Колючая звезда - Филдинг Лиз - Страница 55

• Предыдущая
• 55/75
• Следующая

Однако его все еще беспокоил человек, следивший за домом. Он торчал здесь весь день. Не на одном и том же месте, нет, места он менял, стоял то с одной стороны улицы, то с другой, избегал попадаться на глаза инспекторам дорожного движения, не нарушал правил парковки – словом, старался быть не особенно приметным. Но он все время следил за домом, в этом нет никаких сомнений.

А послушать Клаудию, так все это одно из звеньев разыгранного рекламного трюка, в который его втянули. Нет, тут что-то не так, что-то не сходится.

Когда сегодня днем, просмотрев и прослушав записи, Мак покинул свой кабинет и вернулся в пустую безмолвную квартиру, не будившую воспоминаний, он решил забыть обо всем, что связано с мисс Клаудией Бьюмонт, решил напрочь выкинуть ее из головы. Но сознание отказывалось подчиняться. В сознании его постоянно прокручивался один и тот же кошмарный сюжет: она поздно вечером возвращается домой, поднимается по лестнице, входит в свою квартиру, а там в темноте ее поджидает человек в бейсбольной шапочке.

Мак понимал, что это глупо. Ведь он сменил замки, сменил код в системе охранной сигнализации. Он, казалось, сделал все, чтобы предохранить ее дом от случайных вторжений.

Но, памятуя о наивной доброте и доверчивости пожилой леди, живущей этажом ниже, ни в чем нельзя быть уверенным. Вряд ли та устоит перед пришельцем, если он окажется симпатичным, любезным и галантным молодым человеком. Что ему стоит обмануть старушку? Сообщит ей, что мисс Бьюмонт вызывала водопроводчика, да и все дела. Если он будет в рабочей одежде и с инструментами, она у чужака даже удостоверения личности не спросит. А если и спросит, у него наверняка может найтись для предъявления ей что-нибудь вполне убедительное.

Мак открыл дверцу и сел в машину, глядя на одно из окон ее квартиры, где свет, вероятно, должен зажечься в первую очередь. Она сделала из него дурака, и он сам виноват, что позволил ей это. Нет. Нет! Он потряс головой. Не то! Не то! Надо выкинуть из головы все эти примитивные мысли обиженного придурка. Она просто согласилась с его утверждением, лишь бы отделаться от него. Повторилось то же самое, что и днем.

Новая мысль привела его в сильнейшее смущение. Спокойно, надо рассмотреть все без горячки. Она призналась, что инцидент в ресторане лишь рекламный трюк, но она разозлилась на него. Если это трюк, то почему она злится?

Да, именно в эти минуты, сидя в машине возле ее дома, он вконец разуверился в том, что правильно до сих пор понимал происходящее. Почему она разозлилась? Да потому, что он составил о ней неправильное суждение и даже высказал его ей. Он же видел, как чувствительна она ко всему, что затрагивает ее достоинство, что хоть в малой степени бросает на нее тень. Так и с ним. Она не стала ничего доказывать, не стала оправдываться, а просто замкнулась в себе, согласилась с ним, лишь бы не спорить, и ушла, не думая о последствиях своего поступка. А если это так, то, значит, она все еще в опасности.

Рука его, поднятая к ключу зажигания, дрожала, и он вновь опустил ее. Он открыл окно, чтобы впустить в машину свежий воздух, откинулся назад и вновь взглянул на окна ее квартиры. Они оставались темными. Прошла минута, другая… Свет не зажигался. Внутри у него что-то противно сжалось. То же самое ощущение, какое он испытывал, думая о том, что она в опасности. Именно это ощущение несколько часов назад заставило его сесть в машину и гнать, не думая об ограничении скорости, а потом несколько часов, чуть не до самого утра, протирать пятки возле ее дома.

Да нет, все это ерунда! Нельзя больше клевать на ее приманки!

Он подался вперед и включил зажигание. Но не удержался и вновь посмотрел наверх.

Свет у нее все еще не горел, но это, скорее всего, ничего не значило, кроме того, что она стоит в темноте за шторами и наслаждается его растерянностью. Просто коварно выжидает, надеясь, что темнота ее окон спровоцирует его на новые подвиги, на то, что он выскочит из машины и снова как идиот бросится на помощь взбалмошной актрисе, которой ничто не угрожает.

