Повесть о доме Тайра - Монах Юкинага - Страница 12
- Предыдущая
- 12/151
- Следующая
14. Священный обет
Ковчег поместили в храме Мародо[118]. Между божествами храмов на Белой горе, Хакусан[119], и Мародо связь глубока и тесна, как крепки узы, соединяющие родителей и детей[120]. Чем бы ни окончилось прошение, которое собрались подать монахи, поражением или успехом, оба великих бога несомненно возликовали при неожиданной встрече, и радость эта была превыше счастья рыбака Таро Урасимы, когда, вернувшись из подводного царства Царя-дракона, он повстречал своих правнуков в седьмом колене[121], превыше радости сына, покинутого отцом еще до рождения,[122] когда спустя много лет он впервые улицезрел Шакья-Муни на священном Орлином пике.[123] Собрались все три тысячи монахов Святой горы Хиэй, рядами, плечом к плечу, стояли жрецы всех семи синтоистских храмов. Словами не описать, как торжественно звучали громогласно распеваемые молитвы, непрерывное чтение сутры!
Вскоре монахи Святой горы подали государю Го-Сиракаве прошение: Моротаку, правителя земли Кага требовали они сослать в дальнюю ссылку, а наместника Мороцунэ — заточить в темницу. Но государь-инок колебался, решения не принимал.
— Не к добру это, не следует медлить! — встревоженно шептались умудренные опытом царедворцы. — С древних времен челобитные монахов Святой горы ставили превыше всех прочих жалоб. Уж на что безупречными вассалами были министр-казначей Тамэфуса[124] или наместник правителя Дадзайфу Суэнака, а пришлось обоим изведать горечь ссылки, ибо этого потребовали монахи. Ныне тем более надлежит уважить их просьбу — ведь речь идет о Моротаке, человеке вовсе ничтожном! Тут и рассуждать нечего!
Но ни одни не высказал этого открыто и громко, ибо недаром сказано: «Высшие избегают советовать государю, боясь лишиться щедрых окладов; низшие молчат, опасаясь понести наказание...»[125]
«Три вещи мне неподвластны — воды реки Камо, игральные кости и монахи горы Хиэй», — во время оно говорил сам государь-инок Сиракава, признаваясь в своем бессилии обуздать воинственных чернецов. А в царствование императора Тобы, когда монахи Святой горы пожелали, чтобы храм Источник Мира, Хэйсэндзи, в краю Этидзэн, отдали в их владение, государь, глубоко чтивший учение Святой горы, вынужден был исполнить эту своевольную просьбу, с горечью отметив в своем указе, что ради сохранения мира иной раз приходится попирать справедливость и называть черное белым...
Как-то раз Масафуса Оэ[126] спросил у государя-инока Сирака-вы: «Государь, как бы вы поступили, если бы монахи горы Хиэй спустились в столицу и, дабы подкрепить свои просьбы, принесли с собой священные ковчеги?»
— Мне пришлось бы удовлетворить любое их прошение! — ответил государь-инок.
15. Бунт монахов
Уже несколько раз подавали монахи Святой горы челобитную государю-иноку Го-Сиракаво: Моротаку, правителя земли Кага, требовали они отправить в ссылку, а Мороцунэ, его наместника, заточить в темницу, однако ответа на свою жалобу так и не получили. Тогда монахи отменили праздник в честь бога Хиёси[127], пышно разукрасили паланкины со священными ковчегами трех храмов — Дзюдзэндзи, Мародо и Хатиодзи,[128] подняли их на плечи, и утром в час Дракона[129] тринадцатого дня четвертой луны 3-го года Ангэн устремились к императорскому дворцу. В окрестностях Сагаримацу, Кирэдзуцуми, Тадасу, Умэтады, Янагихары, у реки Камо к ним присоединилось множество рядовых чернецов, послушников, служки из синтоистских храмов, так что шли они теперь уже несметной толпой. Ковчеги двинулись по Первой дороге. Священные сокровища сверкали на солнце, поражая все взоры: казалось, будто солнце и луна спустились на землю.
