Трудная любовь - Давыдычев Лев Иванович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/53
• Следующая

Прочитав очерк Лесного о свадьбе, Полуяров сказал:

— Не понравилось мне это произведение, товарищ Лесной. Тон не найден. Сентиментально немного, восклицательных знаков лишку. А тема нужная. Даю два дня на доработку.

— Не буду, — Лесной насупился. — Одному одно не нравится, другому — другое. На всех не угодишь.

— А вы не угождайте. Вы свое сумейте доказать.

По всему было видно, что парень расстроен и возбужден, сейчас его не переубедишь. Полуяров отпустил Лесного и стал читать рукописи.

Он долго не мог понять смысла первой строчки — значит, нервничал.

В семье Вишняковых Ларису встретили холодно, с поджатыми губами. Она стояла перед родителями Олега, испуганная, бледная. Глаза смотрели тревожно, словно ее ждала беда. Лариса подурнела за эти дни — губы запеклись, нос заострился, гладкая прическа не шла к ней, лоб казался чересчур большим. То, что она явилась сюда не дорогим, долгожданным другом, а незваной гостьей, то, что ее радость — здесь горе, угнетало Ларису.

Лидия Константиновна, красивая полнеющая женщина, выглядевшая моложе своих лет, молча разглядывала невестку и не хотела скрывать возмущения. Если бы эта хрупкая девочка с такой неудачной прической (а волосы — прелесть) пришла сюда как обыкновенная знакомая ее сына, Лидия Константиновна похвалила бы и ее фигурку, и длинные ресницы, и большие темно-синие глаза. Но она появилась в доме с незаконно полученными правами на Олега, добившись их далеко не честным путем. Он молод, горяч, неопытен, его легко соблазнить.

— Присаживайтесь, — холодно улыбнувшись, предложила Лидия Константиновна.

Отец Олега, Филипп Владимирович, сухопарый мужчина с наголо остриженной широколобой головой, был уведомлен супругой, что их сын за ошибку молодости расплачивается вынужденной женитьбой. Сам Филипп Владимирович подобных ошибок никогда не совершал, и ему было трудно поверить, что эта маленькая девушка, робко присевшая на край стула, ведет себя недостойно. Он вопросительно взглянул на жену.

— М-м, — промычал Филипп Владимирович, пожалев Ларису, — скажите, на улице ветер?

Лариса кивнула.

— Я так и знал, — вздохнув, продолжал Филипп Владимирович. — Мороз, надо полагать, градусов двадцать — двадцать пять?

Лариса кивнула.

— Вы родились здесь? — поинтересовался Филипп Владимирович.

— Здесь, — почти беззвучно отозвалась Лариса.

— Где вы шили платье? — заговорила Лидия Константиновна. — Очень симпатично получилось.

Лариса тяжело задышала, но ответила спокойно:

— Мне оно тоже нравится.

Снова наступило молчание. Олег сосредоточенно перебирал книги на полке.

— Хорошее платье, — сказал Филипп Владимирович, умоляюще посмотрев на жену.

— Я против этого брака, — неторопливо, отчетливо произнесла Лидия Константиновна, перемешав пасьянсовые карты, — брака по необходимости. Надо думать о будущем, Олег. Не считайте меня своим врагом, — она повернулась к Ларисе, — сейчас он, может быть, и любит вас. Но он очень увлекающаяся натура, и боюсь…

— Бояться надо мне, — прошептала Лариса.

— О, логика молодости! — на мгновение красивое лицо Лидии Константиновны стало добрым, но она понизила голос, и на лице появилось брезгливое выражение. — Я хочу посоветовать вам, теперь самый подходящий момент… В клинике Филиппа Владимировича…

Филипп Владимирович возмущенно хмыкнул и отрицательно покачал головой.

— В конце концов любая акушерка… — Лидия Константиновна многозначительно замолчала и улыбнулась.

— Вы с ума сошли… — удивленно прошептала Лариса, переглянувшись с Олегом. Он опустил глаза. Филипп Владимирович закрылся газетой, и Лариса поняла, что здесь никто не защитит ее.

— Вы совершенно напрасно нервничаете, — ласково сказала Лидия Константиновна. — Уверяю вас, нет женщины, которая не прибегала бы… ну, к тому, что я вам посоветовала. Когда-нибудь вы согласитесь со мной….