И все же он никак не мог заставить себя уехать и оставить ее одну, в темноте, хотя и понимал, что бросаться сейчас к дому, звонить в дверь, а потом объяснять, что он просто хотел убедиться, что с ней все в порядке, – значит опять поставить себя в глупое положение.

Что с ним творится? На кой черт он все еще торчит здесь? С ее новыми замками любому взломщику пришлось бы столь долго возиться, что вряд ли он, опасаясь быть схваченным, пошел бы на такой риск. Да и охранная сигнализация достаточно надежна, он бы услышал ее оглушительный звук, если бы там в самом деле что-то случилось. И потом, ведь он снабдил ее прибором тревожного оповещения, посоветовав всегда держать под рукой. Впрочем, она вполне могла забыть его на гримерном столике.

Вдруг неожиданно для себя Мак нервно рассмеялся – ему в голову пришла простая мысль. Она могла забыть новый код охранной сигнализации. И вот она стоит теперь у дверей квартиры, пытаясь вспомнить цифры и зная, что если она ошибется, то перебудит сиреной всю улицу, а вдобавок еще и полиция примчится. Право же, она заслужила того, чтобы оставить ее сейчас в дурацком положении.

Но он так не поступил.

Напротив, вышел из машины, пересек улицу, подошел к парадной двери и позвонил.

Ответа не последовало. Прошла минута, другая. Мак нахмурился. Вот это уже странно. Даже если она вошла в квартиру, то наверняка должна знать, что это звонит он. А она определенно не упустила бы возможности еще раз поиздеваться над ним.

Но какой-то необъяснимый инстинкт подсказывал ему, что опасность где-то рядом. У него даже волосы на голове зашевелились. Тот же самый инстинкт, который не раз бросал его на землю за секунду до снайперской пули, летящей ему прямо в голову…

Мак вновь нажал на кнопку звонка и не отпускал ее, пока не досчитал до пяти. Когда опять никто не ответил, он уже всем существом чувствовал, что инстинкт его не обманывает:

– Клаудия! – крикнул он. – Клаудия!

Он барабанил в дверь кулаком, звонил в звонок, непрестанно выкрикивая ее имя. По всей улице в окнах начали зажигаться огни. Он отступил назад и посмот-рел на ее окна. Там все так же не было никаких признаков жизни.

– Клаудия!

В его голосе звучало такое отчаяние, которое он и сам слышал. Вернувшись к подъезду, он снова замолотил в дверь кулаками. На этот раз он услышал, что дверь отпирают, и вот наконец она открылась. Там стояла Клаудия, бессильно припав к косяку, губы ее шевелились, но не издавали ни звука. Безмолвие нарушалось лишь ее прерывистым дыханием, казалось, что она вот-вот задохнется. И в свете уличного фонаря он увидел, что по ее влажным волосам и лицу что-то стекает, и это что-то было одного цвета с ее платьем.

– Вот теперь, мистер Макинтайр, можете зайти. Мисс Бьюмонт о вас только что спрашивала.

Облегчение, которое он испытал, осознав, что она заговорила, было подобно пробуждению к новой жизни. Он выскочил из комнаты ожидания, куда его ввергла бойкая на язык сиделка, сказавшая, что тут он может торчать, если ему угодно, хоть до завтра. Ждать пришлось не более часа, но этот час показался ему вечностью. Он позвонил Люку, и тот обещал разыскать Эдварда Бьюмонт а и сообщить ему о случившемся, но после этого звонка ему решительно нечем было занять себя, разве что вновь и вновь перебирать подробности этой ужасной ночи.

– Как она?

– Ну как… Сонная муха, да и только. Пришлось докторам дать ей сильное успокоительное. Так что если вы, мистер, собрались поболтать с ней о том о сем, не мешкайте, она вот-вот опять заснет.

Клаудия лежала на постели, одну сторону ее лица и часть шеи покрывали жуткие, слегка выпуклые красные пятна, а прекрасные волосы с той же стороны были выстрижены какими-то невообразимыми клиньями.

Она так спокойно лежала, что сначала показалась ему спящей, но, заслышав его шаги, слегка повернула голову, открыла глаза и вяло пробормотала:

– Габриел? Я и не надеялась, что вы останетесь.

• Предыдущая
• 55/75
• Следующая