Шалости аристократов - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 24

• Предыдущая
• 24/46
• Следующая

— Точно, — согласился я, но моя поддержка почему-то его не утешила. Теперь центр сцены занял товарищ Батт. Его голос гремел, как иерихонская

труба, каждое слово было отчётливо слышно, но тем не менее он не произвёл на толпу должного впечатления. Мне кажется, он говорил слишком бесстрастно — или беспристрастно — я всегда путаюсь в этих словах. После зажигательной речи Бинго публике хотелось чего-нибудь особенного, а не общих рассуждений о правом деле рабочего класса. Беднягу Батта стали освистывать. Внезапно он умолк, не закончив фразы, и уставился на старикана Биттлшэма.

Толпа решила, что он иссяк.

— Сосунок! — выкрикнул чей-то голос.

Товарищ Батт встрепенулся, и даже с того места, где я стоял, было видно, что глаза его мстительно заблестели.

— Ах! — вскричал он. — Вы можете смеяться, товарищи, вы можете ухмыляться и презрительно пожимать плечами, но позвольте мне вас заверить, что рабочее движение ширится с каждым днём, с каждым часом! Да, оно распространилось даже на так называемое высшее общество! Возможно вы мне поверите, когда я сообщу вам, что здесь, сегодня, на этом месте, в наших рядах присутствует один из выдающихся деятелей рабочего движения, племянник того самого лорда Биттлшэма, который вызвал ваш справедливый гнев всего несколько минут назад!

И прежде чем несчастный Бинго успел сообразить, что происходит, Батт протянул руку и дёрнул его за бороду. Она оторвалась в одну секунду, и должен вам честно сказать, что, хотя речь Бинго произвела на публику небывалое впечатление, она сравниться не могла с тем успехом, который сейчас выпал на долю Батта. Я услышал изумлённый возглас лорда Биттлшэма, а затем все звуки потонули в громе аплодисментов. Я хочу отдать Бинго должное: несмотря на кризис, он не растерялся и действовал смело и решительно.

Схватить товарища Батта за тщедушную шею и попытаться открутить ему голову было для малыша делом одной минуты. К несчастью, прежде чем он успел добиться желаемых результатов, печальный полисмен повеселел, словно по волшебству, и кинулся вперёд, а через несколько секунд уже пробирался сквозь толпу, держа Бинго за шиворот правой рукой, а товарища Батта — левой.

— Позвольте пройти, сэр, — вежливо обратился он к лорду Биттлшэму, перегородившему весь проход.

— Что? — ошарашенно спросил старикан, видимо, ещё не успевший прийти в себя.

При звуках его голоса Бинго быстро поднял голову, выглядывая из-под руки полисмена, и сник, словно он был воздушным шариком, из которого выпустили воздух. Затем он продолжил путь, всем своим видом напоминая безвременно увядший цветок. В Гудвуде ему явно не повезло.

Обычно Дживз подаёт по утрам чай и мгновенно исчезает из спальни, предоставляя мне возможность погрустить в одиночестве, но иногда он остаётся и незаметно стоит в почтительной позе, давая понять, что ему надо о чём-то со мной поговорить. На следующее утро после скачек в Гудвуде я лежал на спине, глядя в потолок, когда неожиданно заметил, что Дживз ещё не ушёл.

— О! — воскликнул я. — Что случилось?

— Рано утром к вам заходил мистер Литтл, сэр.

— Да ну, разрази меня гром, правда? Он тебе рассказал, что произошло?

— Да, сэр. Именно в связи со вчерашними событиями он желал вас видеть. Мистер Литтл намеревается удалиться из Лондона и некоторое время пожить за городом.

— Очень разумно с его стороны.

— Я тоже так считаю, сэр. Однако у мистера Литтла возникли небольшие финансовые затруднения. Я взял на себя смелость, сэр, одолжить ему от вашего имени десять фунтов. Вы одобряете мои действия?

— Ну, конечно. Возьми десятку с туалетного столика.

— Слушаюсь, сэр.

— Дживз, — сказал я.

— Сэр?

— Знаешь, до сих пор не могу понять, как такое могло произойти. Я имею в виду, откуда этот тип, Батт, узнал о Бинго?

Дживз кашлянул.

— Боюсь, в этом виноват я, сэр.

— Ты? Почему?

— Дело в том, сэр, что в случайном разговоре с мистером Баттом я неосторожно упомянул, кто такой мистер Литтл.

Я сел на кровати.

— Что?!

— Да, сэр. Я отчётливо помню, как сказал, что титанический труд мистера Литтла в деле рабочего класса заслуживает общественного признания. Я искренне сожалею, что по моей вине отношения между мистером Литтлом и его светлостью временно испортились. И это ещё не всё. Из-за меня расстроилась помолвка мистера Литтла с молодой леди, которая пила у нас чай.

Я снова уселся на кровати. Чудно, но до сих пор я даже не задумывался о просвете в тучах.

— Ты имеешь в виду, они разошлись?

— Окончательно и бесповоротно, сэр. Из объяснений мистера Литтла я понял, что ему больше не на что надеяться. Даже если б не было других препятствий, отец молодой леди, судя по словам мистера Литтла, считает его обманщиком и шпионом.

— Разрази меня гром!

— Похоже, я неумышленно явился причиной множества неприятностей, сэр.

— Дживз! — сказал я.

— Сэр?

— Сколько денег лежит на туалетном столике?

— Кроме десяти фунтов, которые вы велели мне забрать, сэр, две банкноты по пять фунтов, три по одному, десять шиллингов, две полукроны, флорин, четыре шиллинга, шесть пенсов и полпенни, сэр.

— Забирай, — сказал я. — Ты их заработал.

Каждый год после скачек в Гудвуде я обычно не нахожу себе места. По правде говоря, я не большой любитель птичек, деревьев, лугов и цветочков, но Лондон в августе, вне всяких сомнений, неподходящее место для отдыха, и в это время меня так и подмывает умотать куда-нибудь за город и носа не высовывать до тех пор, пока жизнь в городе не станет веселее. В Лондоне через три недели после бесславной истории с малышом Бинго, о которой я вам только что рассказывал, было безлюдно и пахло раскалённым асфальтом. Все мои приятели разъехались кто куда, большинство театров позакрывались, а на Пикадилли затеяли какой-то ремонт.

Жара стояла адская. Однажды вечером я сидел в своей старой, доброй квартире, пытаясь собраться с силами, чтобы дойти до кровати, и чувствуя, что я так долго не протяну. Когда Дживз принёс мне освежающие напитки, я ему сказал прямо:

— Дживз, — сказал я, вытирая чело и хватая ртом воздух, как золотая рыбка, вытащенная из воды, — мне дьявольски жарко.

— Погода очень душная, сэр.

— Поменьше содовой, Дживз.

— Да, сэр.

— Я сыт метрополией по горло, Дживз. Настала пора перемен. По-моему, нам следует куда-нибудь умотать, что?

— Как скажете, сэр. Вам пришло письмо, сэр. Я положил его на трюмо, сэр.

— Разрази меня гром, Дживз! Да ведь это почти стих! Ты сказал в рифму, заметил? — Я вскрыл конверт. — Ничего не понимаю. Странно.

— Сэр?

— Ты знаешь Твинг-холл?

— Да, сэр.

— Представь себе, сейчас там живет мистер Литтл.

— Вот как, сэр?

— Собственной персоной. Ему пришлось снова устроиться гувернёром.

После жуткой гудвудской истории, когда сломленный духом малыш Бинго заставил меня раскошелиться на десятку и скрылся в неизвестном направлении, я справлялся о нём повсюду, но его никто и нигде не видел. А оказалось, всё это время он находился в Твинг-холле. Чудно! И если хотите, я объясню вам, почему это чудно. Твинг-холл принадлежит старому лорду Уикхэммерсли, который был лучшим другом моего покойного отца и всегда говорил, что я могу пользоваться его домом, как своим собственным. Обычно я отдыхаю у него неделю-другую летом, и перед тем, как получить письмо, как раз думал, что пришло время туда отправиться.

— Более того, Дживз, мои кузены Клод и Юстас — ты их помнишь?

— Отчётливо, сэр.

— Ну вот, они тоже там живут. Готовятся к какому-то экзамену, занимаясь с приходским священником. Когда-то я тоже у него учился. Он широко известен всей округе своим талантом вдалбливать знания в самые тупые головы. Если я скажу тебе, что он подготовил меня к первому экзамену на степень бакалавра в Оксфорде, тебе станет ясно, что он за птица. Чудно.

• Предыдущая
• 24/46
• Следующая