Тут был отдан приказ — воинам Тайра и Минамото стать боевым заслоном у дворца со всех четырех сторон, дабы преградить путь монахам. Князь Сигэмори Тайра во главе трех тысяч всадников защищал восточную сторону — ворота Ясного Солнца, Приветствия Мудрости и ворота Благоухания. Его младшие братья Мунэмори, Томомори и Сигэхира вместе с дядьями Ёримори, Норимори, Цунэмори держали оборону с юга и запада. От дома Минамото призван был Ёримаса, служивший в дворцовой страже, вместе с родичами Хабуку и его сыном Садзуку, отпрысками боковой ветви Минамото из местности Ватанабэ. Во главе малочисленного отряда всего в триста с небольшим всадников встали они с северной стороны, у Швейной палаты.[130] Войска здесь было мало, а место обширно, так что воины растянулись цепочкой далеко друг друга-, порвать столь скудную оборону, казалось, не оставит труда.
Увидев, что силы Ёримасы невелики, монахи вознамерились внести ковчеги через северные ворота. Но Ёримаса был человеком мудрым. Он спешился, снял с головы шлем и почтительно склонился перед ковчегами; так же поступили все его воины. Затем Ёримаса отправил к монахам посланца — одного из воинов Ватанабэ по имени Тонау.
В тот день Тонау надел поверх светло-зеленого боевого кафтана желтый панцирь с узором из мелких цветочков сакуры; на рукояти и гарде его меча блестела насечка из красной меди, стрелы в колчане были увенчаны белыми орлиными перьями, а под мышкой он держал красный лакированный лук. Сняв шлем, Тонау преклонил колени перед ковчегом.
— Послание к святым отцам от благородного Ёримасы! — провозгласил Тонау и передал:
«Нынешняя жалоба Святой горы обоснована и бесспорна. Человек посторонний, я и то сожалею, что решение по вашей жалобе задержалось. Ваше желание войти во дворец с ковчегом мне тоже понятно. Но вы видите — войска у меня мало. Если мы откроем ворота и пропустим вас, чтобы вы прошли во дворец без помехи, это не послужит вашей славе в грядущем, ибо назавтра даже малые дети в столице поднимут вас на смех, называя трусами. Если вы внесете ковчег — значит, станете ослушниками, нарушите августейшую волю; если мы преградим вам путь — боги Святой горы, которых мы издавна почитаем, отвернутся от нас и путь воина будет нам заказан навеки... Любой выбор представляется мне прискорбным! А с восточной стороны ворота обороняет князь Сигэмори, у него могучее войско. По моему разумению, подобает вам пробиваться через те ворота!»
Так передал Тонау: и, услышав его слова, монахи на мгновенье заколебались.
Многие из числа молодых монахов закричали:
— Что за нелепые доводы! Вносите ковчеги через эти ворога, и дело с концом!
Но тут выступил вперед Гоун, старый монах, первый умник и самый ученый из всех монахов Святой горы.
— Сказано справедливо! — произнес он. — Раз мы взяли с собой ковчеги, дабы подкрепить нашу просьбу, значит, славу в веках можно заслужить, только пробившись с боем, одолев могучее войско! Ёримаса — прямой потомок Цунэмото[131], основателя рода Минамото, он прославленный воин, ни разу не ведавший поражения. Но не только воинской доблестью он известен — он и стихотворец прекрасный! Однажды, когда император Коноэ еще сидел на троне, во дворце происходило поэтическое состязание, и государь задал тему: «Дерево в дальних горах». Все затруднялись сразу сложить стихи, а Ёримаса без малейшей заминки, тотчас произнес знаменитую танка:
Распознает ли взор деревья, чьи ветви сокрыли горный склон вдалеке? Только вишня порою весенней всех соседей затмит цветами...
118
..поместили в храме Мародо... — У подножья горы Хиэй расположены семь синтоистских храмов — Оомия, Ниномия, Маро-одо и др., посвященных различным синтоистским божествам, в том числе богине Солнца — Аматэрасу.
119
...на Белой горе, Хакусан... — На Белой горе, Хакусан (иначе — Сирояма), находится храм, посвященный синтоистскому богу Ид-занаги, прародителю многих синтоистских богов.
120
...узы, соединяющие родителей и детей. — В одном из японских мифов рассказано о чудесном рождении богини Солнца Аматэрасу из правого глаза бога Идзанаги. Таким образом, бог Идзанаги является отцом, а богиня Аматэрасу — его дочерью.
121
...повстречал своих правнуков в седьмом колене... — В народном сказке о рыбаке Урасима (правильное наименование — Урасима из Мидзуноэ), записанной во многих древнейших памятниках японской письменности, говорится о том, как рыбак Урасима пробыл три года в гостях у царя подводного мира; когда он вернулся на землю, оказалось, что прошло несколько веков и вместо своих родных он встретил своих потомков в седьмом колене.
122
...превыше радости сына, покинутого отцом еще до рождения... — В одном из эпизодов, рисующих житие будды Шакья-Муни, говорится, что когда Шакья-Муни, в поисках просветления, покинул дом и семью, его супруга Ясодхара (яп. Ясюдара) ждала рождения ребенка. Рахула (яп. Рагора), сын Шакья-Муни, родился и вырос без отца. Став взрослым, он приобщился к буддийскому учению, сделался ревностным буддистом и пришел на Орлиный пик, где будда Шакья-Муни читал проповеди ученикам. Здесь впервые состоялась встреча отца и сына.
123
Орлиный пик (санскр. Гридхракута, яп. Рёдзюсэн) — горная вершина к северо-востоку от столицы древнего индийского царства Магадха в Центральной Индии (современный штат Бихар), где, по преданию, проповедовал Будда.
124
Министр-казначей Тамэфуса. — По требованию монахов Тамэфуса Фудзивара был сослан в 1092 г. в край Ава (о-в Сикоку); Сузнака Фудзивара в 1105 г. также подвергся ссылке по настоянию монахов. Он был сослан в край Суо (современная префектура Ямагути).
125
Высшие избегают советовать, опасаясь лишиться щедрых окладов... — парафраз стихотворения, написанного на китайском языке Ясуганэ ёсисигэ и озаглавленного «Высочайший указ о наградах вассалам». Стихотворение помещено под № 2 в поэтическом сборнике «Хонтё-мондзуй>> („Литературный изборник нашей страны“, 1064) — одном из наиболее значительных памятников поэзии на китайском языке, созданной японцами в Средние века.
126
Масафуса Оэ был министром-казначеем, затем — правителем Дадзайфу (1041 —1111).
127
Бог Хиёси — синтоистское божество, бог — покровитель горы Хиэй. Под названием Хиёси (другие названия — Хиэ, Сан-но — букв.: «Владыка горы» ) подразумевался один из главных богов синтоистского пантеона бог Окуни-нуси (букв.: «Хозяин страны»). Храм, посвященный этому божеству, находился на восточном склоне горы Хиэй задолго до создания там буддийского монастыря Энрякудзи. Монахи Энрякудзи продолжали почитать исконного японского бога Хиёси, покровителя Святой горы Хиэй.
128
Дзюдзэндзи, Мародо, Хатиодзи — названия синтоистских храмов, разбросанных по склонам горы Хиэй (всего их было семь) и посвященных синтоистским (японским) богам.
129
...в час Дракона... — в 8 часов утра.
130
Швейная палата. — Так называлось помещение у северной ограды дворцового комплекса, где находилось учреждение, ведавшее изготовлением придворных одежд.
131
Цунэмото (894—961) — внук императора Сэйвы. Участвовал в подавлении мятежей Масакадо (940) и Сумитомо (941). За эти заслуги впервые получил для себя и своих потомков наследственное фамильное имя Минамото, став, таким образом, основателем главной ветви этого феодального дома, получившей название Сэй-ва-Гэндзи, т. е. Минамото, ведущие свой род от императора Сэйва («Гэндзи» — китаизированное чтение иероглифов, которыми пишется фамилия Минамото).
- Предыдущая
- 12/151
- Следующая
