Байки русского сыска - Ярхо Валерий - Страница 14

• Предыдущая
• 14/48
• Следующая

Греки пришли в его трактир к самому открытию. Робко потоптавшись у стойки, попросили молодца-буфетчика позвать хозяина. Карасев сначала подумал, что они предложат ему в залог какую-нибудь дрянь, и сделал даже кислую физиономию, готовясь отказать, но тут один из греков протянул ему несколько странных кружочков и робко спросил:

— Сказыте, добрая каспатина: цто это такое? Эта тенги?

Взяв шершавые на ощупь кружочки, купец взглянул на них, и брезгливость на его холёном лице сменилась недоумением: это были заляпанные застывшим цементным раствором монеты! Там, где сквозь слой окаменевшего песка проступал металл, Карасев сумел прочитать «полу…», а отколупнув ногтем немножко пристывший раствор, рассмотрел и часть герба: скипетр в лапе двуглавого орла. Сомнений не было — в руках он держал золотой полуимпериал, выпущенный, судя по тому, что на нем не было портрета императора, в начале девятнадцатого века. Такие монеты, без царского погрудного портрета, начали чеканить в царствование Павла, и лишь с 1886 года портрет снова появился на золотых. Другой кружочек на поверку оказался серебряным рублём эпохи Николая Первого.

— Ну, — нетерпеливо спросил один из греков, — цто эта такое?

— Это старинные русские монеты, — сдерживая волнение, пояснил им трактирщик. — А где вы их взяли?

— Вы нам дадите за них покусать? — спросил грек, отбирая монеты у Карасева.

— Нет, брат! — деланно засмеялся трактирщик. — На них сейчас ни шиша не купишь, менять надо на современные деньги.

— Зе-зе-зе, — разочарованно прогудел басом товарищ грека, ведшего переговоры, — селий месек монета, а кусать купить не на сто! Зе-зе-зе!

— Сказыте, допрая каспадина, которая тут поблизости русский попа живёт?

— Попа? — изумился трактирщик. — Какая попа?

— Русский попа, святой отсе, серковь которая слузит, кте?!

— А! — поняв, о чем речь, обрадованно воскликнул Карасев. — Вам попа надо! Зачем вам поп? Он что, банк, что ли? Вам в банк идти надо!

— Не-е, допрый каспадина! Нам в банк никак низя. Мы русский закон совсем не знаем, коворить не умеем, спросят: кто, откуда, токумент.. Оттай, сказут, посел к цертовой матери, сказут. Наси узе хотили банка: турецкий лира и англизи силинг сменять хотели, полицейский свисток свистел, насих тюрьма сазай. Селий недель дерзали, за цто не известно, а тут старые деньги… Не-е, мы попа только доверяй, он селовек святой, поступит по-бозецки…

— Н-да, — сочувственно согласился трактирщик, — с нашими «фараонами» только свяжись! Только чего же к попу-то вас тянет, успеете ещё, пойдёмте-ка, я вас покормлю, водочки выпьем, чайку горяченького, вы мне расскажете все, а я, может, чем помогу. Гаврилка! Ахметка! — зычно скомандовал он половым. — Нут-ка, живо накройте стол у меня в фатере, да ко мне никого не пускать.

Выпив и закусив, греки, путаясь и кое-как подбирая слова, стали рассказывать о том, как их подрядил богатый грек строить ему дачу в пригороде Баку. Доплыли они до Батума на турецком корабле, потом привезли их в Баку. На месте предполагаемой дачи стояли руины большого сельского дома. Грекам велели за зиму стены разобрать и подготовить все к стройке. Разбирая стены, они в одном месте наткнулись на тайник и сначала не поняли, что нашли: монеты были залиты раствором цемента и песка. Насобирали они целый мешок таких кругляшей, стали думать, чего с ними делать. Грек-подрядчик держал их впроголодь, обещая расплатиться к концу месяца, вот и решили греки командировать двух, которые русский язык получше знали, в город, чтобы выяснить: что они нашли. Деньги ли это? Если деньги, то купить на них еды, водки и табаку.