— Нет, нет! — бормотала Лариса и кусала губы, чтобы не заплакать. Ей было душно в этой просторной комнате. Лариса взглянула на Олега, он ответил виноватым взглядом, и ей стало немного легче.

— Когда вы расписываетесь? — ледяным голосом спросила Лидия Константиновна.

— Сегодня, — отозвалась Лариса.

— Сегодня уже поздно, — Филипп Владимирович поверх газеты посмотрел на нее. — Вы хотели сказать — завтра?

— Мы уже расписались, — тихо проговорил Олег, — сегодня.

— Господи! — Лидия Константиновна уронила голову на руки. — И это в благодарность… — Она встретилась с прищуренными глазами Ларисы, уловила в своем голосе нотки бессилия и твердо закончила: — Переезжайте, к нам. Милости просим.

— Видишь ли, мама, — осторожно сказал Олег, — у Ларисы нервозное состояние. Я пока перееду к ней, а там…

— Никуда ты не поедешь! Ты нуждаешься в заботе и внимании. Их ты можешь получить только у меня.

Неожиданная злость охватила Ларису. Она встала, широко взмахнув руками, поправила прическу, заставила себя проговорить:

— Да, у меня нервозное состояние… Еще бы, мать мужа, — она покраснела, потому что впервые вслух так назвала Олега, — мать мужа предложила мне…

— Вы только о себе и думаете! — вспылила Лидия Константиновна.

— А вот и неправда, — мягко возразила Лариса, чтобы не закричать, — вы прекрасно знаете, о ком я думаю.

Лидия Константиновна пересела к ней, обняла и стала уговаривать:

— У нас вам будет лучше. Нельзя забывать и о прозаической стороне дела. У нас, это совершенно очевидно, вам будет лучше. У нас обстановка, домработница, у Олега отдельная комната. Он привык. У вас, наверное, и воду носить надо?

— И дрова, — добавила Лариса.

— Не расстраивай себя, Лидочка, — печально посоветовал Филипп Владимирович. — Пусть делают, как им лучше.

Лидия Константиновна разрыдалась. Ее полные плечи мелко вздрагивали.

— Не плачьте, — сказала Лариса. — Олик будет приходить к вам каждый день. Я буду заботиться о нем.

— Ты еще пожалеешь, что не послушался меня, — сквозь слезы проговорила Лидия Константиновна.

Лариса встала. Ее взгляд — усталый и печальный — говорил Олегу: «Я больше не могу. Я сделала все, что могла».

— До свиданья, — тихо произнесла она, — Олик, я буду ждать тебя на улице. У меня болит голова.

Филипп Владимирович помог ей одеться, проводил до дверей, раскланялся.

Сорок восемь ступеней. Значит Лариса сорок восемь раз сказала себе: «Выдержу». Она долго ходила около подъезда, снова переживая происшедшее, и если там, на глазах родителей Олега сдержалась, то сейчас дала волю раздражению и обиде.

Олег вышел с чемоданом и пишущей машинкой в руках и сказал весело:

— Теперь ты имеешь представление о нраве моих родителей? Мне страшно подумать, что там сейчас происходит.

— А что со мной происходит, тебя не волнует? — резко спросила Лариса.

— Идем, идем, — заторопил Олег, — понемногу все придет в должный порядок.

«Если ты не будешь беспокоиться о Лидии Константиновне, больше, чем обо мне», — подумала она, а вслух сказала:

— Я ведь как по тоненькому льду иду. Провалюсь, никто не подхватит. Ладно. Надо работать. Да?

— Вот именно, — обрадованно подхватил Олег, — сядем с двух сторон за один письменный стол и запретим друг другу бездельничать.

Они остановились и, наверное, в последний раз в жизни расцеловались на улице.

Александра Яковлевна встретила их торжественная, встревоженная. На ней было черное платье, она чуть подкрасила губы, на щеках появился румянец — будто помолодела. Олег хотел поцеловать ее, но смутился.

Он довольно-таки весело рассказал о разговоре с родителями и заключил:

— Все самое страшное осталось позади.

— Как решили: со свадьбой или нет? — спросила Александра Яковлевна.

— Обязательно! — Лариса даже притопнула. — Пусть будет по-человечески! Чтоб «горько» кричали.

Олег пытался шутить, она смеялась, и все-таки было немного не по себе. Лариса понимала, что женитьбой заканчивается какой-то этап жизни, и это не только радостно, но и грустно.

• Предыдущая
• 18/53
• Следующая