Выбери любимый жанр

Славяно-горицкая борьба. Изначалие. - Белов (Селидор) Александр Константинович - Страница 13

Изменить размер шрифта:

– Господин генерал ждет вас! – К удивлению Буткевича, отставной почтмейстер застыл у самого его носа, вплотную к двери.

– Чудесно! – холодно улыбнулся он и, почти отодвинув поручика, скользнул внутрь кабинета. Второй же, видно, вообще не торопился. Он разглядывал аляповатую салонную живопись по стенам приемной.

– Вас ждут, – напомнил Буткевич.

Помещик, как-то неестественно улыбаясь, двинулся к столу адъютанта. Тихо, но уверено и властно он бросил в лицо Буткевичу:

–Нихьт бевейген! (Не двигаться! – нем.). – Прикрытый лацканом сюртука, блеснул маленький дамский револьвер. Буткевич не успел опомниться, то есть он, конечно, пришел в себя, но уже после того, как посетитель перелетел через плоскость суконного покрытия стола. Поручик прыгнул вдогонку. Коротко и напористо он повернул пухлую руку посетителя. Стукнул об пол упавший пистолет. Подавшись вперед всем телом и резко оборвав движение, Буткевич устремил противника на пол спиной. Помещик захрипел, смешно дрыгнув ногами по паркету.

– Руэ, майн фропнд! (Тихо, мой друг!) – попросил его поручик, предварительно опустив на всклокоченный затылок посетителя рукоять своего револьвера. За дверями кабинета слышалась возня. Буткевич устремился было вперед, но у самых дверей засомневался. Негодяй может выстрелить первым. Через открытое окно, над самой головой ничего не подозревающего часового, поручик шагнул на карниз.

Генерал был жив. Он беспомощно пятился в угол, не моргая, но с дрожью в руках. Почтмейстер в его сторону не смотрел. Одной рукой вытягивая пистолет, второй выворачивая ящики стола, Раух напряженно оценивал содержимое бумаг. Вот что-то заставило его напрячь внимание. Рука с пистолетом медленно опустилась. В следующий момент окно со звоном распахнулось, и прежде чем Раух успел оторваться от документа, удар сапогом пришелся ему под нижнюю челюсть… Генерал дрожащей рукой поднес ко лбу батистовый платочек:

– На фронт, батенька, – вдруг вспомнив, что линия фронта протянулась в нескольких верстах от города, поправился:– в окопы…

Однако судьба распорядилась иначе – вскоре Буткевича отозвали в Петроград.

В город ворвалась весна. Во всегдашнем сыром столичном воздухе бражничал дух городской ботаники. Чувствительная ко всяким проявлениям прекрасного, и маломерным и обильным, душа поручика пребывала в трепетном волнении. Неожиданно назначение Буткевича оказалось перенаправлено в Императорское географическое общество.

Статс-секретарь Общества, седой и напудренный, как рождественский дед, с совершеннейшим бесстрастием изучал какие-то архивные бумаги. Пауза затянулась. Буткевичу показалось, что царедворец испытывает некое магическое наслаждение от замершего, как по команде офицера.

– А знакомы ли вы, господин поручик, с князем Назаровым?

– Да-с, по корпусу еще и в дальнейшем.

–Он рекомендовал вас как спеца в вопросах гимнастической подготовки и в восточной борьбе.

– Осмелюсь уточнить. С восточной борьбой не знаком-с, сие – русский рукопашный бой. Курсы для мониторов унтер-офицерского корпуса. Чиновник оторвал глаза от бумаг. Его холодный взгляд царапнул Буткевича.

– Как сами оцениваете степень своей подготовленности?

– Испытано на фронте.

– Да-а? – Снова воцарилась пауза. – Соблаговолите завтра пополудни явиться за своим новым назначением.

Поручик щелкнул каблуками.

Экспедиция в Мачьнжурию. Более двух месяцев добирался Буткевич до Хабаровска. Война – на крупных станциях и железнодорожных узлах резервировали паровозы для фронта, переформировывали составы, обеспечивая бесперебойную доставку грузов. То, что экспедиция носила стратегический характер, сомнения не вызывало. Ей были приданы специальные силы обеспечения в составе взвода особо подготовленных людей и казачьей полусотни.

В Хабаровске не заладилась погода. Вислые облака уцепились за сопки, медленно сползая в город чахлой сыростью. Ежедневные приготовления затянулись настолько, что сомнения брали уже не относительно срока проведения, а вообще возможности экспедиции. Однако разрешилось все внезапно. Как-то рано поутру всем была дана получасовая готовность к следованию. Не досчитались только лекаря. Ждать не стали, что многих удивило, а выдвинулись вперед.

