Дело о старинном портрете - Врублевская Катерина - Страница 22
- Предыдущая
- 22/64
- Следующая
— Понятно. Но откуда тебе все это известно, Доминик? — удивилась я.
— История Парижа — моя страсть. Я собираю книги, старинные карты, свидетельства очевидцев, старые письма. Мечтаю когда-нибудь написать книгу о неизвестном Париже. Если захочешь, я возьму тебя на прогулку и покажу такие уголки, которые не доступны ни одному туристу. Пойдешь?
— С удовольствием! — воскликнула я, но тут же пала духом, вспомнив об одной проблеме. — Как же мне достать документы Андрея? Мне нужен его российский паспорт, ведь надо доказать, что он православный, иначе батюшка в церкви откажется его отпевать.
— У меня есть ключ от комнаты мсье Протасова, — тихо всхлипнула Сесиль. — Я принесла его с собой.
— Так что же ты молчишь? Нужно немедленно пойти туда, пока полиция не опечатала комнату! Идите вниз, я вас догоню.
Мои гости спустились, а я быстро переоделась и через несколько минут присоединилась к ним.
Князь Засекин-Батайский сидел в саду с неизменной «Фигаро» и курил сигару, а хозяйка подстригала розовый куст.
— Мадам Авилова, — окликнула она меня, — что бы вы хотели на обед? Антрекот или бычий хвост в горшочке? Мне надо дать указание поварихе.
— На ваше усмотрение, мадам Соланж. Я не привередлива.
— Не забудьте, обед в семь. Постарайтесь не опаздывать, бычий хвост быстро стынет.
— Не волнуйтесь, я только схожу на улицу Турлак и тут же вернусь обратно. Это не займет много времени.
Мы быстро дошли до здания, где Андрей снимал мансарду, — Доминик провел нас дворами.
Все та же консьержка сидела при входе. Увидев нас, она отложила в сторону вязание, встала и уперла руки в бока.
— Мадемуазель, — грозно обратилась она к Сесиль. — Ваш друг уже которую ночь не ночует дома, а квартирную плату обещал внести еще на прошлой неделе. Что я скажу хозяину? Может, вы хотите, чтобы его выгнали на улицу? Мне стоит только сказать…
— Не беспокойтесь, — выступила я вперед и раскрыла сумочку. — Я заплачу. Сколько мсье Протасов должен за квартиру?
— Сто тридцать франков, мадам.
— Возьмите деньги. Мы поднимемся в мансарду.
— А если вы оттуда что-нибудь заберете? Мне же придется отвечать, зачем пустила…
— Сесиль, покажи ключ, — потребовал Плювинье. — Сами видите, мадам, у подруги мсье художника есть ключ от его комнаты. Значит, он ей доверяет.
— Но другая дама…
— Это его родственница из России. Она даже оказалась столь любезной, что оплатила долг вашего жильца. Или вы хотите вернуть ей деньги?
— Нет-нет. — Консьержка сделала шаг назад и спрятала деньги за спину. — Проходите, господа.
Когда Сесиль открыла дверь, я с замиранием сердца вошла внутрь. Просторная комната была залита светом из потолочных окон. Из обстановки здесь были лишь продавленная кровать, небольшой стол, заваленный тюбиками с красками, и шкафчик в углу. Все остальное пространство занимали картины. Натянутые на подрамники, они стояли, прислоненные к стене, или были сложены в стопки на полу. На мольберте был укреплен незаконченный холст — торс обнаженной натурщицы, все тело состояло из голубых углов, белых выпуклостей и впадин, густо заполненных киноварью. Слабо пахло льняным маслом и скипидаром.
— Кто это? — спросила я, указав на портрет.
— Это я позировала, — печально ответила девушка. — Но я тут совсем на себя не похожа. Словно утопленница.
Тут она поняла, что сказала бестактность, и испуганно умолкла.
— Что будем делать, Полин? — спросил Доминик. — У Андре не осталось душеприказчика, да и продать тут нечего — он только пачкал холсты. Это же ни на что не похоже!
Репортер взял один из холстов и повернул его к свету. На картине были изображены в хаотическом беспорядке разноцветные треугольники, пятна и кляксы, перечеркнутые ломаными линиями. Такими было большинство холстов, лишь изредка попадались незаконченные наброски и картины в классическом стиле: наяды, девушки с кувшинами, обитательницы гарема — все фальшивое, небрежное и без тени таланта. Даже я, с моими небольшими познаниями в живописи, понимала это.
Дверь открылась, и на пороге появился благообразный человек с маленькими усиками, в очках, котелке и с тросточкой. Черный костюм сильно обтягивал его живот, и я удивилась, как этому господину не жарко?