Карасев, слушая их, мысленно прикидывал: «Это сколько же у них в руках оказалось монет? Такой редкий случай упускать никак нельзя! Зачем дуракам деньги? Для них большие деньги — одна морока!» Когда вместе с греками «усидели» графин водки, он и сделал им предложение:

— Продайте, братцы, вы мне эти монеты: сразу, весь клад, за живые, настоящие деньги?! И сразу бросите эту стройку, жулика своего подрядчика, сейчас же в Батум и домой поедете, к бабам свом и детишкам! А? Давайте дело сделаем!

Но греки упёрлись и твердили только одно:

— Не-е-е, мы только русский попа товеряем, к нему пойдём.

Однако Карасев не сдавался и, приказав подать ещё графин водки, начал «правильную осаду». Ближе к вечеру захмелевшие греки как будто стали поддаваться уговорам:

— Сколько зе топрый каспатина Карасева плетлезит?

Стали торговаться уже предметно. Однако возникла некоторая трудность: греки не знали, сколько у них монет, говорили просто: «Месек», а сколько в том мешке, поди знай! Карасев, «честно глядя им в глаза», предложил «хорошую цену»:

— Давайте так: вот за эти монетки, — он указал на полуимпериал, — я дам вам по рублю, а вот за эти, — и он взял в руки николаевский рубль, — по гривеннику за штуку? За такое старьё — красная цена!

Греки пьяненько щурили глазки, водили грязными пальцами у себя перед носами и, встряхивая кудрявыми шевелюрами, возражали:

— Не-е-е, каспатина Карасева нас хосет обмануть. Такие старый монетки меньсе сём по тва рубли за стуку оттавать грех. Надо к попа нам итти, там нету греха!

— Ага! — с издёвкой произнёс трактирщик. — Сходите, в тюрьме переночуете! Мы-то все сделаем по-тихому, деньги получите и поминай, как вас звали, а над попом сто начальников, он за каждую копеечку отчитывается, нешто он наберёт вам такие деньги?!

Спорили они, торговались и сошлись на такой цене: трактирщик платит грекам по 1 рублю 25 копеек за каждый полуимпериал и по 25 копеек за николаевский серебряный рубль. К вечеру Карасев был уже и от водки пьян, и от удачи весел: на каждый свой рубль он наживал больше десяти. Ведь старые полуимпериалы приравнивались к пятнадцати рублям новых денег, в них содержалось 11,6 грамма чистого золота 916-й пробы! Гости его, на вид бывшие ещё пьянее его, собираясь уходить, выставили ещё одно условие:

— Показите нам теньги, мозет, у вас их и вовсе нету!

— Да как же я вам их покажу, если неизвестно: сколько нужно? — удивился купец.

— Ну и цто зе? — пьяно упрямились греки. — Показите хотя бы тысяцу рублей, а то мы только, мозет, зря проходим.

— У-у, «попа» недоверчивая, — бормотал Карасев, пока ходил к бюро в соседней комнате. Достав пачку денег, он вернулся к грекам и показал им деньги. — Ну, вот этими самыми деньгами я вам завтра и отсчитаю. Довольны?

— Осень довольны! — вполне искренне ответили греки. — Спасибы больсая хлеб-соль, благодарим. Зтите, завтра придём.

После ухода странных гостей трактирщика надзиратель Альфонсов, который все время, пока гости заседали за столом и вели переговоры, кружил по улицам вокруг заведения Карасева, зашёл в трактир и снова спросил чаю. Подавал ему, как и утром, Ахмет, и пока он сервировал стол, Альфонсов успел с ним перекинуться парой слов. Просидев в трактире за чаем около часу, надзиратель пошёл докладывать приставу, но прежде он подошёл к городовым, заступившим в наряд, и приказал за трактиром присматривать особо.

— Как думаешь, сговорились они? — задумчиво спросил пристав Руденко Альфонсова, выслушав его доклад о результатах наблюдения.

— Надо думать, не без толку просидели целый день! — уверенно сказал Альфонсов. — Ахметка говорит: «Хозяин так нарезался, что в зал уже не выходил, старший приказчик всем распоряжается». Да и эти еле ноги уволокли.

Решено было на следующий день устроить возле трактира засаду: выставить пост из самых смышлёных городовых напротив трактира, в сам трактир посадить компанию полицейских в штатском. Особенно мощный заслон наметили устроить позади трактира. Здесь начинались постройки, благодаря чему можно было незаметно выскочить на соседние улицы или спрятаться.

• Предыдущая
• 14/48
• Следующая