Первая неделя прошла благополучно. Как-то за вечерним чаем к Буткевичу подсел руководитель экспедиции.

– Наше движение, похоже, с самого начала просчитала японская разведка. У меня такое чувство, что близятся события…

Буткевич откинулся на подложенную под спину шинель:

– Предполагаете разделиться?

– Разделиться… малыми силами справиться еще сложней, однако маневрировать легче. Вот что: после того, как японцы потеряли своего осведомителя.., – здесь начальник сделал паузу и посмотрел на своего собеседника, однако Буткевич не стал задавать вопросов, – так вот, после того, как они остались без информации, не исключено будет исчезновение кого-то из членов экспедиции. Не по своей воле, конечно. Как вы понимаете, исчезнуть могут только двое: вы и казачий есаул. Все остальные для японцев – мелкая сошка.

– А вы сами?

–Я, батенька, архистратиг. Меня они не возьмут, иначе экспедиция просто повернет обратно, и тогда им все придется начинать сначала.

– Логично.

– Если мои рассуждения верны, то стоит вам углубиться в тайгу, и на вас нападут. Буткевич ковырнул палкой угли в прогорающем костре.

– Вы можете им дать ложные сведения. Главным образом о маршруте, для пущей достоверности пошлем туда всех казаков… Я, конечно, не могу вам приказывать. Поручик вздохнул, задумался:

–Вот что, сразу после «вечерней зари» (вечерняя поверка в русской армии) исчезайте, по одному. Я, пока еще не стемнело, прогуляюсь… и казакам ничего не говорите.

– Они запаникуют.

– Тем лучше, натуральнее получится. Если меня не возьмут, вам уходить будет нельзя, иначе вы можете привлечь на себя все силы японцев.

Буткевич встал, набросил на плечи шинель и, играя прутиком в руках, направился в тайгу. Начальник смотрел ему вслед и нервно потирал пальцами виски. Под сапогами хрустел валежник. Здесь, внизу, лес уже утопал в густых сумерках. Продираясь сквозь чащобу, Буткевич пытался предугадать дислокацию противника. Да, нужно было подняться на сопку, с нее весь лагерь как на ладони. Через четверть часа поручик вскарабкавшись по сыпучему камневалу, оказался на самом гребне скалистого разлома, примерно в версте от экспедиции. Ничто не нарушало тишину. Внизу тускло мерцал огонек костра. Буткевич вздохнул. Сумасбродная идея пришла в голову внезапно. Он достал из кобуры револьвер, крутанул ладонью барабан, подставил под боек пустую от патрона ячейку, медленно поднес руку к виску.

– Ну что же вы черти? – вопрошал Буткевич равнодушную тишину, – неужто мы просчитались? Палец навалился на курок. Гулко стукнул боек. И снова тишина. Буткевич уронил руку вниз, театрально откинулся головой назад, вздохнул, выдержал паузу. Потом не спеша повернул барабан, снова потянул револьвер к голове… Неожиданно, сзади кто-то резко ударил по руке, выбив револьвер на землю.

– Когоэ-дэ! (Тихо! —япон.)

Буткевич, не разворачиваясь, перехватил руку своего «спасителя» и рывком переместил того вперед. Японец еще не успел упереться, как руки противника рванули его уже в другом направлении. Подтолкнув падающего, поручик прыжком переместился в сторону. Место, где лишь миг назад была голова Буткевича, облапили, как тиски, ручищи еще одного нападающего. Развернувшись, поручик хватил хлестко, но глубоко просадив руку в ударе. Удар сложил японца пополам. За спиной снова угадалось движение. Буткевич никогда не ждал атаки, уходя от нее заранее ли доупреждая. Тот, первый, с неожиданной легкостью высоко выбросил вперед ногу в тяжелом башмаке. Уже инстинктивно чувствуя провал удара, японец, не останавливаясь, снова крутанул ногой в воздухе, чуть не задев Буткевича. Поручику выпало ответить напористому японскому драчуну, но он осознал необходимость очередной увертки. Почти одновременно с этим в его сторону метнулся третий нападающий. Сперва прогнувшись к земле, а потом перевернувшись по ней, Буткевич отступил. Он прыгнул на камень, вскарабкался по сыпучему склону. Теперь трое японцев оказались внизу. Кто-то из них, видимо, ругался, судя по резким, хотя и непонятным выражениям.

Перейти на страницу: