение перевернуло мир с ног на голову... точнее, с головы на ноги, ибо ВСЕ мгновенно встало на место, на ВСЕ вопросы разом отыскались ответы... Ну, или почти на все...
Излишне порывисто втянув воздух носом, Игорь закашлялся. Ноздри защекотала пыль, пахнущая штукатуркой. Михайлов не выдержал, чихнул.
– Ожил? – повернулся к Игорю Петр, протянул руку, бережно, почти нежно, потрепал ладошкой по щеке. – Как ты бу-бу-бу...
– Говори громче, плохо слышу, – Игорь качнулся вперед, разминая затекшие мышцы. Тряхнул головой, усаживаясь поудобнее. Помедлив секунду, скинул с шеи черную шелковую петлю перевязи, на которой болталась раненая рука.
– Как сам, интересуюсь? Ничего? – Петя поспешил помочь Игорю избавиться от петли-перевязи. – Самочувствие как?
– Спасибо, хреново... – Михайлов ослабил узел галстука, расстегнул ворот рубахи. – Где Женя?
– В больнице. Долго же ты, кореш, в отрубе валялся. Мадамочка тебя такого кислого на двор бу-бу-бу...
– Чего? Не слышу!
– На двор она тя на плече вынесла, говорю. Ух, здорова, чувиха! Бегом с тобою на плече выскочила, тя на земь сгрузила, заорала: «Помогите ему», и бегом обратно. И тут бу-бу-бу, ка-ак ша-а-рахнет, бу-бу-бу...
– Не слышу.
– Женька, говорю, успела еще какую-то старуху спасти. Она с бабкой на плече из дверей бу-бу, шарах – взрыв! Случайный каменюка ба-а-бах девке по черепу, а бабке хоть што! Бу-бу! Бу, блядь, бу-бу...
– Чего?
– Говорю, старуха встала и пошла, а Женьку в больницу повезли. Ты не бойся, с ней особо-то страшного ничего не случилось. Отрубилась, как и ты. А ты-то сам, чего отключился, а? Чего Женька тебя такого кислого вынесла, не пойму, а?
– Петь, почему ее отправили в больницу, а меня оставили здесь?
– У ней кровища из башки хлестала, а ты вроде целый. Андреич не велел тебя увозить.
– Зусов? А где он?
– Ща, позову. Иван Андреич велел, как оживешь, сразу его звать... и короче – спасибо, братан!
– За что?
– Сбрендил? Как за что, мать твою?! Спас ты нас! Меня и всех! С чего ты, брат, вдруг заорал да палить начал, и как допер, что должно шарахнуть, врать не буду – не врубаюсь, но, кабы не ты, Игореха, всем бы бу-б-здец! Бу-бу-бу...
– Ладно, Петь. Я понял. Зови Ивана Андреича и достань чего-нибудь попить, во рту паршиво...
– Сделаю, Игореха, и попить, и чего скажешь. Запомни, кореш – я твой должник! Я, может, и говно, но, брат, мамаша у меня инвалид, и мне, Игореха, подыхать ну никак нельзя, мамке не на что без меня жить, один я у нее. Но надо будет – напрягусь чисто для тебя! Вот тебе крест!
Петр перекрестился, перегнувшись через спинку водительского сиденья, с чувством хлопнул Игоря по плечу и, пробубнив что-то неразборчивое, вылез из автомобиля.
Игорь посмотрел на часы. Тридцать восемь минут, как наступило воскресенье. Впрочем, его часы спешат. Слава богу – его супердорогие часы спешат... Количество воображаемой ваты в ушах уменьшилось и продолжало уменьшаться с каждой минутой. Утихло жужжание в затылке, отчетливо зазвучал мир вокруг. Игорь похлопал себя по карманам. Вот черт! Потеряна рация. Блин горелый, с Иркой связаться никак не получится. Идиот! До гостиницы пятнадцать минут ходьбы, если шагать по прямой, по газонам и огородам, Ирка, конечно же, слышала взрыв и, не дай бог, примчится сейчас сюда, в толчею и хаос. И хрен кто ее пропустит к автомобилю, где на заднем сиденье приходит в себя после легкой контузии Самурай.
Машину, где сидел Игорь, окружали кольцом пацаны Зусова. Желающих пообщаться с героем хватало с избытком, однако мало кто заметил, куда исчезло тело Михайлова после того, как Евгения сбросила его с плеча на траву под ноги Ивану Андреевичу Зусову. Покинувший храм самым первым, Зусов, очутившись на улице, растерялся. А ну как вопль о взрыве не что иное, как бред сумасшедшего? Что тогда? А тогда всеми уважаемый Иван Андреевич превратится в посмешище. Мимо топтали первую весеннюю травку люди, воспользовавшиеся, как и Зусов, для побега «служебным» выходом, а Иван Андреевич стоял столбом и мучительно решал, чего ему делать, если выяснится, что его служащий, «служащий знатного господина», напрасно устроил панику. Поймав за руку выбежавшего из храма Петра, Зусов заорал ему в ухо: «Где москаль?!» Петр, матюгнувшись, проорал в ответ емкое: «Тама!..» И попытался вырваться, дабы отбежать подальше. «Стоять!» – приказал ему Зусов. «Дык, ща рванет!» – вырывался Петя. «Стоять, я сказал!» – повис на руке у Петра Зусов. «Дык, взорвемся на хер!..» – сопротивлялся Петр. Тут выбежала Женя с Игорем на плече, освободилась от ноши, прокричала: «Помогите ему», и устремилась обратно в храм. Деловитая и трезвая сдержанность Евгении пугала гораздо более, чем истеричные крики Игоря. По взмокшей спине Зусова пробежали холодные мурашки. «Хватаем его, несем в мою тачку!» – прошипел Иван Андреич, подхватил Михайлова под ноги, Петя под руки, и потащили. Едва кинули Игоря на заднее сиденье авто и поворотились ко храму – рвануло. Увидели Женю, не успевшую сделать всего-то один-единственный лишний шаг, чтоб остаться целой и невредимой, оглохли от взрыва... И Зусов понял, насколько ценен источник информации, валяющийся на заднем сиденье машины. Раньше мэра, вице-мэра, полковника Вычипало и всех остальных Иван Андреевич оценил единственного человека, который ЗНАЕТ, почему произошел взрыв. Оценил настолько высоко, что не решился отправить Михайлова в больницу, передать в чужие руки. Еще не осела пыль после взрыва, а Иван Андреевич уже искал в перепуганной толпе своих подчиненных, дабы организовать охрану бесчувственного тела и обеспечить себе возможность первому переговорить с Михайловым, когда он очнется...
«...Да, так все, наверное, и происходило, – думал Игорь, глядя в боковое окошко на широкие спины пацанов. – А рация выпала из кармана, когда меня тащила Женька. Сколько я был в полной отключке? Минут десять, пятнадцать... Или двадцать?.. Неважно».
- Предыдущая
- 24/32
- Следующая