— Доброе утро, дамы и господа, приветствую вас! Вы позволите? — Незнакомец, не дожидаясь ответа, вошел в комнату и остановился около стола.
— А… Это вы, мсье Кервадек, — поморщился Доминик. — Собственной персоной. Стервятники спешат на падаль…
— Ну зачем вы так, Плювинье? — улыбнулся незваный гость. — Первая и вторая древнейшие профессии всегда опережают скромных граждан на пути к достатку. Кстати, я не представился незнакомой даме. Себастьян Кервадек, владелец художественной галереи «Дез Ар».
— О каких профессиях он говорит? — спросила меня Сесиль.
— Первая древнейшая профессия — это проституция, вторая — журналистика, — пояснила я.
— Это же надо! — воскликнула Сесиль. — Он меня проституткой обозвал! А вы меня снимали, почтенный мсье? Заплатили мне хоть сантим? Нет? Так чего же ты, старый сучок, себе позволяешь? Я натурщица, а не проститутка!
Решительно отодвинув Сесиль в сторону, я в упор посмотрела на Кервадека.
— Добрый день, мсье Кервадек. Меня зовут Полин Авилова, я вдова, — сказала я вежливо, желая сгладить выходку девушки. — Чему обязаны вашим визитом? Будьте любезны объясниться.
— Слухами мир полнится, мадам Авилова, и я пришел внести скромную лепту за упокой несчастного Андре. Я знал его немного и даже продал две его картины истинным ценителям современной живописи. Конечно, за весьма скромные деньги, но ведь молодой человек только начинал…
— Откуда вы узнали о его смерти? Кто вам сказал?
— Моя галерея находится на восточном склоне Монмартра. Художники заходят ко мне, как в свой дом. Поверьте, я всегда привечаю молодые таланты. Многим помогал, давал советы. Как только я узнал о страшной трагедии, тут же поспешил сюда узнать, не нужно ли чего, может, смогу чем-либо помочь.
— Кто именно вам сообщил? — настойчиво спросил Доминик. — Назовите имя.
— Ну, какое это имеет значение? — улыбнулся галерейщик. — Если вам так угодно, мсье Тигенштет зашел ко мне полтора часа назад и сказал, что Андре утонул.
— Чем именно вы хотите помочь, мсье Кервадек? — спросила я.
— Скажем, солидной суммой в триста или даже триста пятьдесят франков, — ответил он, рыская глазами по комнате. — Взамен я возьму оптом, не глядя, все картины. Зачем вам эти измазанные холсты? Только место занимают. А я заберу их из уважения к памяти покойного мсье Протасова. По-моему, выгодная сделка, ведь никто из вас не приходится покойному близким родственником или душеприказчиком.
Негодяй! — закричала Сесиль, порываясь расцарапать Кервадеку лицо. — Да здесь только холстов по меньшей мере на пятьсот франков! А ты предлагаешь триста пятьдесят?
— Мадемуазель Мерсо, — ответил, отступая, выжига, — не заставляйте меня отвечать вам цитатой из древнего анекдота: «Ведь когда-то эти холсты были чистыми». Вы сами понимаете, что картины вашего друга не стоят ни гроша, и упираетесь только из понятного мне чувства скорби и противоречия. Я предлагаю сделку. Вам сейчас нужны деньги на похороны. Я даю их вам. Более того, я полагаюсь на вашу порядочность, поскольку не знаю, как вы распорядитесь моими деньгами, ведь юридически вы никто — не жена мсье Протасова, не сестра. Даже не дальняя родственница. А вдруг вы сбежите и его похоронят в общественной могиле в Сен-Мерри на кладбище для бедных? Или еще хуже — в катакомбах? Что тогда? Плакали мои денежки?
— Подите прочь! — Сесиль набросилась на Кервадека и стала выталкивать его из комнаты. Доминик схватил ее за локти и с трудом оттащил от торговца.
— Благодарю вас, мсье Кервадек, — сказала я как можно холодней, — мы не нуждаемся в ваших услугах, поэтому отказываемся от столь великодушного предложения. У меня достаточно денег, чтобы устроить подобающие похороны. Мсье Протасов будет похоронен как полагается, по православному обряду. А с картинами мы разберемся без вашей помощи. Так как мсье Протасов не оставил завещания, в чем я пока не уверена, то все его имущество принадлежит прямым наследникам — родителям, поэтому мы не вправе распоряжаться его картинами. Они будут запакованы и отправлены в Россию.
- Предыдущая
- 22/64
- Следующая
